под свою власть. Римляне согласились. Консул Аппий Клавдий в том же году переправился с войском в Сицилию и велел карфагенянам и сиракузянам отступить от города, который теперь принадлежит Риму. Когда же ни одна из сторон не вняла ему, Аппий вывел свое войско против Гиерона. После продолжительного жаркого боя римляне одолели сиракузян и прогнали неприятеля до самого вала. С наступлением ночи Гиерон, в страхе за свою власть, отступил в Сиракузы. Разгромив на другой день карфагенян, Аппий подступил к Сиракузам и начал осаду города. В следующем году большинство сицилийских городов перешло на сторону римлян, и Гиерон принужден был отправить к консулам послов с мирными предложениями. Римляне охотно приняли союз Гиерона, который был для них очень выгоден. Разгоралась первая Пуническая война, а из-за господства карфагенян на море они не имели возможности снабжать свои войска в Сицилии продовольствием. Гиерону этот союз тоже был полезен – поставив себя под покровительство римлян и снабжая их продовольствием, он продолжал после этого спокойно править сиракузянами. (Полибий: 1; 8,9,11,12,16). В продолжение всего его последующего царствования Сиракузы наслаждались миром и благоденствием, а Гиерон пользовался всеобщим уважением и любовью сограждан. Несколько раз он пытался сложить с себя верховную власть, но его удерживала от этого общая просьба горожан. При этом Гиерон постоянно окружен был величайшей роскошью, негой и наслаждениями, но прожил до 90 лет, сохранив невредимыми все способности души и все части тела, что свидетельствовало об умеренности в образе жизни. (Полибий: 7; 8).
2) Гиероним
Пишут, что старик Гиерон II, после того как умер его сын Гелон, хотел восстановить в Сиракузах демократическое правление, так как не желал передавать власть малолетнему внуку. Однако этому намерению изо всех сил воспротивились его дочери Демарата и Гераклия, рассчитывавшие, что мальчик Гиероним будет только называться царем, а всеми делами станут заправлять их мужья Адранодор и Зоип, которые станут главными опекунами. Нелегко было старику на девяностом году жизни, день и ночь осаждаемому женскими ласками, сохранить мысли свободными и думать не о семье, а о государстве. Гиерон уступил уговорам дочерей. Однако он оставил мальчику пятнадцать опекунов и, умирая, просил их хранить верность римскому народу, нерушимо им пятьдесят лет соблюдаемую, а мальчика вести по следам деда и наставлять в правилах, в которых он был воспитан. Опекуны обнародовали это завещание и вывели к собравшемуся народу мальчика – ему было уже лет пятнадцать. Среди народа расставили несколько человек, которые криками одобрили бы завещание. Но вскоре после того, как Гиероним в 215 г. до Р.Х. был провозглашен царем, Адранодор удалил остальных опекунов, утверждая, что Гиероним уже юноша и способен править самостоятельно. Он и сам на словах сложил с себя опекунские обязанности, хотя на деле продолжал ими пользоваться.
Между тем, сохранить благосклонность сограждан было бы нелегко даже хорошему, разумному приемнику Гиерона. Гиероним же вовсе был лишен этих достоинств. Прежде всего он постарался своим роскошным видом показать, какова пропасть между ним и народом. Сиракузяне, за многие годы привыкшие к тому, что ни Гиерон, ни его сын Гелон не отличались от прочих граждан одеждой или какой-то особой приметой, увидели Гиеронима в пурпурной мантии с диадемой на голове выезжавшего из дворца как тиран Дионисий четверней белых коней в сопровождении вооруженной свиты. Этой горделивой пышности соответствовало пренебрежение Гиеронима ко всем остальным согражданам, его высокомерные замашки и оскорбительные речи. Доступ к царю был теперь очень затруднен, и не только для чужих, но даже для опекунов. Новые прихоти царя, а также его бесчеловечная жестокость внушали такой ужас, что некоторые опекуны добровольной смертью или бегством избавили себя от страха пыток.
В тоже время Андранодор и Зоип повели дело так, что сразу началась подготовка к отпадению от Рима. С Ганнибалом, который воевал в это время в Италии, был заключен союз. Договорились, что после изгнания римлян из Сицилии, река Гимера будет границей между карфагенскими и сиракузскими владениями. После этого Гиероним во главе 15 тысячного войска отправился осаждать Леонтины, где находился римский гарнизон. Но как раз в это время в войске против него созрел заговор. Заговорщики заняли в Леонтинах свободный дом, над узкой улицей, по которой царь обычно спускался к форуму. Один из них задержал царскую свиту, а другие в это время нанесли Гиерониму несколько ран, от которых он вскоре умер (214 г. до Р.Х.). (Ливий:24;4–7).
4. Рим и Карфаген после Первой Пунической войны
1) Мятеж наемников и восстание ливийцев в Африке
В ходе многолетней и изнурительной Первой Пунической войны карфагеняне понесли огромные расходы. Они нуждались в деньгах и надеялись, что им удастся склонить наемников к добровольному отказу от части причитающегося им жалованья. В ожидании соглашения власти, вместо того чтобы рассчитываться с солдатами постепенно и отправлять их небольшими партиями по домам, задерживали всех прибывающих воинов в городке Сикка. Проводя здесь время в праздности и кутежах, наемники начали рассчитывать невыданные им остатки жалования. Насчитав сумму, которая во много раз превосходила действительно им следовавшую, они заявили, что ее-то и нужно потребовать с карфагенян.
Наконец в Сикку прибыл Ганнон, начальник карфагенской Ливии. Он не только не удовлетворил ожиданий наемников, но, ссылаясь на стесненное положение государства, попытался склонить воинов к отказу от некоторой доли причитающегося им жалованья. Это не замедлило вызвать споры и волнения
Не придя к соглашению с Ганноном и питая недоверие к начальникам отдельных частей, наемные войска в гневе на карфагенян направились к их городу и в числе двадцати тысяч с лишним расположились лагерем у Тунета (Туниса) стадиях в ста двадцати от Карфагена.
Стараясь угомонить недовольных, власти отправили из города обильные запасы продовольствия и других припасов, которые продавались по той цене, какую назначали мятежники. Кроме того карфагеняне посылали к ним одного сенатора за другим с обещанием исполнить по мере возможности все требования. Однако наемные войска каждый день измышляли что-нибудь новое, становились все наглее, потому что видели в карфагенянах тревогу и упадок духа.
Среди недовольный вскоре выдвинулся кампанец по имени Спендий, бывший раб, перебежавший от римлян к карфагенянам, человек необычайной силы и отваги. Заодно с ним действовал ливиец Мафос. Обратившись к ливийцам (к ним принадлежала большая часть наемников), он доказывал, что с получением всеми другими народами жалованья и с удалением их на родину, карфагеняне на них одних обратят свой гнев и пожелают подвергнуть их тяжкой каре. Ливийцы сочли эту угрозу реальной и выбрали Мафоса и Спендия своими вождями.
