— Я просил тебя соблюдать приличия. Ты не соблюла. Особенно я предупреждал тебя в отношении евреев. Тот мужчина — еврей.
— Нет! — вспыхнула она. — Это актер Рик Салливен!
— Мне известно, кто это. Настоящее его имя Израэл Соломон.
— Я не знала. — Он промолчал, но явно не верил ей. Вдруг она вспомнила: на том вечере был Юсеф! — Это Юсеф привез тебе пленку?
— Да.
— Это произошло больше трех месяцев назад. Отчего он так долго выжидал и не отдавал ее тебе?
Бейдр не отвечал.
— Он в чем-то провинился, — осенила ее догадка. — И он решил воспользоваться пленкой, чтобы выгородить себя.
— Он сказал, что его впутал человек, который и дал ему эту кассету. И если бы Юсеф не пошел с тем на сделку, они предали бы огласке твое похождение.
— Вранье! Кроме Юсефа никто не мог быть заинтересован в том, чтобы владеть кассетой. Он солгал! — Снова Бейдр промолчал. Все, что она говорила, лишь подтверждало его собственное мнение. — Есть еще копии?
— Надеюсь, что нет. Мне не хотелось бы, чтобы мои сыновья узнали о связи их матери с евреем. — Впервые боль, которую он испытывал, проникла в его голос: — Сознаешь ли ты, женщина, что ты натворила? Если бы это вышло на публику, Мухаммаду никогда не стать наследником трона. В то время, как мы воюем с Израилем, какой араб мог признать своим правителем и духовным вождем человека, чья мать совершила прелюбодеяние с евреем. И вообще вопрос — законнорожденный ли он? Своим поступком ты могла не только лишить сына престолонаследия, для которого он был рожден, но стать причиной потери всего, за что боролись мой отец и я всю нашу жизнь.
— Мне очень жаль, Бейдр, — сказала она. — Но мы так отдалились друг от друга, что я подумала, все это между нами уже не имеет никакого значения. Я знала о твоих женщинах. Даже признавала их. Но теперь я вижу, что не имела права воспользоваться даже той свободой, которую ты мне предоставил. Наверно, будь я арабкой, я бы знала об этом, но я не арабка. И я никогда не могла бы жить той фальшивой жизнью, которой живут они, глядя, но не видя, веря в лживые слова.
— Теперь уже поздно об этом. Я распорядился, чтобы тебя и детей вернули послезавтра в Бейрут. Ты будешь жить в нашем доме без права выходить за ограду, с кем-либо встречаться, переписываться или разговаривать по телефону, кроме как с некоторыми ближайшими членами нашей семьи и слугами, — до января, когда Мухаммад будет официально введен в престолонаследие.
— А после этого?
— На другой день после инвеституры тебе будет разрешено вернуться домой в Америку навестить своих родителей. Будешь там тихо жить до получения бумаг о нашем разводе.
— А дети?
Глаза его сделались будто из синего льда.
— Детей ты больше никогда не увидишь.
От боли в сердце у нее зашлось дыхание.
— А если я не соглашусь? — с трудом произнесла Джордана.
Она никогда раньше не замечала в нем такой неумолимости.
— У тебя нет выбора. По законам ислама за прелюбодеяние — забивают камнями до смерти. Ты хочешь, чтобы твои дети увидели это?
— Ты на это не пойдешь! — воскликнула она в ужасе.
Взгляд его был тверд.
— Пойду.
И тут она словно прозрела.
— Юсеф! Ты убил его!
В его голосе было почти сочувствие:
— Юсеф сам убил себя, — сказал он, показывая рукой на видеоплейер. — Вот этим.
Она была сломлена. Больше не в силах сдерживать слезы, больше не в силах смотреть на него, она упала на колени, закрывая лицо руками. Рыдания сотрясали ее тело.
Он бесстрастно смотрел на нее сверху; только пульсирующая жилка на виске выдавала, чего ему стоит сохранить контроль над собой.
Через некоторое время слезы унялись, она взглянула на него. Глаза ее опухли, лицо искажала боль.
— Что мне делать? — хриплым, пустым голосом прошептала она, задавая вопрос скорей себе, чем ему. — Чем будет моя жизнь без них?
Он не ответил.
Она медленно встала и направилась к двери. На полпути обернулась:
— Бейдр!..
В его голосе была все та же неумолимость:
— Не трать попусту время, женщина. Лучше уйди и возблагодари Аллаха за его милосердие.
Глаза их на миг встретились. Воля к борьбе иссякла в ней. Она медленно вышла из комнаты.
Он запер за ней дверь и вернулся к письменному столу. Долго стоял и смотрел на видеопроигрыватель, потом наклонился и еще раз нажал клавишу пуска. И почти сразу же другую — красную.
Сорокаминутная запись была стерта за четыре минуты. Он перемотал пленку и вновь нажал на пуск. На этот раз пленка пошла с нормальной скоростью, но изображения на экране не возникло. Он был бел и чист.
Бейдр нажал на стоп-клавишу. Аппаратура упрощала жизненные сложности.
Если б только существовала где-нибудь клавиша, нажав которую человек мог дочиста стереть запись с пленки жизни и начать все сызнова.
Глава 10
Войдя в самолет, Джордана была удивлена, встретив там Лейлу с двумя молодыми людьми. Молодой человек в плохо сидящем костюме с оттопыренными карманами — типичный клерк из ближневосточной страны — учтиво встал.
— Я не знала, что вы летите вместе с нами, — сказала Джордана.
У Лейлы тон был странно вызывающий. Она говорила по-арабски:
— Ты что, возражаешь?
Джордану это озадачило. Лейла всегда разговаривала с ней на английском или по-французски. Но, возможно, дело было в том, что ее приятели владели этими языками не столь хорошо, как она. Джордана отбросила догадки и ответила по-арабски:
— Да нет, нисколько. Я рада, что ты с нами. Просто я удивлена. Твой отец ни слова об этом не сказал.
— Он мог забыть.
«Он не забыл», — подумалось ей. Она не видела его с того самого утра, когда он объявил ей свой приговор. Позднее в тот же день он укатил в Женеву и приехал домой только чтобы попрощаться с мальчиками.
— У него масса дел, — сказала она по-арабски. Вежливо повернулась к молодым людям.
Лейла поняла намек и представила их.
— Вторая жена моего отца, госпожа Аль Фей. А это Фуад Азиз и Рамадан Сидки. Они летят со мной на уикенд к себе домой.
— Ахлан, — сказала Джордана.
— Ахлан фики, — ответили они смущенно, с неуклюже резким поклоном, словно это было для них непривычно.
В самолет поднялись по трапу мальчики со своей няней-шотландкой и горничная Магда. Мухаммад и Самир радостно завопили при виде сестры.
— Лейла! Лейла! — Они бросились к ней, растопырив руки.
Лейла с ними сейчас держалась почти холодно, хотя, когда увиделись впервые, она очень даже бурно проявляла свои сестринские чувства и провела с мальчиками за играми большую часть времени перед их отъездом из Гштада.
Джордана подумала, что Лейла не хочет затевать с ребятами возню, стесняясь своих приятелей.
— Быстро по местам, дети! — сказала Джордана. — И не забудьте пристегнуться ремнями. Через несколько минут мы взлетаем.
— Можно нам рядом с Лейлой? — спросил Самир.
Она посмотрела на Лейлу:
— Если ваша сестра не возражает.
— Не возражаю, — ответила Лейла.
И опять Джордана уловила эту неприязнь в ее голосе.
— Тогда садитесь, но ведите себя хорошо.
— Мама, — спросил Мухаммад, — а почему ты говоришь по-арабски?
Джордана улыбнулась.
— Наверное, потому, что друзья вашей сестры не так свободно говорят по-английски, как мы. Вежливые люди так поступают всегда, если кто-то понимает не все, что при нем говорят.
— Мы говорим по-английски, мэм, — сказал на чистейшем английском с британским произношением молодой человек, представленный как Рамадан.
— Ах, вот как… — Она смутилась и посмотрела на Лейлу, но лицо у той выражало полнейшее безразличие. — Прошу меня извинить за неправильное истолкование.
В салон вошел стюард.
— Капитан Хайэтт интересуется, готовы ли вы к взлету, миссис Аль Фей?
— Будем готовы, как только все рассядутся по местам, — сказала Джордана, направляясь к заднему креслу возле круглого стола, которое обычно занимал Бейдр.
Рауль и стюардесса — симпатичная американочка по имени Маргарет — быстро проверили, хорошо ли пристегнулись дети. Рауль поклонился Джордане и ушел в носовую кабину. В следующий момент самолет начал разбег.
Когда они взлетели и погас сигнал «Пристегнуться!», Джордана встала со своего кресла. Она подозвала Рауля.
— Приготовьте мне, пожалуйста, постель в салоне мистера Аль Фея. Я хотела бы прилечь и отдохнуть.
— Слушаюсь, мадам. — Он передал указание стюардессе, и та прошла в салон.
Мальчишки карабкались на Лейлу, которая казалась чем-то расстроенной. Похоже, она с трудом выносила их заигрывания.
— Не приставайте к сестре, — приструнила их Джордана. — Может быть, она устала. — Мальчики послушно вернулись на свои места. — Я неважно себя чувствую, — пояснила Джордана. — Пойду прилягу.
