Лагерь № 48 УПВИ НКВД СССР.
Село Чернцы, Ивановская область
Просторный двухэтажный дом с полукруглой колоннадой перед центральным входом — то ли бывшее графское поместье, то ли усадьба большого барина — был обнесен дощатым забором с вышками по периметру. Новые хозяева, видно, старались отрезать для своих нужд как можно больше земли, поэтому внутри забора можно было смело уложить пару футбольных полей и еще осталось бы место для зрительских трибун. Пространство внутри огороженного периметра было поделено почти поровну на две части. В одной находились непосредственно усадьба и хозяйственные постройки, в другой — несколько бараков и пищеблок.
Похожие бараки стояли и по другую сторону забора, на воле. В бараках разместилось два батальона солдат. Внутри забора — в зоне — батальон пленных немецких солдат для лагерной обслуги, снаружи — батальон охраны НКВД. Оба батальона были призваны обеспечить содержание под стражей нескольких десятков старших и высших офицеров германской армии, попавших недавно в плен под Сталинградом.
Разумеется, не все две с половиной тысячи человек из того списка, что недавно просматривал Филипп Ильич, попали в усадьбу. Только немногие счастливцы с плетеными погонами на плечах, среди которых не было ни одного майора. Узники, если их можно назвать таковыми, содержались в мягких тепличных условиях, не снившихся заключенным — гражданам родной Страны Советов. В их рационе присутствовали мясо, рыба, фрукты и овощи. Иногда подавали даже колбасу.
Генералам разрешалось иметь при себе денщиков из числа немцев, расквартированных во второй половине зоны. Офицерам разрешалось пользоваться хорошей библиотекой, которую чекисты составили из книг, конфискованных у врагов народа. А так как враги народа в массе своей были не работягами, а людьми умственного труда, очень часто — хорошими специалистами, то и книги были не про Иванушку-дурачка. Если книг в усадьбе оказывалось недостаточно, чтобы осветить тот или иной вопрос, возникший в пытливых умах узников, то они без ограничений могли выписывать необходимые книги из Центральной библиотеки имени В. И. Ленина. Прямо из Москвы.
Занятия русским языком приветствовались и поощрялись. Имелась даже хорошенькая преподавательница. Еще Байрон заметил, что «приятно изучать чужой язык посредством женских губ и глаз». Лишение свободы для генералов заключалось главным образом в категорическом запрете покидать периметр и наложении абсолютного табу на алкоголь.
Ордена, нашивки и знаки различия у заключенных лагеря № 48 не отбирали. Они ходили по огороженной забором территории, словно по военному городку вермахта в родной Германии.
Если бы нашего, отечественного зэка, отбывающего наказание в Мордовии, Казахстане или на Колыме, поместили в спецлагерь НКВД № 48, то он скорее всего не поверил бы глазам своим. Такого лишения свободы в СССР не бывает! Малость оклемавшись, этот зэк попросил бы не освобождать его из этого «санатория» никогда.
Среди примерно сотни узников, заключенных в усадьбе, находился и подполковник люфтваффе Конрад фон Гетц. Званием своим он малость недотягивал до генеральских полосатых штанов, позволявших занять отдельную комнату в графской усадьбе, но Рыцарский Железный крест и должность заместителя командира лейб-эскадрильи «Рихтгофен», которую он некогда занимал, добавили ему веса в глазах энкавэдешных тюремщиков, отбиравших постояльцев для своего «отеля».
Попав в советский плен, фон Гетц неожиданно для самого себя заметил, что он не только не испытывает ни малейшего страха, но и нисколько не волнуется за свое будущее. Принужденный обстоятельствами почти год скрывать свое настоящее имя и открывший его только в момент сдачи в плен, он теперь совершенно успокоился. Русский он знал с довоенных времен, когда еще лейтенантом проходил летную стажировку под Горьким, к алкоголю относился более чем спокойно, поэтому нимало не тяготился настоящим своим положением. По крайней мере, у него не было ощущения личной несвободы. Подумаешь, нельзя выходить за ворота! А что ему там делать — врагу во враждебной стране? Ради собственной безопасности ему сейчас стоило отсидеться под охраной чекистских конвоиров. А в остальном…
Кормят хорошо, соседи подобрались обходительные и учтивые, библиотека роскошная. Надо только на досуге подтянуть подзабытый русский, и тогда можно будет читать в свое удовольствие, благо времени предостаточно. С подъема в 6.30 и до отбоя в 22.30 пленные офицеры были практически предоставлены сами себе. На физических работах их не использовали, и каждый планировал свой день, как ему заблагорассудится.
От нечего делать Конрад решил выучиться столярному ремеслу. Администрация лагеря возражать не стала, справедливо полагая, что ничего страшного не случится, если пленный подполковник пройдет перековку трудом. Напротив, уже одно то, что он сам напросился на работу, говорило о том, что немец встает на путь исправления и перевоспитания.
В столярной мастерский он под руководством бывшего ефрейтора, работавшего до службы в армии столяром на мебельной фабрике в Гамбурге, самостоятельно изготовил табуретку, которую к вящей зависти своих товарищей по плену ему разрешили поставить в своей комнате. Так Конрад начал обживаться и обзаводиться мебелью. С бывшим ефрейтором его сближало и то, что свою службу после выпуска из летной школы фон Гетц начал именно в Гамбурге. Они теперь вспоминали места, в которых любили бывать до того, как…
С утра фон Гетц трудился в мастерской, неумело орудуя рубанком. Теперь он хотел сделать себе полочку для книг. Пусть завидуют! Не успел он посадить на ладони и полдюжины заноз, как примчался вестовой — тоже пленный — и доложил, что подполковника фон Гетца срочно ждут в штабе лагеря. Раздосадованный тем, что его отвлекают от такой увлекательной забавы, как снятие стружки и, находясь в некотором недоумении от ненужного внимания администрации к своей персоне, Конрад отложил рубанок и нехотя пошел за вестовым. В штабе ему указали на обитую дерматином дверь замполита лагеря.
В кабинете за столом замполита удобно расположился военный в генеральской форме с крупной, совершенно лысой головой. Когда Конрад зашел в кабинет, генерал читал какую-то пайку, скорее всего, его личное дело. Видно было, что в чужом кабинете он чувствует себя свободно и уверенно. Кроме генерала, здесь никого не было.
Военный оторвался от папки.
— Подполковник фон Гетц?
— Так точно, господин генерал! — щелкнув каблуками, вытянулся пленный.
Генерал поморщился.
