Александр Васильевич взглянул на меня смеющимися глазами и, прикрыв трубку ладонью, сказал:
- Кипятится шахтер. Чувствует себя ограбленным. - И крикнул в трубку: Хорошо, хорошо! В случае резкого изменения обстановки немедленно докладывайте. У меня все.
Блак положил телефонную трубку на аппарат и, навалившись на стол, решительно подтянул к себе карту.
- Теперь у нас в резерве почти батальон. Если командиры частей удержат оборону на своих рубежах и измотают противника, то у нас будет чем отразить врага при его внезапном напоре.
Начальник связи пожаловался комбригу на то, что не хватает кабеля.
- Очень часты обрывы на линиях, - сказал Устюменко. - Не успеваем сращивать. Задействованы даже командиры-связисты.
И он доложил, что в первый день боя инициативно действовали командир батальона связи майор Н. И. Егоров, его заместитель майор Н. Т. Данилкин и начальник штаба капитан В. А. Бутин, командир штабной роты капитан В. Д. Клюев, другие товарищи. Связисты, оказавшись на восстановлении линий, нередко вступали в бой с противником и сражались как пехотинцы.
Комбриг полушутя-полусерьезно заметил, что на войне еще и не то бывает, поблагодарил связистов за ревностное выполнение своего долга, сказал:
- В резерве кабеля у нас нет. Собирайте трофейный. Вон сколько его валяется. Сам видел...
Забеспокоился майор Кукушкин.
- Что-то никак не дозвонюсь до противотанковой батареи, что на стыке между первым и третьим батальонами, - доложил он. - Связь, что ли, нарушилась. Устюменко! - крикнул он, высунувшись из укрытия, но тотчас повернулся ко мне: - Смотрите!
Падая при каждом очередном разрыве и снова поднимаясь, к командному пункту бригады бежал солдат. Я присмотрелся к нему и узнал в нем бывшего водителя начальника политотдела рядового Тверитина. Перед десантной операцией он упросил майора Серова направить его в противотанковый дивизион. Лицо бойца было в грязи, гимнастерка разорвана.
Добежав до КП, Тверитин упал и потерял сознание. Он лежал на боку, вытянув вперед руку с гранатой. Большаков нагнулся над ним и негромко сказал:
- Осторожнее, товарищи. У "лимонки" вынута чека...
Тверитин очнулся еще до появления врача. Увидев начальника политотдела, вскочил на ноги.
__ На нашей батарее рукопашная! Командир приказал мне добраться до КП и просить помощи!
Орудия этой батареи держали под огневым контролем шоссейную дорогу на направлении главных атак противника. Оставление этой позиции грозило серьезными осложнениями для всей бригады.
- Берите два взвода - и бегом к батарее! - приказал комбриг командиру роты автоматчиков капитану Астратову.
Выпив залпом кружку воды, вместе с автоматчиками побежал и Тверитин.
Владимир Александрович, проводив его взглядом, удовлетворенно проговорил:
- Ну, молодец Тверитин! Сколько ездил с ним рядом на машине и представить себе не мог, что он способен на такое. Заранее чеку из гранаты выдернул, чтобы в случае чего... Надо, чтобы о таких знали все.
А к вечеру из рук в руки, из окопа в окоп передавалась свежая "молния". Рукописная листовка рассказывала о действиях в бою пехотинца матроса Александра Мошкина. Он оказался в окружении вражеских солдат. Пока были патроны, отстреливался. Но вот диск автомата опустел. Раненый матрос поднялся в рост, зажав в руке гранату. Финны кинулись к нему. В это время раздался взрыв. Дорого заплатили за смерть советского морского пехотинца враги - девять трупов оставили они у окопа советского солдата.
Александру Ивановичу Мошкину посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. А листовка сделала свое дело. Она рассказала о подвиге воина, показала величие его духа, зарядила его однополчан новой порцией ненависти к оккупантам.
Автоматчики капитана Астратова подоспели вовремя. С их помощью удалось отбросить врага с большими для него потерями.
Как выяснилось позже, на огневую позицию третьей батареи лесом пробрались егеря. Они напали на артиллеристов с флангов и тыла. Из орудий стрелять по ним не было никакой возможности: они подошли слишком близко. Батарейцы вступили врукопашную.
Это был уже третий случай, когда егеря, просочившись через плохо наблюдаемые разрывы между нашими подразделениями, нападали на десантников с самых неожиданных направлений, выводили из строя наши линии
связи/ Все командиры частей и подразделений тотчас были предупреждены о новых коварных приемах действий противника. Одновременно стал более жестким контроль за линиями связи, усилена охрана командных пунктов и органов тыла.
А с фронта уже накатывались на нашу оборону, как волны прибоя, новые неприятельские пехотные цепи. За эти два дня мы так привыкли к грохоту артиллерии, разрывам снарядов, треску пулеметных очередей, что, казалось, наступи сейчас тишина - и мы от нее оглохнем.
Много времени спустя, размышляя о боях на плацдарме, я не раз задавал себе вопрос: что же помогло бригаде устоять перед превосходящими силами противника, откуда у десантников бралась эта неистощимая вера в победу? Дело здесь, конечно, и в четком планировании операции и боя десанта, и в тесном взаимодействии между бригадой, авиацией и корабельной артиллерией, как говорят, в единстве действий по цели, месту и времени, и в качестве управления частями и подразделениями со стороны командиров и штабов. Но ведь все эти моменты могли быть и у противника. Он тоже что-то планировал, организовывал взаимодействие, руководил своими солдатами, нацеливал их на какие-то действия. Более того, на стороне врага была свобода маневра силами и средствами, возможность создания численного перевеса на угрожаемых направлениях. И он неплохо использовал эти свои преимущества. Но сбросить в Ладогу наши подразделения не смог. Не помогли этому и его интенсивные обстрелы наших позиций из артиллерии и минометов, в то время как мы вынуждены были экономить боеприпасы.
Мы располагали оружием, которого не имел противник. Этим оружием был несгибаемый дух воинов-десантников, их готовность пойти на любые жертвы во имя победы. Ряды защитников плацдарма цементировали коммунисты и комсомольцы. Каждый второй десантник был коммунистом или комсомольцем, причем многие эту честь заслужили в бою.
Сохранились удивительные документы той поры - написанные между боями клятвы бойцов 70-й морской стрелковой бригады.
"Я, красноармеец Лашевич Иван, отправляясь на выполнение боевого задания, клянусь, что буду драться с врагом до последнего дыхания, чтобы выполнить приказ командования и долг перед Родиной. Буду драться, как это положено коммунисту".
Сержант Писарев, уходя в бой, написал "Я обязан отомстить врагу за своих трех братьев, павших от рук палачей".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
