с ним, с Белоцерковским! — примирительно ответил Чуев. — Вы у него из сейфа кое-какие документики извлекли, так отдал бы их мне, Владимир Никифорович. Зачем вам адреса борделей, сутенеров? Это наша работа. Даром, что ли, мы свой хлеб едим? А у вас и других забот полон рот.
— Только по этому поводу ты хотел со мной встретиться у министра? Нажаловаться успел…
— Случайно все произошло, поверь. — По интонации Чуева чувствовалось, что генералу вступать в конфликт не хотелось. — Встретились с министром в коридоре, разговорились. Босс и решил тебя вызвать. Ну так как на счет документов?
— Не отдам. До полного окончания следствия. Там ведь не только адреса притонов и сутенеров. Есть и адреса отделов нравов. — Милославский пожалел, что сказал последнюю фразу раньше времени.
Но Чуев, видимо, до конца решил оставаться откровенным.
— Да знаю я, что не обошлось без помощи моих… — Он хотел сказать сотрудников, но, пересилив себя, произнес: — Оборотней. Подполковник Ломакин запачкался, Ремизов, еще кое-кто. Будь уверен — все получат по заслугам. Только надо ли выносить сор из избы? Читал небось, как пресса лютует? Все газеты сегодня на нас ополчились!
— Я подумаю, — не скрывая негодования, коротко ответил Милославский и положил трубку.
Он резко поднялся и, не обращая внимания на новый звонок, вышел из кабинета. Кресло Диночки в приемной оказалось пустым, и он сам решил заглянуть к Полуярову.
Команда полковника была в полном сборе. Два свободных стула, Фочкин и Катышев. Золотарев, покачивая ногой в такт барабанной дроби, разместился на подоконнике. Получасом ранее завершился короткий допрос Дзись-Белоцерковского. Припертый к стенке красноречивыми документами, обнаруженными в сейфе, король конкурсов красоты, владелец двух десятков модельных агентств и эскортных фирм, куратор доброй сотни интимных заведений решил дать чистосердечные показания. Чтобы смягчить свою вину и постараться выйти из воды если не сухим, то чуть намокшим, Белоцерковский свалил всю вину на Ломакина и Ремизова. Это они его запугали и заставляли заниматься интимным бизнесом. А расписки и финансовые документы лишний раз подтверждали, что половина прибылей оседала на счетах и в сейфах милицейских начальников. Отчасти он был прав.
И теперь, барабаня пальцами по столу и забыв, что в кабинете скучают подчиненные, Полуяров раздумывал, сколько времени потребуется, чтобы получить разрешение на арест оборотней. И сможет ли Милославский без разрешения свыше взять на себя всю ответственность. По крайней мере, все собравшиеся оперативники знали, что медлить было нельзя. Кураторы московской проституции в милицейских фуражках тоже не будут сидеть сложа руки. Одни, накопив приличные капиталы, постараются тихо исчезнуть в заграничном направлении, другие начнут избавляться от свидетелей и порочащих документов.
Увидев в дверях Милославского, все как по команде поднялись. Князь важно прошел к подоконнику и устроился рядом с Золотаревым.
— Раскололся? — спросил он без уточнения имен.
— Он намного умнее, чем кажется, — ответил Полуяров. — Всех сдал. Даже тех, кого мы не держали в поле зрения.
Князь посмотрел в окно, из которого была хорошо видна крыша Павелецкого вокзала.
— Как в дореволюционные времена. Полиция крышует проституцию.
— Вы ошибаетесь, товарищ генерал, — не согласился Катышев. — Тогда полиция действительно крышевала. А сегодня — стала организатором. Некоторые документы подтверждают это. Ломакин даже инвестировал средства в развитие этого бизнеса.
— Каким образом? — не отрывая взгляда от крыши, попросил объяснения генерал.
Полуяров открыл папку, вынул испещренный цифрами лист бумаги и сощурился:
— Пятнадцать процентов чистой прибыли Ломакин оставлял у Белоцерковского и Черемисовой. Два года назад на эти деньги был открыт центр молодежного досуга и ночной стриптиз-бар, приобретены несколько квартир, в которых открылись дома терпимости. В прошлом году на б…кие деньги, извините за откровенность, приватизированы несколько массажных салонов по тайской методике и еще десяток квартир, а также выплачены подъемные деньги двум сотням девчонок, которых завезли из Украины и Молдавии. И эти инвестиции осуществлялись только в Центральном округе. Надо полагать, что примеру Ломакина и Ремизова следовали и в других округах.
Милославский резко повернулся и в упор уставился на полковника:
— И вы до сих пор все еще тут сидите?!
— Изволите приказать? — шутливо отозвался Полуяров, прекрасно понимая, что риторический вопрос генерала и есть призыв к действию.
Медлить не разрешалось. Полтора часа назад он уже справлялся, находятся ли на месте службы подполковник Ломакин и майор Ремизов. И хотя полученная информация говорила о том, что оба поутру, как обычно, вышли на службу и трудились в поте лица, он позаботился об ориентировках, которые при необходимости готов был направить на все железнодорожные вокзалы, аэропорты и выездные посты дорожно-патрульной службы.
Генерал набрал номер полковника Журбина.
40
Дежурный по отделению капитан, взглянув на корочки непрошеных гостей, нехотя сообщил, что подполковник Ломакин проводит рейд по объектам района и когда вернется, неизвестно.
— Какой еще рейд? — удивился Катышев.
— Внеплановый.
— Понятно. Значит, решил прокатиться по стрип-клубам, казино, нелегальным публичным домам и другим злачным местам. Славно погуляет, если вовремя не остановим. А по рации с ним связаться нельзя?
— Какая может быть рация? — нахально разглядывая эсэсбэшников, хмыкнул дежурный. — У нас половина автопарка на приколе. Бензина не хватает. А вы мне про рацию!
— Но телефон-то у него есть?
— Может быть, и есть. Но я ему не зять и не сын родной. Личных номеров он мне не сообщает.
— Зачем ты вообще тут сидишь? — Катышев начинал заводиться.
— А давно отбыл ваш начальник? — решил прекратить эту бессмысленную перебранку Полуяров.
Дежурный, понимая, что в этот раз с вопросом обратился далеко не равный по званию офицер, молниеносно соврал:
— Полчаса назад.
Полковник посмотрел на толпу людей, которые возле заветного кабинета утомленно ожидали появления начальника управления. На стульях валялись зачитанные до дыр утренние газеты.
— Ты хотя бы думай, прежде чем соврать!
Он посмотрел на часы: наверняка Журбин со своими ребятами уже находились около дома, где проживал Ломакин.
Массивная входная дверь, искусно обитая красным деревом, оказалась без глазка, и Полуяров понял, что если Ломакин в данный момент еще находится в квартире, то наблюдает за их действиями по экрану монитора. Он посмотрел по углам, стараясь обнаружить глазок видеокамеры, и в третий раз нажал на кнопку звонка. На этот раз изнутри раздался голос хозяина квартиры: «Кто там?»
— Открывайте, Ломакин. Ваши коллеги, — радостно выдохнул Катышев и, посмотрев на Полуярова, добавил: — Бывшие.
Лицо рослого омоновца, который легко и с нетерпением перекидывал кувалду из руки в руку, стало кислым. Он поставил инструмент на лестничную ступеньку и снял с плеча «калашников».
Но открывать дверь Ломакин не спешил. После короткого молчания из-за двери снова послышался его голос:
