При прижигании боль сильная, и проходит долго, отнимая силы. Может и горячка начаться.
Где-то в глубине дома хлопнула дверь.
— Вам пора, — отмерла баронесса. Достала один из ключей, привязанных к поясу, и, перешагнув через барона, словно через бревно, отперла дверь, которую я всеми силами пыталась открыть.
— Господин моя брат, — раздался издалека голос Руть, и я невольно вздрогнула.
— Уходим, — поторопила я остальных.
Дверь за нами захлопнулась, и ключ повернулся в замке. Я стояла на залитой солнцем траве, в небольшом саду позади деревянного дома. Из сада вела калитка — а там — дорога. Подумать только, как близко к людям — неужели никто не обратил внимания на мои крики?
Позади послышался вскрик, точно ранили птицу, и кто-то упал, и завыл.
— Брат, брат, брат мой! — причитала Руть, словно опытная плакальщица. Баронессу слышно не было.
Мы дошли до калитки, и оставили позади этот ужасный дом, с его ужасными жителями. Я не стала оборачиваться — больше барон не мог меня преследовать.
Глава 12
До шатров рыцарей мы добрались быстро. При приближении Джон натянул капюшон плаща, снятого с Этьена, скрывая лицо. Этьен, вышел вперед, громко говорил и смеялся, всячески привлекая внимание к себе. Они явно не хотели, чтоб лицо Джона увидели. На нас почти не обращали внимания, все были заняты подготовкой к предстоящим боям.
Войдя в шатер, Этьен закрыл лицо руками и застонал.
— Поверить не могу. Ты так ждал этого турнира, этого шанса, и что теперь?!
— Не переживай так о моих шансах. Они все еще весьма не плохи.
— Они же не верят, что ты де Лебрево. Если проиграешь, и казнить могут за обман.
— Они верят мне достаточно, чтобы допустить к участию. Этого хватит.
Недалеко прозвучала труба. Поднялся шум: радостно заголосила толпа, герольд объявлял участников и рассказывал об их подвигах, снаружи послышалось ржание лошадей и лязг металла.
— Времени почти не осталось. Надо облачить тебя в доспехи. Раздевайся.
Джон, не стесняясь, скинул одежду. Я отвернулась, не зная, куда себя девать. Конечно, я уже видела его голым, но ситуация-то была совсем другая! Да и Этьен между нами чувствовался ну совсем уж лишним. Видя мое смятение, Этьен начал рассказывать мне о доспехах. Вместо легкой рубахи, Джон натянул подплечник из хлопка, обитый мехом, чтобы защищать плечи и подмышки. Затем многослойный гамбезон, защищающий от натираний и травм. Его был простым, без узоров и вышивки, но сделан из добротной шерсти. Из той же шерсти были штаны. От одного взгляда мне становилось жарко — а ведь до железа еще дело не дошло. Множество кожаных поясов, начинавшихся выше бедер и заканчивающихся у талии, со сложными системами пряжек, чтоб лучше распределять вес доспеха.
— Неужели такой тяжелый? — удивилась я.
Этьен передал мне перчатки и шлем, и я едва удержала их. Тяжело! Джон переодевался быстро, точными движениями справляясь со всеми завязками и застежками. Вдвоем с Этьеном они справились в считанное мгновенье. Пришло время доспеха. Мне он казался единым целым, но умелыми движениями Этьен разобрал его на части. Прикрепил нагрудник и спинку, закрепляя их с помощью ремней. Затем плечевые пластины — они, в свою очередь, крепились к нагруднику и спинке. Рукавицы, эти металлические перчатки, для защиты рук и пальцев, застегивались на запястьях. Наголенники, состоявшие из металлических пластин, покрывающих голени и ступни, и сапоги шли последними — они обеспечивали защиту ног. На моих глазах Джон превратился в крепость.
— Держи, — Этьен протянул мне шлем. — Я покажу, как застегнуть.
Несмело, будто совершая священнодействие, под внимательным руководством Этьена и жгущим взглядом Джона, я водрузила шлем на место. Он, как и все остальное, не был декорирован ни гребнем, ни узорами — ничего, чтоб подчеркивало бы социальный статус Джона.
Прозвучал второй сигнал.
— Успеваем! Ну какой же я молодец, что коня успел утром подготовить, — похвалил себя Этьен, и Джон благодарно кивнул. Он взял меч, и, сама не понимая, что делаю, я положила руку на доспех. Думала, не почувствует, но Джон повернулся. Поддавшим минутному порыву, я привстала на носочки, и поцеловала его в шлем.
— Пусть хранят тебя ангелы-защитники!
Аккуратно Джон прикоснулся к моему лицу. Латная перчатка была холодной, но его взгляд, едва видный через узкую прорезь шлема, обжигал.
— Теперь мне точно ничего не страшно. Я вернусь к тебе с победой, моя леди.
Он вышел. Этьен не отрывал от него взгляда.
— Переоденься в мои вещи, — он кинул мне мешок со своей сменной одеждой. — Девушка, разгуливающая по лагерю привлечет слишком много внимания. Я не выдержу, если он удерет посреди решающей схватки, случись что с тобой. И набери воды, да посмотри, можешь ли раздобыть каких трав — у нас тут есть кое-что, но мы брали, поверив лавочнику.
Они ушли, а я, убедившись, что рядом никого нет, второй раз за день начала переодеваться. Аккуратно сложила платье — вещь толково сделанная, еще не один год прослужит, и взяла одежду Этьена. В ней можно было утонуть — пришлось подворачивать штаны, да и вырез рубахи для меня был слишком уж откровенным. Перешнуровав рубаху, натянула сверху жакет, и отправилась на поиски воды и лекарств. Если с водой проблем не возникло, и колодезь от лагеря был совсем недалеко, то вот с лекарствами пришлось побегать — все были на турнире, многие лавки стояли закрытыми, а товар с прилавков — убранным. Это будто был мир наоборот, где ночью жизнь и торговля кипели, а днем все засыпали. С трудом мне удалось найти аптеку, где скучающий ученик продал мне травы, безбожно завышая на них цены. Или в столице они всегда были такими? Но это же самый настоящий грабеж! Хотела было возмутиться я, но вспомнила, что оплачиваю все деньгами Этьена, чье происхождение более чем туманно. Травы оказались суховатыми, и по качеству уступали тем, что дала баронесса. Подумав, захватила с собой полынь, зверобой, багульник и шишки. Сделаю отвар от синяков, пока бои идут, а сразу после приложу. Еще запаслась травами от ран и ушибов, и вернулась. Зрители неистовствовали. Сражались рыцари де Трезери и Неувядающей Розы. Финальные схватки, кроме копейных поединков, включали в себя пеший бой, и судя по крикам, толпа развлекалась на годы вперед. Я заварила отвары: останавливающий кровь, от боли, и от синяков, притащила еще воды, и села, не зная, что делать. Голоса утихли на мгновенье, и тут же взорвались, точно стая потревоженных птиц. Любопытство взяло верх, и я прошла к ристалищу. Джон и второй рыцарь стояли
