— Он уже сейчас там. Усольцев поднялся:
— Извини, если причинил тебе какое-то беспокойство, — и, поймав насмешливый взгляд Бека, не прощаясь, вышел из зала.
Часть 6.
ПРОЩАЙ — КАМЕРА, ЗДРАВСТВУЙ — ОРУЖИЕ
Глава 36
МОРДОЙ В ПОЛ, ГОСПОДА!
Микроавтобус, негромко скрипнув тормозами, остановился у входа в ресторан. Капитан Половцев чуть отодвинул занавеску и осмотрелся. На набережной, закованной в гранит, малолюдно. Всего лишь несколько парочек пришли посмотреть на серую воду: не то от большой любви, не то от невыносимой тоски. И попробуй тут разберись. Огромной громадиной нависал над рекой Дом правительства. Место, прямо скажем, не самое удачное, чтобы выкрикивать яростные команды вперемешку с матом и размахивать автоматом под носом у сытых «слуг народа». Уже завтра телефоны МУРа будут надрываться от угроз и требований немедленно наказать виноватых. Но об этом лучше не думать, иначе вообще не выполнишь задачу.
У самого входа стояло несколько человек. Степенно покуривают. Наверное, какие-нибудь бизнесмены, пришедшие послушать зажигательную музыку и снять девочек на ночь. Благо они тут околачиваются в избытке.
Внимание капитана привлекли трое мужчин в светлых костюмах. Очень дорогих, скроенных точно по фигуре. Галстуки яркие, от них так и рябило в глазах! У одного из них Половцев заметил изумрудные запонки. Камни были величиной едва ли не с орех фундук и в мерцающем свете ночных фонарей напоминали алчные кошачьи глаза. На пару таких камешков можно купить домик где-нибудь на Лазурном берегу. На галстуке у другого заколка из белого металла.
Похоже на платину.
Половцев с удовлетворением подумал о том, что они будут первыми, кого он уложит на землю. И пусть попробуют роптать. В таком случае они останутся не только без привычных украшений, но попутно растеряют в пыли и зубы, залатанные заморскими пломбами.
Жесты у них были плавными и очень отточенными, с подобными манерами очень легко выступать с трибуны Государственной думы и куда труднее убеждать в своей правоте коренных обитателей камер.
Итак, расклад ясен.
Евгений Половцев почувствовал легкое возбуждение. Он опустил занавеску и посмотрел на сосредоточенные лица бойцов.
— Все как обычно, — заметил капитан, — чтобы никакого кино! Всех присутствующих положить на пол. Если будут сопротивляться, уговорите прикладами автоматов. Стрелять только в крайнем случае. Первый выстрел в потолок. Нам нужен Хан и его окружение. Если кто-нибудь из них попытается уйти, действуйте жестко. Но желательно без крови. Всем ясно? — остановил капитан тяжеловатый взгляд на молодом губастом лейтенанте.
На прошлой неделе при задержании тот ранил одного пехотинца в ногу. И пришлось исписать целую груду бумаг, чтобы отмазать парня.
Лейтенант слегка улыбнулся и отвечал по-уставному:
— Так точно, товарищ капитан!
— Начнете с тех, что на улице, — показал Половцев взглядом на вход. — А дальше все как всегда. Готовность номер один!
Начало операции капитан всегда предварял такими словами, мгновенно превращаясь в строгого командира, Теперь он уже совсем не напоминал прежнего добряка Половцева, у которого можно было стрельнуть сигарету или занять до получки пару сотен. Обыкновенная и в то же время очень хорошо отлаженная машина для насилия, способная, в случае необходимости, кромсать, резать стрелять.
Собровцы натянули на лица маски, мгновенно лишившись индивидуальности.
— Десять… девять… восемь… — четко разбивая время по секундам, заговорил Половцев. Операция была отработана до мелочей. Каждый из бойцов знал, что он должен делать в следующую секунду. — Семь… — Половцев посмотрел на мощного парня, сидящего у самой двери. Жора Петрик специализировался на вскрытии дверей. Один хороший удар чуть повыше замка заставлял трещать даже дубовые двери. Другой, сидящий напротив, с легкостью опрокидывал на пол даже разбушевавшегося титана. Но главное — это площадь, ее нужно было держать постоянно под прицелом, потому что даже из самого безобидного угла могла ударить автоматная очередь. — Шесть…
Один из бойцов чуть поправил бронежилет, и без того пригнанный.
Движение как будто спокойное и очень выверенное, но опытный командир увидел в этом сгусток нервов, оголенных до предела. Капитан узнал парня без труда — один из самых молодых. Перспективный. Стоит ему раз тридцать выехать на подобное задержание, пару раз постоять под пулями, и нервная зевота покажется детским пережитком.
— …Три… два… — И уже торжественно, словно благословлял, воскликнул: — Пошел!
Дверь микроавтобуса вжикнула, отворяясь, и тут же на асфальт, громыхая ботинками, повыскакивали собровцы.
— Милиция!.. Всем стоять!.. Руки за голову!.. На асфальте огненными брызгами засверкали брошенные сигареты. Капитан не без удовольствия уловил на лице мужчины с платиновой булавкой замешательство, которое тут же сменилось обыкновенным страхом. Однако тот быстро понял, что ресторан «Рио-Рио» — это не министерская приемная, и самое разумное в создавшемся положении — это немедленно повиноваться приказу. Он замешкался всего лишь на секунду, и, добавляя ему сообразительности, один из бойцов крепко поддел его под зад ботинком.
— Всем назад!
Быстро и в то же время стараясь не растерять остатки достоинства, курильщики потянулись к выходу. Последнего, с изумрудными запонками, лейтенант чувствительно ткнул прикладом между лопаток, заставив его сжаться.
— Веселее! Не гневите бога!
Несколько собровцев под зажигательные латиноамериканские ритмы уже ворвались в помещение ресторана. У стойки зловеще разбился бокал с вином, заливая бордовой краской дубовый паркет. У танцевальной площадки взвизгнула женщина; кто-то у самых дверей попытался воспротивиться, но, получив удар в живот, слег на пол, даже не ойкнув.
Взгляды всех присутствующих обратились к вошедшим: застыли руки с сигаретами, замерли у самых ртов вилки с закуской. И только молодой щеголеватый певец в длинной рубашке с распахнутым воротом продолжал нагнетать страсти под увлекательную мелодию.
— Всем на пол! Живо! Женщины в сторону! — кричал капитан, остановившись в центре зала. И, повернувшись к накрашенной блондинке, заорал прямо в перепуганное лицо:
— Я кому сказал!
По всему залу заскрипели стулья. Раза два взорвались об пол хрустальные бокалы, окатив окружающих мельчайшими брызгами.
Вспыхнул свет. Яркий, почти операционный. За стойкой, усиленно протирая пустой бокал, стоял бармен и нелепо улыбался. Больше по привычке, чем из желания угодить, он предложил Половцеву выпить, старшего в нем признали уже все.
— На пол! — развернулся в его сторону капитан. И бармен с бокалом в руках укрылся за стойкой, спасаясь от ворвавшегося ужаса.
В самом углу зала за столиком сидели трое мужчин и с аппетитом поедали барбекю, обильно сдобренное густым кетчупом. Они о чем-то вполголоса разговаривали и старательно делали вид, что происходящее не относится к ним никоим образом.
В троице выделялся смуглый человек с очень короткой стрижкой. Это был Хан, Половцев узнал его мгновенно, едва перешагнул порог ресторана.
Трое собровцев метнулись в сторону сидящих, но капитан коротким окриком остановил их — лишать себя удовольствия он не желал. Это были те самые люди, из-за которых он устроил ковбойские игрища. Несколько секунд Половцев стоял рядом и наблюдал за поглощением пищи. Мужчины разговаривали о каких-то пустяках и, кажется, подтрунивали над третьим.
— Мясо-то вкусное? — добродушно поинтересовался капитан.
Собровцы, стоявшие рядом, заметно напряглись. Ни одна из операций не проходила без театральных импровизаций, до которых капитан был большой мастер.
— А ты бы попробовал, — нашелся Хан. — Хочешь, оставлю?
Сидевшие за столом парни дружно загоготали. А вот это был перебор.
Носком ботинка Половцев зацепил тарелку, и аппетитные косточки, брызгая кетчупом, полетели во все стороны, отскакивая от стены. Второй удар пришелся в корпус сидящему рядом, он, неловко взмахнув руками, выронил вилку и, ударившись спиной, сдержанно ойкнул.
— Лежать, скоты! Мордой в пол! — как приговор объявил Половцев.
Второй попытался подняться, но капитан коротко ткнул ему в солнечное сплетение прикладом автомата и, схватив за волосы, дернул вниз.
— Лежать, падла, пока мозги не вышиб! — коротко, без изысков приказал капитан.
Сцена никак не отразилась на аппетите Хана, он взял небольшую булочку, намазанную икрой, и начал жевать ее с большим чувством.
— Встать! — глухо произнес Половцев, подавляя в себе клокочущий гнев.
— Я за вора, — коротко и не без достоинства представился Ханов.
— А я за капитана милиции! — перед его самообладанием следовало приподнять шапку.
