ненависти к себе за решения и поступки, ни сожалений об убийстве. А это было именно убийство! Даже на брата мне впервые за долгое время плевать. Да и на себя, в общем-то, тоже. На себя плевать в большей степени. Потеряла я виденье своего будущего. Раньше были планы: вытащу Лёшку, пойду учиться, поднимем Диану чтобы не жила в той же грязи, что и мы. Врачом стану или, на худой конец, медсестрой.
Плевать. На всё плевать. Разве что горечь и вина неуютно копошатся на краю сознания — из-за Руслана. Нормальному, здоровому ментально мужчине не повезло встретить такую бедовую идиотку как я. Металась как блоха на помойной собаке, творила дичь словно под метамфетамином, и вот он результат.
А Руслан… я же по его глазам, по лицу поняла: он бы проще отнесся к тому что я параллельно с другим крутила, а его самого как запасной вариант держала, чем к правде. Правда отвратительна, она на вкус как желчь, как рвота. А что Руслан? А он будет меня вытягивать, бедный. Как там в блатной песне пелось: «Из грязи, из болота я тащил тебя, вытаскивал…»
Не бросит. А зря.
Мысли появлялись в моей голове, и пропадали. Да-да, то самое отупение. На улице дождь пошел, и мне легче и приятнее концентрироваться на том, как барабанит дождь по карнизу, по стеклам. Такое стаккато красивое, не то что мои уродливые мысли.
— Пора. Ветровку надень. Черт, капюшона нет, — Руслан ворвался в кабинет, явно торопясь, и сразу подошел ко мне, придирчиво разглядывая. — Натяни ветровку на голову, неудобно, конечно, но до машины потерпишь.
— В СИЗО?
— Домой. Всё потом, — отмахнулся Руслан, и сам принялся разбираться со своей ветровкой.
— Вот, выйдем и одной рукой держи ветровку, а второй — меня за ладонь. И быстро наружу, в машину.
— Домой, — повторила я.
На лице Руслана я прочитала раздражение. Не в первый раз за этот безумный день. Пока я рассказывала ему про Лёшку, про Серого с этим проклятым аукционом, про олигарха-извращенца, я часто ловила его эмоции: раздражение, шок и жалость. Но раздражение — чаще. И вот, Рус транслировал свои эмоции, словами не попрекая меня, и я рассказывала, и переосмысляла всё что натворила.
Дура дурой. И ведь приходили мне в голову мысли об обмане и раньше, но я так хотела верить в хороший исход, что отгоняла сомнения. И всё чертовски логичным казалось. А сейчас — идиотизмом феерического масштаба.
Сумерки. Ничего себе, еще сутки назад точка невозврата не была пройдена. Отмотать бы время! Ха, должно быть все накосячившие об этом мечтают — вернуться бы в прошлое, не совершать бы ошибок, прийти бы вечером к Руслану и признаться во всём, не идти в отель, просто жить, любить.
Дура! Ну какая же я дура! Ненавижу себя!
— Люб, очнись, мы приехали.
— Ты меня ненавидишь?
— Если бы ненавидел, не впрягался бы за тебя, — Руслан вышел из машины, и мне тоже пришлось выйти.
— А почему мы домой приехали? Разве я не должна…
— Должна, — перебил он. — Но ты дома.
— Тебе за это ничего не будет?
— Хочешь в изолятор?
— Нет.
— Тогда какая разница? Люб, — Руслан вызвал лифт, — ничего мне не будет, мы не в бегах. Выспишься, и поедем за город, там тебе спокойнее будет, но это не побег. Я постараюсь всё решить. Хотя это будет пиздец как сложно.
— Натворила я.
— Хорошо что ты это понимаешь.
— Я вообще всё поняла, — вскинулась. — Жаль что поздно.
— Люди всегда понимают что— то важное слишком поздно. Иной раз кажется что лучше бы не понимали, и продолжали заблуждаться. Здоровее ментально были бы.
Я кивнула, не понимая о чем Руслан говорит. Просто смотрю на него — каким же он выглядит уставшим! И работа у него поганая. Нужная, тут сомнений нет, но ужасная работа.
— Ты же зайдешь? — спросила я робко.
Руслан не ответил, молча вошел вместе со мной в квартиру. Телевизор орет, очередное политическое шоу, которые обожает мать — сколько раз видела как они с отчимом напивались, включали бредни «экспертов» на тему геополитики, а потом еще и дрались сами, перенося дебаты в нашу убогую комнатушку.
Если она сейчас пьяная, я её убью. Рубеж пройден, одним больше, одним меньше… Интересно, а когда убиваешь двоих за одни сутки — это маньяк или еще нет? Может, у Руса спросить? Нет, пожалуй не стоит.
Мать оказалась трезвой и резвой. Вскочила при моем появлении, и оглядела меня с ног до головы. Возмущенно.
— Только попробуй отпустить хоть какое-то замечание, — покачала я головой. — Только попробуй! И я не постесняюсь припомнить тебе всё.
— Я и не собиралась. Вообще-то я волновалась.
— Охотно верю. А теперь, пожалуй, тебе пора.
На мой голос принеслась Диана, и врезалась всем телом в мои ноги, обнимая так, словно я год дома не была. Обнимает, а я грязная, и после всех мерзостей — наверное, в кокаине, в потеках алкоголя, может и следы крови на мне…
— Диан, не сейчас, я грязная, — отстранила Диану. Сестренка принялась лопотать как скучала, и где же я была, пока она к окну бегала, меня выглядывая.
— Я работала. Прости, малыш. А тебе пора. Спасибо что с Ди посидела, — напомнила я матери.
Удивительно, но сейчас я её ненавижу люто. Не обижаюсь, не брезгую, не люблю больной любовью как раньше, а ненавижу. Хоть немного заботы бы нам с Лёшкой давала, может мы бы не оказались в беде? Или я ищу виноватых? А, плевать, ненавижу, и всё тут!
— Прогоняешь меня?
— Да. Я устала, сейчас спать лягу. А ты, если задержишься, потом будешь в синяках ходить. Второй мой папенька тебе устроит, сама знаешь, ему только повод дай.
— Ну да, он ревнивый.
Боже, что она несёт?!
Руслан пошел провожать мою мать, которую непривычно видеть трезвой. Дианка тоже побежала в коридор — пищит там, обнимает маму. Может, не нужно её выгонять? Пусть бы переехала сюда, и… ну нет, и что? К уроду она всё равно вернется, между ним и Дианой мама выберет мужские штаны этого «ревнивого».
А если меня посадят? Господи! Лучше уж детский дом.
— Ты останешься? Я сейчас сполоснусь и соображу чем поужинать.
— Иди, мойся, я сам справлюсь.
