– Боже, Джи Ди! Надеюсь, мы не совершаем здесь ужасной ошибки?
– Сейчас мы этого не можем знать. Пойдем смотреть видео.
Джи Ди квартира Дэна очень понравилась, и она не замедлила сказать об этом хозяину. Бен чувствовал себя более стесненно в этом маленьком помещении, и ему очень мешала старомодная кровать с медными шишечками, на которой, как можно предположить, Линдси занималась с Дэном любовью и был зачат Уиллоу.
Пока Дэн возился с видео, Бен мерил шагами квартирку, затем внезапно остановился, уставившись на одну из корзин на полу.
– Верба, – сказал он.
– Что? – рассеянно спросил Дэн. – А, верба. Я привез ее из дому. Мне она нравится.
– Не только ты, но и… многие любят вербу.
– Она всегда нравилась Линдси, – сказал Дэн, взглянув в глаза Бена. – Ей очень нравились эти ветки вербы. Я жду-не дождусь, Уайтейкер, когда вы начнете комментировать, что я живу как нищий в доходном доме, что занимался любовью с вашей сестрой не где-нибудь, а в комнате, которая меньше любой из ваших ванных. А что вы скажете по поводу того, что я наполовину индеец? Как это покажется вам, в чьих жилах течет голубая кровь?
– Дэн, – мягко сказала Джи Ди, – не надо. Не надо так говорить. Это ничего не решит, но растравит раны. Только время их вылечит, и ваши стрелы летят в тех, кто не виноват.
Он провел рукой по волосам.
– Вы правы, Джи Ди, извините меня. Нажмите кнопку «старт», когда будете готовы к просмотру. А я пойду прогуляюсь. Я видел эту пьесу и не хочу снова смотреть ее. Я приду позже.
– Хорошо, – сказал Бен. – Я ценю, что вы доверяете нам свой дом.
– Вам у меня нечего красть, – сказал Бен. – Разве что вербу.
Он вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.
– Линдси так и поступила, – сказал сам себе Бен.
– Да, – отозвалась Джи Ди.
– Что же, – вздохнул он. – Вернемся к делу.
Он нажал кнопку «старт» и сел на диван рядом с Джи Ди.
Дэн гулял. Он прогнал из головы все мысли и ходил, не желая думать о Линдси, о том, что в его квартире в данный момент сидит чета Уайтейкеров. Не обращая внимания на призывные возгласы проституток, он брел по улицам. Устав, остановился в пропахшем горелым жиром кафе и выпил чашку горького кофе. Вернувшись обратно в свой дом, он медленно взошел по четырем маршам лестницы, не позволяя себе подумать, что сейчас Джи Ди и Бен Уайтейкеры будут оценивать его игру. Он сказал себе, что мнение Уайтейкеров все равно не имеет для него абсолютно никакого значения.
При появлении Дэна Джи Ди и Бен встали. На щеках Джи Ди были видны засохшие следы слез. Она подошла к нему, порывисто обняла его шею руками и отступила на шаг назад.
– Благодарю вас, – сказала она.
– Роль ваша, если вы возьмете ее, Дэн, – сказал Бен. – Сразу хочу предупредить, что Линдси принимает участие в утряске некоторых административных вопросов, относящихся к картине, но вряд ли вы часто будете ее видеть. Очередь за вами. Мы предлагаем вам главную роль в картине. Если выразите интерес, я высылаю сценарий, чтобы вы могли увидеть, кто такой Онор Майкл Мэйсон, которого вам предстоит играть.
Молчание повисло в комнате. Дэн провел рукой по затылку, и взгляд его наткнулся на корзину с вербой. Ему надо примириться с жизнью, подумал он. Забыть Линдси, начать жить сначала. В этой комнатенке и в этом городе все напоминает о ней. Здесь она всегда будет для него Линдси Уайт. А если он увидит ее на съемках фильма, она будет уже Линдси Уайтейкер. Нет – Линдси Уайтейкер Фонтэн. Жена другого мужчины, беременная от мужа. Да, пора было сматываться из Нью-Йорка и навсегда проститься с Линдси Уайт из мира его грез.
– Как скоро вы сможете прислать мне сценарий, Бен? – спросил Дэн.
На следующий день Дэн сидел в квартире один и, задыхаясь от волнения, смотрел на рукопись, лежавшую на диване. Тряхнув головой, он с некоторым удивлением понял, что находится у себя дома. Только что он был в эпохе Онора Майкла Мэйсона.
Он был Онором!
Он, как и Онор, был человек двух миров, двух культур, метавшийся из крайности в крайность и нигде не находящий своего места. Он, как и Онор, далеко не везде принимаем именно из-за того, что был полукровкой. И он, подобно герою сценария, познал и рай, и ад, который именуется любовью к женщине, недосягаемой для него. Боль Онора была его болью.
Боже!
Роль оказалась замечательной!
16
Клэйтон стоял в дверях гостиной и смотрел на Линдси. Та сидела в углу дивана, откинувшись на гору подушек, накрытых ярким покрывалом. Книга, которую она читала, лежала открытой на ее коленях, а голова лежала на подушках. Она спала. Пламя в камине отбрасывало на нее золотистый свет, придавая каштановым волосам радужный ореол.
Да, подумал Клэйтон, она прелестна. Такая юная, внешне беззащитная, и, несмотря на беременность, от нее веяло невинностью.
Клэйтон бесшумно прошел в комнату и сел в кресло у камина. Взгляд его по-прежнему был прикован к ней. Он любил Линдси, и ему так хотелось, чтобы ее зеленые глаза зажигались счастьем при его появлении и подергивались дымкой желания при прикосновении его руки.
Линдси Уайтейкер Фонтэн, думал Клэйтон, была гораздо сильнее, чем казалась. Она упряма, смела, решительна, когда ей бросали вызов, и любила с такой самоотдачей, что забывались ее юные лета. С каждым днем он любил ее все сильнее и сильнее.
Клэйтон обернулся, чтобы кинуть взгляд на языки пламени. Вероятность того, что О'Брайен будет играть главную роль в «Дороге чести», велика. Что произойдет, когда он и Линдси увидят друг друга? Как далеко простирается ее власть над собой? Сможет ли она держаться холодно-отстраненно по отношению к О'Брайену, играть роль его, Клэйтона, любящей жены, оставляя бывшего любовника в неведении происходящего? Линдси любила этого человека всей душой и рассудком, и, Боже, как он хотел, чтобы эта любовь была направлена на него.
Линдси зашевелилась, и Клэйтон перевел взгляд на нее. Она медленно подняла ресницы, мигнула и улыбнулась ему.
– Привет, – сказала она. – Ну, не смешная ли я? Настоящее воплощение энергии.
Клэйтон засмеялся.
– Ты так мирно спала. Пожалуй, нам стоило бы пожаловаться мексиканским властям на холодную и дождливую погоду на подведомственной им территории. Мы даже не смогли хотя бы раз прогуляться по пляжу.
– И тебе ужасно скучно, Клэйтон?
– Мне? Нет, – сказал он, качая головой. – Тут есть хорошие книги. Я ведь на самом деле очень непритязателен и легко приноравливаюсь к любой обстановке. В киноделе это постоянная картина: сперва много спешки, а потом сплошное ожидание. И я привык заполнять часы безделья увлечениями. А как ты? Тебя прихватила лихорадка от битья баклуш?
