К тому времени как мы закончили обедать и Френк с мальчиками вновь ушли, я все еще пыталась унять свое волнение. И я знала отличный способ добиться этого — драить полы.
* * *
Олли пришла домой из школы, бросила книги в коридоре и медленно вошла в гостиную.
— Олли?
Ответа не последовало. У меня не было сил бороться с ней. Я положила книги на место и пошла тереть дальний угол столовой. Последняя комната. Я встала на колени и начала оттирать грязь, хотя плечи и руки уже ломило. Но усталость не позволяла моему мозгу думать о других вещах. Например, о мужчине, который любил свою ферму и детей.
Я села на пол, раздумывая, где найти силы приготовить ужин. Может быть, мне поможет Олли?
Дэн появился на пороге, мое сердце обрадовалось малышу, несмотря на всю усталость. Он, казалось, заметно вырос с того времени, как я впервые переступила порог этого дома, четыре месяца назад. Разве это возможно? Я прошла через столовую и обняла мальчика. Шрам на голове уже не был виден под отросшими волосами.
— Олли вся дрожит, Бекка.
— Дрожит? — Я не заметила, чтобы похолодало, хотя сама заработалась и сильно вспотела.
Он вырвался из моих объятий.
— Дрожит под тремя одеялами!
Он протянул ручку с тремя пальцами.
Я потерла лоб. Слава Богу, испанка больше не грозит. Я положу девочку отдельно от всех и намажу ее бальзамом «звездочка». Жаль, что у меня больше не было лимона, чтобы сделать чай с медом и лимоном.
Совершенно бесконтрольно я опять начала грызть ноготь.
— Где папа, Дэн?
Он пожал плечами.
— Сказал, что ему с братом Лэтхэмом нужно куда-то пойти и что он вернется до ужина.
Как раз тогда, когда мне был нужен Френк, его не было! Ладно. Пусть Олли отдыхает. Она скоро поправится.
— Иди с Джеймсом на кухню и поиграйте с Дженни. После того как я позабочусь об Олли, я приготовлю ужин.
Дэн кивнул с торжественностью старика, перед тем как убежать прочь, выкрикивая имена Джеймса и Дженни.
Я нашла Олли в гостиной, на диване, под грудой одеял, ее усталые глаза смотрели сквозь меня. Я приложила руки к ее щекам. Ее кожа пылала, как штамповочная кузница, у меня все сжалось внутри. Я перетащила ее вместе со всеми одеялами в комнату ее матери.
Когда я постелила чистое белье, глаза девочки расширились:
— Я что, умираю?
Я села возле нее на кровати, ругая себя за то, что напугала ее.
— Нет, дорогая. — Я откинула назад волосы, вившиеся надо лбом, и сильнее натянула одеяло. — Я просто хотела уложить тебя в теплую постель как можно удобнее. И подальше от остальных. Мы же не хотим, чтобы они тоже заболели, ведь правда?
Она покачала головой и закрыла глаза.
— Я сейчас приготовлю тебе чаю, и потом ты поспишь. Все будет в порядке, я обещаю.
Девочка робко улыбнулась, свернулась клубочком и отвернулась к стене. Ее улыбка разрывала мне сердце.
* * *
— Где Олли? — Френк сел во главе кухонного стола.
Повернувшись от духовки, я поставила на стол миску с готовыми бобами — их осталось только разложить по тарелкам.
— Она плохо себя чувствует. Если бы ты пришел раньше, то знал бы об этом. — Откуда это взялось? Даже я не уделила Олли достаточно внимания, пока Дэн не сказал мне. Но об этом я Френку не скажу. — Я положила ее в спальне внизу.
Раздался звук отодвигаемого стула, и Френк вышел. Открылась и закрылась дверь спальни. Хотя я не видела его лица в этот момент, мне было совсем нетрудно достаточно живо его себе представить.
Когда он вернулся за стол, от повисшей тишины у меня волосы стали дыбом. Я что-то пропустила? Олли куда хуже, чем я себе представляла? Кукурузный хлеб застрял у меня в горле, перекрыв дыхание. Я взяла свою почти полную тарелку и все выбросила в мусорное ведро. Мне было безразлично, что мама всегда говорила: выбрасывать еду — грех. Если бы я съела еще один кусочек, то он точно сразу оказался бы снаружи.
Я вытерла руки о фартук.
— Я посмотрю, как там Олли.
Прежде чем Френк смог ответить, я вышла из комнаты, у меня внутри все колыхалось, как сливки в маслобойке. Подойдя к Олли, мне показалось, что ей лучше: когда я к ней прикоснулась, она была уже не такой горячей и безжизненной. Я опустилась на стул, стоявший около кровати. На нем я сидела, когда наблюдала за умирающей тетей Адой. От этой мысли я вскочила на ноги. Я плеснула на лицо воды, и на щеках опять заиграл румянец. Я заставила себя двигаться — мимо кровати взад-вперед. Мои нервы были напряжены до предела, и мне не хотелось, чтобы Френк видел меня в таком состоянии.
Френк. Я пробежала рукой по полке с книгами, по столу, за которым сидела, когда читала его первые письма. Вдруг мне стало холодно. Я начала тереть руки, но к тому времени, как в комнату вошел Френк, у меня зубы цокотали так же сильно, как и у Олли.
Он посмотрел на меня, затем на дочь, и достал еще одно одеяло из сундука в углу. К моему удивлению, он положил его мне на плечи.
— Похолодало. Я разжег камин в соседней комнате. Он нагреет и эту комнату.
Я позволила себе немного расслабиться, усевшись на стул. Френк стоял в дверном проеме, пытаясь унять выражение обеспокоенности на лице.
— Мне позвать кого-нибудь?
Я покачала головой, отмечая тот факт, что он спросил моего совета, вместо того чтобы поступить по-своему.
— Пока не нужно. Думаю, с ней будет все в порядке. Ей, кажется, уже лучше. Я посижу ночью возле нее на всякий случай.
Он не хотел оставлять дочь. Я понимала это. Но и в комнате этой он тоже не желал оставаться. Я видела страдание в его глазах, он, вероятно, слишком ясно представлял последние вздохи своей жены на этой кровати.
— Позаботься об остальных, я останусь с Олли.
В конце концов он сдался. И хотя все в доме скоро затихли, я услышала, как он ушел спать в сарай, только далеко за полночь.
Глава 39
Тяжелый кашель сотряс все тело Олли. В это же время серп луны, разрезав чернильное небо, озарил его светом. В памяти отчетливо всплыла картина последних натужных вздохов-хрипов тети Адабель… Если кашель усилится, я подогрею воды, и пусть Олли подышит над паром. По крайней мере, этот метод лечения кашля я помнила из собственного детства.
Ночь плавно переходила в день. Моя голова клонилась к груди вопреки моей воли. Я знала, что ночь, проведенная на стуле, не сулит доброго утра, поэтому свернулась клубочком в углу кровати.
Позже, помню, я проснулась — сердце колотится, как паровоз, мчащийся на всех парах. За окнами по-прежнему темно. В доме тихо. Я прислушивалась некоторое время, раздумывая, что могло нарушить мой покой. Наконец я опустила голову и опять закрыла глаза.
