– Мороженое? – спросил мужчина. – Ну, посмотрим. Ты все съешь за обедом? Каждый кусочек?
– Каждый-каждый, без остаточка. Обещаю.
– Тогда давай… два шарика.
– С шоколадом?
– С шоколадом.
– Здорово! – завопила малышка, хлопая в ладоши. – Скорей, папочка, ты так медленно идешь. Скорей, скорей!
Мужчина засмеялся, и оба исчезли в кафе-мороженое. Клэйтон следил за ними, пока они не исчезли из вида, сердце его колотилось.
Линдси вопросительно взглянула на него, потом – на дверь, за которой исчезли отец и ребенок. Отец и дочь, подумала она. Клэйтон смотрел на них так, будто навеки хотел запечатлеть в уме эту сцену. Со странным выражением лица, с выражением… тоски! О, Боже, уж не думал ли он о Уиллоу? Уж не себя ли он видел в сцене, свидетелями которой они стали? Боже, Клэйтон, подумала Линдси. Он мог бы стать замечательным отцом для Уиллоу, и тогда ее дитя не было бы одиноко. Но он заслуживал несравненно большего: любви женщины, его жены, а этого Линдси не могла ему дать. Как все жестоко и неправильно устроено на этом свете!
– Клэйтон, я… – начала Линдси, но неожиданно ее глаза наполнились слезами. – Я устала. Не можем ли мы вернуться?
– Что? – спросил он, словно бы выходя из спячки.
– Я хотела бы вздремнуть.
– Да, конечно. Да ты же бледная, как привидение, Линдси!
– Я просто устала.
– Извини, нам не следовало бы так далеко заходить.
– Клэйтон, к чему это, тебе не в чем извиняться! Это я должна извиниться.
– Ты и вправду сильно устала, – прервал он ее. – Скорее домой и в кровать. А потом съездим куда-нибудь, пообедаем, только вдвоем.
– Втроем – ты забыл про Уиллоу.
Он улыбнулся.
– Ну да. Думаю, ее мы тоже прихватим.
Он обнял Линдси за плечи, и они пошли по тротуару в обратную сторону.
– Посмотрим, как нашей девочке понравится французская кухня, ладно? Я закажу столик, пока ты будешь отдыхать. Черт, смотри, гроза приближается. Наверное, будет ливень до утра.
– Похоже, что так, – сказала Линдси рассеянно.
Наша девочка, подумала она в смятении. Осознал ли Клэйтон свои собственные слова? Наша девочка! О, небеса, что же она делает с этим человеком? Как она будет жить с непреходящей виной за боль, причиняемой ему? Она уже нанесла незаживающую рану Дэну, а теперь на очереди Клэйтон? Когда же это кончится?
Дома Линдси быстро прошла в свою комнату. Она уснула, но Дэн и Клэйтон продолжали преследовать ее и во сне. Двое падали в черную бездну, зовя ее, протягивая к ней руки. Она пыталась достать до них, остановить их падение вниз, но они исчезали с ее именем на устах.
Проснувшись, Линдси почувствовала себя еще более уставшей. По дороге в душ она услышала стук дождевых капель о стекло. Линдси надела шелковое платье мягкого розового цвета с верхом, драпировавшим ее округлившийся живот. Она расчесала волосы, нанесла легкий макияж и с принужденной улыбкой вышла из спальни.
Клэйтон, одетый в безукоризненно сшитый серый костюм, ждал ее, улыбаясь.
– Ты выглядишь просто прелестно, – сказал он.
– Спасибо.
– Голодная?
– Как всегда.
Он рассмеялся.
– С этим у тебя сейчас все в порядке. Поэтому я и заказал столик на более раннее время. Там есть фортепиано, и мы сможем всласть поиграть на нем после обеда.
– Отлично.
– Звонил Бен. Они там подписали контракт с Бетси Бостик. Я пообещал поднять по этому случаю тост.
– Сказочная новость.
– У меня с собой зонтик, – сказал Клэйтон. – Тебе стоит прихватить шаль или свитер. После дождя посвежело. Я не хочу, чтобы ты простудилась.
– Возьму шаль, – сказала Линдси и поспешила обратно в спальню. Ее подхватила волна головокружения, и она ухватилась за туалетный столик. Клэйтон такой милый, такой добрый и внимательный к ней, мелькнуло у нее в голове.
– Линдси?
– Да? Сейчас иду. Я искала шаль, но вот нашла, – отозвалась она. – Прости меня, Клэйтон, – прошептала Линдси.
Дождь лился потоками, доведенный до бешенства свирепым ветром; казалось, вся природа возмущалась вторжению грозы в весеннюю ночь.
Дворники «порша», взятого напрокат Клэйтоном, не справлялись с дождем. Он почти лег на руль в попытке хоть что-нибудь увидеть.
– Да, идея оказалась не столь уж хорошей, – пробормотал он.
– Нам не так уж далеко и ехать, – возразила Линдси. – Подкрепляй свою решимость мыслями о французской кухне.
Он засмеялся.
– Это ты предвкушай французскую кухню, а мне бы удержаться на дороге. Я не уверен, что «порши» умеют плакать. Черт, просто напасть какая-то!
– Клэйтон!
– Мм?
– Я только хочу еще раз сказать, что считаю тебя удивительным человеком, и вообще… О! Господи! Они едут прямо на нас! Клэйтон!
В дождливой мгле Клэйтон наугад повернул руль вправо. Он старался съехать с пути наезжавшей на них машины, но свет встречных фар ослепил их.
– Линдси! – закричал Клэйтон. – Держись! Я люблю тебя, люблю тебя!
Раздался душераздирающий скрежет и звон разбитого стекла, визг шин.
Линдси вскрикнула.
Затем наступила тишина, чернота окутала ее и погрузила в забвение.
17
Бен, крепко держа за руку Джи Ди, протискивался через толпу репортеров, заполонивших проходы к больнице.
– О, Боже, – прошептала Джи Ди. – Как они сумели сюда добраться раньше нас? Откуда они обо всем узнали.
– Они слушают переговоры полицейских по специальным рациям, – хмуро бросил Бен.
– Мистер Уайтейкер, – прокричал кто-то, – вам известно что-нибудь о состоянии вашей сестры и мистера Фонтэна.
– Пропустите нас, – сказал Бен с каменным выражением лица. – Посторонитесь, нам надо пройти внутрь.
– Где застало вас сообщение о происшествии? – прокричал вслед репортер.
Двое полицейских отделились от дверей.
– Журналистам отойти назад, – сказал один из них, который был выше ростом. – Дайте пройти родственникам. И потише, а то мы вмиг очистим всю территорию. Сюда, мистер Уайтейкер, – добавил он, толкая одну из дверей.
– Спасибо, – сказал Бен. Он и Джи Ди поторопились войти. Не успели они пройти и десяти шагов, как к ним подошла привлекательная женщина лет сорока.
– Мистер и миссис Уайтейкер, я – Денис Хастингс, директор больницы по связям с общественностью. Я очень сожалею о тех обстоятельствах, которые привели вас сегодня к нам.
– Как Линдси? – спросил Бен дрожащим голосом. – И Клэйтон? Как они? И что с ребенком?
– Врачи поговорят с вами, как только смогут. А пока полиция будет сдерживать репортеров с наружной стороны здания. Пройдемте со мной, я проведу вас в комнату, где никто не будет беспокоить.
– Большое спасибо, – сказала Джи Ди, повисая на руке Бена, – но, может быть, нам все-таки хоть что-то скажут?
