ходить не перестала.
Мы тоже внесли коррективы в её снабжение – выдавали через раз только пакет с продуктами, а с деньгами динамили, объясняли их отсутствие тяжёлым финансовым состоянием.
Начальница торгового отдела управы ходить к нам ленилась – вызывала нашего представителя к себе. Когда ей принесли пакет с продуктами, пришла в ярость, орала на всю управу:
– Ещё раз принесёте – я вас так нашарохаю, что будете лететь отсюда со своими сумочками как… – Как будем лететь, не уточнила.
Представитель наш растерялся.
– Что ж, ничего не приносить?
– У вас там что, все такие идиоты, как ты? Никто не догадался просто денег в конверт положить?
Именно так, прямо, без обиняков и изложила.
Менты все вели себя по-разному. Как-то я застал какого-то сержантика, который облапал всю витрину прилавка сальными ручищами, разглядывая выложенный товар, в надежде найти просроченную этикетку. Наша уборщица, увидев, как он испоганил её труд, чуть не огрела его тряпкой. Еле вырвали бедолагу из её разъяренных лап.
Те, которые постарше, вели себя иначе. Как-то мне позвонил Алексей:
– Тут вас проверяющий в погонах лично хочет увидеть.
– Прямо-таки меня?
– Ну да, хозяина.
– А что там у вас?
– По ощущениям налёт какой-то. Человек пять в форме вбежало. Все сразу к кассам, но шерстить стали только одну, изъяли тетрадку у продавца-кассира, старший у них – подполковник.
Через час мы вдвоём с подполковником пили коньяк в кабинете директора. Подполковник наставлял меня на путь истинный:
– Ты всем своим продавцам растолкуй: кто ж тетради с записями хранит в прилавке? Вот мы изъяли её – и всё нам ясно, сколько вы в балансе покажете, а сколько вечером из кассы удалите. Ты сам с ними работаешь?
– Директор.
– Зови его, я ему сейчас всё растолкую.
Я позвал Лёшку, и подполковник стал ему втолковывать, как правильно прятать концы в воду в магазине, занимающемся розничной торговлей продуктами питания. Обошёлся нам урок в две бутылки коньяка и какую-то сумму, насколько я помню, запросил подполковник по-божески.
Проверяла нас и налоговая инспекция, это было один раз, но капитально – пришлось платить, но тоже не дороже денег обошлось.
Целью всех проверяющих всегда и везде – у нас, во всяком случае, – и тогда, и, насколько я знаю, сейчас, является чей-то корыстный интерес, не более того.
***
Кризис этот дичайший поломал и наши планы – отметить пятидесятилетие моей благоверной в поездке по Адриатике. Не до поездок стало – надо было спасать бизнес. На день рожденья я отправил её в Германию к сестре, сам остался в Москве заниматься магазином. Милка побыла у сестры, они вдвоём съездили в Дрезден и Прагу. Виза у неё была одноразовая, о чём они, поехав в Прагу, не входящую тогда в Евросоюз, не подумали. При возвращении её не пустили в Германию, но немцы-гуманисты, немного промурыжив её, дали одноразовую прямо на границе.
Кроме нашего отпуска, обвал рублёвого курса обломал и наши затеи по туристическому бизнесу – народу стало не до поездок, выдержали только крупняки. Повозившись с нашей турфирмой до конца года, в начале 99-го Мишка ликвидировал её и укатил в Германию учиться у дядьки литейному производству – решил стать зубным техником и для начала освоить литьё.
***
В декабре неожиданно выскочил мой полтинник – пятидесятилетний юбилей, собрались, помнится, где-то в кабаке в центре. Друзья, близкие, отдохнул душой. Наклюкался изрядно, расплачивались вместе с Мишкой, сидели, беседовали с администратором. Женщина ещё довольно молодая, но, видно, по сохранившейся с советских времён привычке, глядя на двух в изрядном подпитии мужичков, решила нас обсчитать по полной. Вставила в счёт то, чего даже не было в меню, наверно, всё, что могла вспомнить из того, что когда-то готовила. С изумлением поглядев, как мы ей точненько всё посчитали, добавили её десять процентов и, положив деньги на стол, хохотали, поскольку никак не могли подняться с места одновременно, спросила с разочарованием:
– Вы чего, торговые, что ли?
– Ну, как бы да.
– А за столом всё про какой-то институт говорили.
– Это так, легенда, для понта.
И действительно, всё чаще вспоминая свою прошлую жизнь, до начала своих бизнес-занятий, ощущаю её уже легендой.
***
В магазине отремонтировали подвал под первым залом «Рассвета» и оборудовали там столовую для персонала. Наняли повариху и стали бесплатно кормить сотрудников. Кормили два раза в смену, через четыре часа после начала рабочего дня – обед. Часа через три после обеда – чай с бутербродами или кто что захочет.
Работа устаканилась, выручка доросла до какого-то предела своего предела и остановилась. Покупая второй магазин, я был уверен, что с удваиванием площадей после ремонта и запуска второй части удвоится и выручка – отнюдь.
Выручка выросла, но только в полтора раза, я понял: возможности любой торговой точки ограничены. Наш покупатель – был только тот, кто дошёл до него пешком и уйдёт пешком, неся в сумке всё, что он купил. При этом напротив нас, слава богу, что не через Чонгарский, а через Варшавское шоссе, стали строить торговый центр, и было понятно, что часть покупателей они от нас утащат. Для увеличения выручки надо было предпринимать какие-то шаги, не связанные с развитием торговой точки, но какие, я пока не понимал. Поскольку долго находиться в бездействии я не могу физически, решил летом полностью поменять витрины. Понимал, что такое обновление ничего существенного не добавит с точки зрения рентабельности. Все наши постоянные клиенты – местные жители – отлично знали, что за обшарпанными потрескавшимися стёклами находится вполне себе современный магазинчик, но диковатый вид нашего фасада оскорблял мой эстетический вкус, если таковой был, не нравилось и всё тут.
***
Бывшая Мишкина супруга стала ограничивать в общении отца с сыном, а нас – с внуком, и Михаил подал в суд заявление о передаче сына на воспитание ему. Мы обратились в адвокатскую контору, где нам сразу сказали, что ничего у нас не выйдет, традиционно наши суды оставляют ребёнка с матерью. Тем не менее мы попытались судиться, но суд оставил Тошку с мамашей, предоставив нам право забирать его через неделю целиком на выходные. В промежутках мы могли брать его на прогулки, и летом он был целиком наш в течение полутора месяцев.
Детей в таком возрасте никто не спрашивает, что понятно. Непонятно, как им жить в таком раздрае. Дело всегда в порядочности, нравственности родителей. Я сторона заинтересованная, но представляющая всегда только интересы моего внука, и, если бы я видел, что для него нахождение с
