По хитроумному замыслу Мицумори Иноуэ, одного из воинов Минамото, издавна к живших в краю Синано, воины Ёсинаки изготовили семь красных стягов, разделились на семь отрядов и, высоко подняв эти стяги, двинулись вперед по долинам и по вершинам навстречу воинам Нагасигэ.
— О радость! — воскликнул Нагасигэ, завидев алые стяги. — Глядите, значит, в здешних краях тоже есть сторонники Тайра! Нашего полку прибыло! — Но пока он так ликовал, воины Ёсинаки постепенно приблизились, по условному знаку соединились и дружно грянул их громоподобный боевой клич: в то же мгновенье высоко вверх взметнулись заранее заготовленные белые стяги.
— Беда, беда! У противника десятки тысяч бойцов! Мы пропали! Что делать?! — побледнев от страха, закричали воины Этиго, растерялись, перепугались, стали в страхе метаться. Иных загнали в реку, других сбросили с крутых скал в пропасть: спаслись немногие, убитых же было без счета. Прославленные воины Таро Яма из Этиго и Дзётанбо из Аидзу, на которых так надеялся Нагасигэ, пали в бою. Сам Нагасигэ тоже был ранен и едва унес ноги, бежав назад, в Этиго, по берегу речки Тикума.
А меж тем в столице, в шестнадцатый день той же луны, в доме Тайра, князь Мунэмори, ничуть не тревожась об исходе этих сражений, снова принял звание дайнагона, а в третий день десятой луны был назначен Средним министром. Седьмого дня той же десятой луны он отправился во дворец императора — благодарить за назначение на эту должность. Его сопровождали двенадцать вельмож из дома Тайра и шестнадцать знатных царедворцев во главе со старшим курандо.
На севере и на востоке страны сторонники Минамото восстали, как потревоженный пчелиный рой, не сегодня-завтра грозя напасть на столицу, а Тайра как будто и ведать не ведали, что волны и ветер бушуют с каждым днем все сильней. Поэтому все эти пышные торжества казались со стороны пустым тщеславием. Тем временем наступил 2-й год Дзюэй. Новогодние празднества прошли как обычно. Церемонией руководил Средний министр, князь Мунэмори Тайра. В шестой день первой луны император пожаловал с новогодним визитом в Обитель Веры, Ходзюдзи, резиденцию деда, государя-инока Го-Сиракавы. Это было сделано по примеру минувших лет, когда император Тоба в шестилетнем возрасте тоже навестил деда.
В двадцать второй день второй луны князю Мунэмори пожаловали первый придворный ранг. Он тотчас же подал прошение — пожелал сложить с себя должность министра. Говорили, будто он поступил так из соображений скромности, по случаю неспокойного времени.
Монахи Нары и Святой горы Хиэй, служители храмов Кумано и Кимбусэн[485], все, вплоть до жрецов великого святилища Исэ, отвернулись от Тайра и перекинулись на сторону Минамото. Во все четыре стороны света разослали императорские рескрипты, во все края и земли направили указы государя-инока Го-Сиракавы с пожеланием истребить ослушников Минамото: но ни рескриптам, ни указам уже никто не повиновался, ибо всем было ясно, что приказы эти отданы только по наущению Тайра.
СВИТОК СЕДЬМОЙ
1. Отрок Симидзу
В начале третьей луны 2-го года Дзюэй между властителем Камакуры Ёритомо и Ёсинакой из Кисо возникла вражда, и Ёритомо выслал против Ёсинаки войско, больше десяти тысяч всадников. Узнав об этом, Кисо покинул крепость Ёда, где пребывал в ту пору, и стал боевым заслоном у Медвежьего холма, Кумадзака, на границе между землями Синано и Этиго. Туда же, в Синано, прибыл и князь Ёритомо с войском; ставку князя устроили в храме Сияния Добра, Дзэнкодзи. Кисо тотчас отправил к нему молочного брата своего Канэхиру Имаи, велев сказать:
«За что ополчился ты на Ёсинаку? Тебе уже покорны все Восемь земель востока, ныне ты готовишься сокрушить Тайра, продвигаясь к столице по восточным приморским землям Токайдо. Я, Ёсинака, тоже намерен идти в столицу через земли Тосэндо и Хокурокудо[486], чтобы, ударив по Тайра, как можно скорее истребить их. Так зачем бы стал я затевать с тобой ссору на посмешище Тайра? Против тебя я не таю никакого злого умысла. Разве лишь в том вина моя, что дядя наш, курандо Юкииэ, в обиде на тебя, прибыл в мои владения, и я его принял, рассудив, что негоже мне встретить его недружелюбно, и он по сю пору находится в моем войске».
Князь Ёритомо ответил:
«Ты уверяешь меня в добрых намерениях, но словам я не верю. Верные люди доносят, что ты умышляешь против меня заговор», — и вскоре пронесся слух, что властитель Камакуры вот-вот двинет против Ёсинаки из Кисо войско во главе с самураями Дои и Кадзихарой. Тогда, чтобы доказать, что он и впрямь не строит против Ёритомо никаких козней, Кисо отправил к властителю Камакуры в заложники старшего сына и наследника своего, одиннадцатилетнего отрока Ёсисигэ Симидзу со свитой из прославленных самураев Унно, Мотидзуки, Сувой и Фудзисавой.
— Теперь я убедился, что Ёсинака и впрямь ничего дурного не замышляет! — воскликнул князь Ёритомо. — До сих пор у меня нет взрослого сына[487]. Пусть же сей отрок станет мне сыном! — И он повернул назад и вместе с отроком Симидзу возвратился в Камакуру.
2. Поход на север
Меж тем Тайра, узнав, что Кисо, покорив земли Тосэн и Хокуроку движется на столицу с пятидесятитысячным войском, еще в прошлом году объявили, что весной, как только подрастет трава на корм коням, быть большой битве. Из всех краев — Санъиндо и Санъёдо, Нанкайдо и Сайкайдо[488] — примчались к ним на подмогу в столицу тучи воинов-самураев. Прискакали воины и из области Тосэн — из земель Оми, Мино и Хида. Из земель, расположенных к западу от приморских земель Токайдо, прибыли все, но из краев, лежащих восточнее земли Тоотоми, не явилось ни единого человека. В области Хокуроку, из земель севернее Вакасы, ни один самурай тоже не ответил на призыв Тайра.
Итак, решено было прежде всего истребить Ёсинаку из Кисо, а уж потом расправиться с Ёритомо; и вот, на север, в край Хокуроку, выступило воинство Тайра. Военачальниками назначили Корэмори, старшего сына покойного князя Сигэмори Комацу, Митимори, правителя Этидзэн, Цунэмасу, правителя Тадзимы, Таданори, правителя Сацумы, Томонори, правителя Микавы, и Киёфусу, правителя Авадзи. Старшими самураями были — Моритоси, прежний правитель Эттю, Тадацуна, судья из Такахаси, Хидэкуни, судья из Кавати, Арикуни, уроженец Мусаси, и Морицугу из Эттю — всего в войске было шестеро главных военачальников и больше трехсот сорока знаменитых воинов-самураев, всего же дружины Тайра засчитывали больше ста тысяч воинов. В семнадцатый день четвертой луны 2-го года Дзюэй покинули они столицу и выступили на север. В пути, от самой заставы Встреч, Аусака, без зазрения совести грабили они все селения, какие встречались им по дороге, не щадили даже государственного добра, подчистую отнимали зерно — подать местной знати императорскому двору. И по мере того как войско продвигалось на север через лежавшие вдоль дороги селения Сига, Карасаки, Микавадзири, Мано, Такасима, Сиоцу и Каидзу народ, не в силах терпеть обиды и разорение, разбегался и прятался в горах и долинах.
3. Бамбуковый остров, Тикубу
Военачальники Корэмори и Митимори продвинулись уже далеко вперед, а их помощники Цунэмаса, Таданори, Томонори, Киёфуса и остальные еще стояли в краю Оми — кто в Сиоцу, кто в Каидзу. Среди них Цунэмаса считался в особенности одаренным поэтом и музыкантом. Несмотря на военные тревоги и смуты, он вышел на берег озера и ясным взглядом окинул видневшийся вдали остров.
— Что это за остров? — спросил он спутника своего Аринори.
— Это и есть прославленный Бамбуковый остров, Тикубу! — отвечал тот.
— В самом деле! Отправимся же туда! — сказал Цунэмаса и, взяв с собой Аринори, Моринори и несколько самураев, в маленьком челноке отбыл к острову Тикубу.
Стояла середина четвертой луны; в зеленых вершинах дерев уже замирала песнь вестника весны соловья и громче звенел сладкозвучный голос кукушки. Лиловые гроздья глициний (цеплялись за ветви сосен. Так красиво было вокруг, что Цунэмаса со спутниками поспешили покинуть лодку и, выйдя на берег, любовались прекрасным видом.
Не описать словами прелести, представшей взору! Точь-в-точь такой была, наверное, гора Пэнлай[489] где в гроте хранится снадобье бессмертия, то самое, на поиски которого властитель циньский Ши-хуан и ханьский император У-ди напрасно слали отроков, и юных дев, и чародеев…[490]
«Мы не вернемся, пока не сыщем гору Пэнлай!» — поклялись посланцы, но тщетны были все поиски, пришлось им так и состариться на корабле, а вокруг них по-прежнему виднелись только безбрежная морская гладь да небеса…[491]
«В средине земного мира есть озеро, — гласит святая сутра. — А в озере — хрустальная гора, возникшая при сотворении мира, — небесных фей обитель…» Поистине то сказано об острове Тикубу!
Преклонив колени у храма богини Бэндзайтэн[492], Цунэмаса промолвил:
