— Позволь мне помочь. — Я взяла у него платье, встряхнула его и повесила на веревку. Затем я достала платье Олли.
— Нет, в последнее время я не ездила.
— Ты рассказала своей матери про то происшествие? — Он ухмыльнулся и взялся за рубашку Дэна.
— Нет! — Я засмеялась, потянувшись за следующей вещью. — Она бы этого никогда не поняла.
— Я в этом не сомневаюсь. — Он бросил в мою сторону восхищенный взгляд. — Но ты бы сделала так еще раз, правда?
Я перестала работать и повернулась к нему лицом.
— Да, мне хотелось бы больше ездить за рулем. Самостоятельно. — В уголках моего рта затаилась улыбка. — И конечно, я постараюсь больше не задевать твой забор.
Его глаза сияли от сдерживаемого смеха.
— Да, и спасибо тебе за это!
Отведя взгляд от Френка, я потянулась за следующей вещью.
— А ты никогда не задумывался о покупке автомобиля? У моего брата был «форд». Он купил его перед тем, как уехал служить во Францию. Мама упоминала, что он уехал на нем в свое последнее путешествие. Возможно, он продал его, чтобы оплатить… — Слова застряли у меня в горле, но я подумала, Френк поймет меня.
— Расскажи мне о своем доме.
— О моем доме? — Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, что он имел в виду не это место. Когда я начала воспринимать это место как свой дом? Я едва пришла в себя. — О Даунингтоне?
Он кивнул и продолжил работу.
— На самом деле он мало отличается от Пратер Джанкшена.
— Я думаю, ты скучаешь по своим друзьям там.
— Друзьям?
Он придвинулся еще ближе ко мне, корзина с бельем стояла в самом начале бельевой веревки.
Продвинувшись в сторону крыльца, я села на ступеньку, оставив Френку развесить несколько последних вещей.
— У меня не было там особо близких друзей.
— Правда? Я думал, ты была в самом центре общества.
— У нас в обществе блистала мама, не я. — Я вздохнула. — Я думала, что, если, возможно, перееду в большой город, где больше людей и занятий, жизнь станет более увлекательной. Без мамы, которая всем управляет. Но, похоже, этому не суждено сбыться.
— Я уверен, что ты умеешь ценить любое место, где находишься. — Его глаза встретились с моими, и он не отвел от меня взгляда, даже нагнувшись за корзиной.
На крыльцо выбежал Дэн.
— Мы проголодались! Ребекка, а обед скоро?
Я вскочила на ноги.
— Да, сейчас приготовлю.
Френк стал между мной и сыном.
— Но сначала Дэн вежливо попросит. Ведь правда, Дэн?
Ребенок вздохнул всем телом, его голова, плечи и руки поникли.
— Да, сэр. — Он повернулся ко мне. — Бекка, мы можем, пожалуйста, скоро пообедать? У меня страшно урчит в животе.
Я обошла Френка, подняла Дэна так, чтобы мы могли посмотреть друг другу в лицо.
— Давай подогреем немного кофе для папы, а затем накроем на стол.
Дэн заулыбался. По всему моему телу разлилось тепло. Ах, если бы только я могла убедить себя в том, что это благодаря улыбке Дэна, а не близости его отца.
* * *
В последующие несколько дней Френк часто отлучался из дома по разным делам. Сначала я чувствовала себя более комфортно. Но вслед за этим приходило ощущение одиночества. И страх. Я думала о том, когда Френк намеревается сказать детям, что я уезжаю. Я была уверена, что у него есть какой-то план.
Погода была скорее весенней, чем зимней, хотя по календарю еще царствовал февраль. На моем же собственном календаре осталось всего тридцать четыре дня.
Я вытерла рукой вспотевший от раскаленной печи лоб. Дженни покряхтывала в углу, ее лицо пламенело жаром. Мальчики и Френк, работающие на полях, тоже наверняка вспотели и хотели пить. Холодная вода будет кстати. Затем я увидела два лимона, которые Френк привез из магазина Криншоу. Он говорил, что очень неравнодушен к лимонаду. Я засмеялась — лимонад в феврале? Но в такой теплый день, как сегодня, это казалось вполне приемлемым.
Его приготовление не займет много времени. Вода из цистерны достаточно холодна и безо льда. Я за минуту смешала все ингредиенты. Затем посадила Дженни на одну руку, другой рукой взяла кувшин с лимонадом, а ковшик для питья положила в карман фартука.
Пока мы шли мимо хозяйственных построек к полям, Дженни хлопала в ладоши и смеялась. Ей уже почти год, а она все еще не говорит членораздельно ни одного слова.
— Птичка! Видишь птичку, малышка?
— Ба-ба-ба. — Она показывала пальчиком, еще что-то лепетала, а я делала вид, что все понимаю.
— Папочка, мы идем к твоему папочке.
В ответ опять ничего, малышка лишь покачивалась у меня на руках, и от этого колыхания я с трудом сохраняла равновесие. Я сжала кувшин сильнее, намеренная донести его до цели, не пролив ни капли.
Поля теперь действительно казались к чему-то подготовленными. Совсем не такими, какими я увидела их впервые, когда урожай только был собран. У меня внутри все сжалось от осознания: Френк — фермер. И вел жизнь фермера. Ту жизнь, от которой мне так хотелось убежать.
Я поставила Дженни на землю, но держала ее за руку. Френк и мальчики стояли впереди, нагнув спины, чем-то увлеченные. Задрав подбородок, я пошла вперед. У Френка не было никаких намерений по отношению ко мне, он сказал это до того, как приехали мои родители, и повторил во время их визита.
Френк обернулся и распрямил спину. От его медленной улыбки мне захотелось все бросить и убежать. Я не буду привязана к земле. Я найду жизнь, которая будет иметь значение, жизнь, которая откроет двери приключениям и переменам.
— Кто это пришел! — Френк поднял дочку в воздух, ее смех раздавался вокруг, сжимая мне сердце.
Если Френк не видит в своей жизни места для меня, то я лишусь этих детей.
Я протянула кувшин, лимонад немного пролился на землю.
— Я подумала, может быть, вы все захотите чего-то прохладного попить.
Френк посадил Дженни себе на плечи, позволив ей ниже надвинуть шляпу ему на лоб.
Я протянула ему ковшик. Он пил и удивлялся:
— Лимонад! И отличный на вкус! — Затем отдал половину Джеймсу.
Мальчики выпили свою долю, затем я угостила Дженни. Когда мой кувшин опустел, я взяла девочку за крохотную ручку и сказала:
— Мы пойдем обратно и приготовим обед.
Френк кивнул, эта чуть кривая мальчишеская улыбка почти никогда не покидала его лица. Я закусила губу, уставилась в землю, умоляя свое сердце успокоиться, быть благоразумным, понять, что я не могу желать этого мужчину, не могу хотеть такой жизни. Но, как непослушный ребенок, сердце отказывалось повиноваться. Раздражение, вызванное непослушанием, очень быстро, как слишком много ожидающая от ребенка мать, переросло в гнев.
