class="p1">А Вадик сам балбес! «Не суйся сейчас, хуже будет». Олег поймал себя на том, что кривляется, передразнивая мелкого, и мысленно сплюнул. А когда соваться? Когда она на холодную голову всё обдумает, накрутит попутно сама себя и примет решение? Нафиг. Пусть лучше шкура поболит или что там Лира придумает в качестве наказания, но склонить её к правильному (для него, само собой) решению надо сейчас, по свежим следам.
Вот только доехать бы по чёртовым вечным пробкам!
Но любая дорога в конце концов заканчивается. В его случае это произошло через полтора часа. Не так и плохо. Нужный подъезд, лифт, мучительно тянущиеся секунды подъёма, и вот он перед знакомой дверью. На звонок никто не откликнулся. Ожидаемо. Можно было бы, конечно, предположить, что Лира в расстроенных чувствах свалила куда-нибудь успокаиваться, в ту же Фантазию, но… Узнав за прошедшие недели Верхнюю, Олег очень сомневался, что она куда-то поехала. Наверняка сидит дома и злится. Лишь бы не напилась, мелькнула тревожная мысль — как вежливо справляться с разозлёнными пьяными Доминами, он понятия не имел.
Однако молчание за дверью начинало напрягать. Он ведь несколько минут уже трезвонит, даже полумёртвый бы встал, чисто поинтересоваться — кто там такой придурок. Решив, что пропадать, так по поводу, Олег начал долбиться кулаком и взывать к разуму Лиры. Если там есть ещё к чему взывать — видения пьяной вдрызг девушки вызывали колкую холодную волну по хребту. И его усилия таки увенчались успехом.
Дверь быстро открылась, явив смутный силуэт во мраке прихожей, а тонкая рука за рубашку (блин, как пуговицы не оторвала?) резко втянула его внутрь. Он и не думал сопротивляться.
Темно было, хоть глаз выколи, но это наверняка со свету, да и не нужно ему видеть, чтобы в этот раз сделать всё правильно. Упасть на колени и начать вымаливать прощение. И побольше раскаяния в голос, побольше — Домины ведь это любят?
Вот только Лира упёрлась. И тогда Олега реально пробрало — неужели всё закончится, вот так? Из-за глупости? Но грубоватая ласка и недовольное объяснение позволили сердцу вновь вернуться в нормальный ритм. Напугала… И всё равно он не уйдёт. Может, подсознание шалит, но было чувство: если послушаться сейчас, ничего хорошего потом не случится. Пусть наказывает за спор и упрямство, но Олег отступаться не собирался. И Лира сдалась! Позволила, пусть и просто промолчав, ушла в гостиную.
Олег, торжествуя в душе, поспешил следом — сразу, как скинул ветровку и туфли, — шагнул в освещённый проём, готовясь додавить, добиться однозначного ответа и… осёкся. Подавился заготовленными словами от неожиданного зрелища. Длинная футболка (как они там? туника, вроде), оголяющая одно плечо, узкие… эти… ну в общем не то штаны, не то колготки, без носков которые. И настолько потерянный общий вид, что в душе что-то шевельнулось.
Наверное, совесть.
Сейчас Лира была похожа вовсе не на рассерженную Домину, а скорее на взъерошенного воробья: причёска растрепалась, покрасневший нос и такие же неровные пятна по щекам, глаза блестят слезами, а на дне их плещется не злость (вернее, не только она), а самая настоящая боль. Олег вдруг почувствовал себя такой сволочью. Неужели это всё из-за него? Нет, уж кто-кто, а Лира не производила впечатления настолько неуравновешенной особы. Но что делать-то? К злости, даже ярости он был готов, а к вот такому…
Но и стоять и молча смотреть — неправильно. Так что сделал то, что и любой нормальный мужик при виде сильно расстроенной девушки — попытался утешить. Молча, аккуратно, давая то, что мог — поддержку и сочувствие. Как мог.
Самое интересное, что его действия какой-никакой эффект принесли. Пусть Лира и повозмущалась поначалу. Но как-то неубедительно, так что Олег продолжил. Если что, потом накажет за своеволие. Делов-то.
Как же Лира сама себя накрутила! Подумать только — чувствовать вину за авиакатастрофу. Но чего он никак не ожидал, так это, что у них окажется гораздо больше общего, чем можно представить. Ведь горе сближает куда сильнее радости, просто в силу того, что оставляет гораздо более глубокий след в душе. А он сидел, тихо укачивая уже не плачущую девушку, и заново переживал тот жуткий момент, когда они с Вадькой увидели новости по телевизору. Но ни тогда, ни сейчас не было такого всепоглощающего отчаяния, как у Лиры. Хотя отца он любил.
Наверное, просто некогда было переживать — все силы уходили, чтобы поддержать мелкого. А потом как-то сгладилось, прошло, оставив горькое сожаление. И говорить об этом было не так легко, возможно оттого собственный рассказ и получился скомканным и суховатым. Зато Лира уже почти успокоилась, прекратив тихую истерику, которая так пугала Олега. Нет, всё-таки девушки куда более эмоционально ранимы. Даже если они грозные Домины. А ещё, обнимая оказавшееся таким хрупким тело, он понимал, что разгорающееся внутри желание совершенно неуместно в данной ситуации, и старался унять несвоевременное возбуждение. Впрочем, общий вид Лиры вполне этому способствовал.
Потом был просто задушевный разговор — о всяком. Он сам не заметил, как выложил слишком много о своей жизни. Личного. С другой стороны, разве не должен нижний безоговорочно доверяться Верхней? Радовало, что, видимо по всему, нижним этой, конкретной Домины он всё-таки останется. Зато задница чувствовала — Лира ему припомнит, что стал свидетелем момента слабости. Да и ладно, переживёт. Не хрустальный, не разобьётся.
К тому же, он ведь действительно виноват — высказался так пренебрежительно, думал чёрти что, а оказалось, что у Лиры достаточно веские причины. Потому и к наказанию был готов морально, даже желал его — чтобы закрыть неприятный эпизод, несмотря на разговор, продолжавший стоять между ними. Олег это просто всей кожей чувствовал. Впрочем, широту фантазии Верхней всё же недооценил.
Он догадывался, что Лира не просто так узнавала, во сколько ему надо встать, чтобы не опоздать на работу, но пробуждение за два часа до запланированного времени всё равно оказалось неожиданным.
Ночевать снова пришлось в игровой, и утром он смог оценить всю степень удобства. Когда на разморенное теплом одеяла тело неожиданно сыплется что-то дьявольски холодное, строгий голос приказывает сначала встать, а потом опуститься на колени, это… бодрит. И прочищает сонный разум. И ведь Верхняя, по идее, сильно рисковала — мало ли что взбредёт мужику в голову от такой экстремальной побудки. Вот только Лира была непрошибаемо спокойна и уверена. Да и он за минувшие две встречи как-то достаточно быстро привык, что именно в этом месте не принадлежит сам себе, что здесь с его
