Иданфирс сразу согласился с его предложением. Его мало волновали личные проблемы Ариапифа, хотя, возможно, он и догадывался о них; для царя главным было то обстоятельство, что теперь будет кому присматривать за басилеем Скопасисом. Его племена были чересчур многочисленны, хотя и не так воинственны, как кочевники Иданфирса, и престарелый царь не без оснований опасался, что Скопасис с поддержкой Таксакиса и савроматов сможет после его смерти претендовать на титул царя всех скифов.
Саураг чувствовал себя на седьмом небе. Он не пас задних, а все время старался как можно ближе подобраться к персам; его стрелы разили без промаха (он даже удостоился похвалы за меткость в стрельбе от самого Ариапифа!); а уж лук, который он изготовил сам, вызывал зависть даже у состоятельных скифов (конечно, состоятельных по сравнению с подростком), и на привалах стрелки с восхищением рассматривали его как диковинку, потому что такое оружие подобало иметь разве что богатому пилофирику. Все хорошо было у Саурага кроме одного — он никак не мог добраться до сраженных его стрелами врагов, дабы заполучить хоть один скальп на уздечку своего коня.
Впрочем, не совсем своего — конь-то был из царского табуна и принадлежал Иданфирсу. Это была еще одна проблема юного стрелка, которую он никак не мог разрешить. Саураг мечтал о личном скакуне, а где еще можно заполучить его, как не на войне? Но что поделаешь, когда скифам приходилось изображать испуганных варваров, не имевших понятия, как воевать с грозным воинством царя Дария. Поэтому они разлетались словно испуганное воронье, в которое бросили камень, когда тяжелая конница персов начинала свой разбег.
Поначалу персы относились к скифам всерьез, изрядно наслушавшись разных баек о могуществе и большой численности конных варваров; к тому же свежий пример царя Кира Великого, которого убили, как крысу в западне, настораживал персидских военачальников, и они жестко держали строй и дисциплину в своих подразделениях. Но с течением времени, видя перед собой толпы орущих дикарей, у которых даже не было панцирей и мечей и которые убегали, едва за них принимались всерьез, настроили персов на презрительный лад и они изрядно расслабились. С кем воевать?! Что могут сделать с ними эти оборванцы, у которых нет ни строя, ни порядка?
С мечами и впрямь у легкоконных стрелков было совсем худо. Акинаки стоили дорого, не все могли их приобрести, больше обходились боевыми топорами. Они и на войне необходимы, и в хозяйстве пригодятся. Что касается панцирей, то отряд Ариапифа их и вовсе не имел.
Выставив ночные дозоры, Ариапиф присел у костра и задумался. Он был изрядно раздражен. Ему не нравился приказ Скопасиса не принимать бой до особого распоряжения. Так можно всю войну пробегать по степи, изображая собой зайцев, а когда начнется серьезное сражение, пенки снимет кто-то другой, а он со своим отрядом так и останется в тени.
Конечно, Ариапиф понимал, что Скопасис такие приказы шлет отрядам, которые находятся в его подчинении, не по своей воле; это было решение совета царей и военачальников высокого ранга. И он хорошо понимал причину такой «трусости» скифов. У Ариапифа хватило ума на то, чтобы понять замысел Иданфирса и других вождей: они хотели заманить царя Дария поглубже в степи, а уж там видно будет, кто чего стоит.
Тем не менее ретивая, бурлящая молодая душа Ариапифа не давала ему покоя. Нужно что-то делать, чтобы сбить с персов спесь! А то скоро они вообще перестанут гоняться за отрядом, посчитав его воинов совсем никчемными и не стоящими особого внимания. Будто легкоконные стрелки, это как блохи в шерсти пса; покусывают иногда, беспокоят, но сильно не мешают.
— Господин… — тихий голос из темноты; Ариапиф даже вздрогнул от неожиданности.
— Кого там нелегкая носит?! — раздраженно спросил царевич. — Спать нужно, а не бродить в потемках. Завтра подъем рано.
— Это я, Саураг. — И возле костра нарисовалась фигура подростка.
Впрочем, он выглядел старше своих лет. Жизнь ему выпала нелегкая; с малых лет он заменял в семье рано погибшего отца, и этим все сказано. Ведь мужскую работу должен выполнять только мужчина, пусть и совсем юный. Поэтому Саураг был широкоплеч, жилист, и сила в нем была немалая.
— Что тебе нужно? — Ариапиф постепенно успокаивался.
— У меня есть план…
— Какой план?
— Как воевать с персами…
— Надо же! — Ариапиф неожиданно развеселился. — А ты, оказывается, стратег? Шел бы спать, малец. Стрелок из тебя получился отменный, для отряда очень полезный и нужный, поэтому полноценный отдых тебе просто необходим. А насчет плана… Ко мне со своими соображениями, как победить персов, почти каждый день приходит кто-нибудь из стрелков, да только не нам решать, как воевать. Для этого есть царь и высокий совет вождей. Поэтому иди и не мешай мне думать.
— И все-таки выслушай меня, господин. Очень прошу!
— Вот прилип! Ладно, говори, только недолго. Время-то бежит, мне тоже отдохнуть надо.
— Эту степь я знаю, как свои пять пальцев. Здесь мне пришлось год назад пасти табун. Тут есть одно местечко, очень удобное для засады. Главное, что для нас не будет никакой опасности, а вот персам придется туго…
— Ну-ка, ну-ка! — Ариапифа словно обдало жаром изнутри; неужели у него появился отличный шанс? — Присаживайся к костру, поговорим обстоятельно…
* * *
Утро выдалось свежее и очень бодрящее — ближе к предутренней заре по степи прокатился холодный северный ветер. Поэтому все поднялись быстро, даже любители подольше поспать.
После завтрака Ариапиф, Саураг и еще несколько стрелков поехали на разведку — посмотреть то место, о котором говорил юный пастух. Все было в точности, как он рассказал. Царевич ощутил необыкновенный душевный подъем; пора, пора персам показать, что у скифов есть не только мелкие зубки, но и волчьи клыки!
Персы не сильно торопились. И когда неподалеку от их порядков появился небольшой отряд скифов, который — создавалось такое впечатление — явно заблудился, на него просто махнули рукой и продолжили заниматься обычными делами и заботами. А в конных подразделениях их было немало.
Все дальнейшее случилось так быстро и так эффективно, — с точки зрения скифских стрелков — что какое-то время персы не могли прийти в себя от неожиданности, а затем их обуяла дикая ярость. «Заблудившиеся» гиппотоксоты скифов потихоньку приближались к лагерю персов, словно и не думали предпринимать враждебных действий. А затем вдруг рванули вперед с такой скоростью, что пешие воины, всегда сопровождавшие конницу персов, даже не успели поставить большие, плетенные из лозы щиты, чтобы защититься от стрел.
