Над операционным столом вспыхнула ярким светом аккумуляторная электролампа. Заискрилась испарина на бледном лице девушки.
Аркадий Маркович начал готовиться к операции…
Дорога вильнула вправо и вынесла машину на широкую поляну. Филонов сощурился от солнца, ударившего в глаза, и вздохнул.
«Да. Время… Упустить в нашем деле время — нередко значит потерять чью-то жизнь…» Вспомнилось, что, когда ехал в деревню Марфино, намеревался вначале завернуть к артиллеристам, но потом поехал прямо. А завернул бы?.. И опять вздыхает хирург.
«А она, глупенькая, к отцу просилась. Умерла бы!» И Аркадию Марковичу стало нестерпимо жалко незнакомого ему отца санитарки. «Нужно позвонить… Только как же его фамилия?.. Наварин?»
И вдруг Аркадий Маркович вспомнил, как два года назад, когда он замещал начальника санитарного отдела штаба Н-ской армии на Северо-Западном фронте, к ним в отдел прислали нового работника — майора медицинской службы Наварина.
«Нет, не может быть!..» Филонову очень захотелось, чтобы отец Веры оказался не тем Навариным…
В памяти всплыло пышущее здоровьем лицо. Широкая белозубая улыбка, румяные щеки, крутой лоб, на который спадала густая прядь черных с проседью волос. Из-под широких бровей смотрели чуть выпуклые карие глаза. В них — уверенность в себе, твердость и в то же время располагающее радушие… Сначала Аркадию Марковичу понравился майор медслужбы Наварин — серьезный, прошедший немалую жизнь человек. И работником оказался неплохим: подолгу засиживался в своей землянке, с педантичной придирчивостью относился к поступающей из войск документации, охотно ездил в дивизии обследовать работу медсанрот и медсанбатов, бывал в госпиталях.
Вот только докладные, которые писал Наварин, возвращаясь из очередной командировки, не по душе были Филонову. Одними черными красками изображал майор положение в госпиталях, медсанбатах, санотделах дивизий. Конечно недостатки, на которые указывал Наварин в докладных, не были придуманы им; они, видимо, имели место, однако, по мнению Аркадия Марковича, за недостатками нельзя было не видеть и того большого, неоценимого, что делают медицинские работники на фронте. Об этом он часто говорил Наварину.
филонов понимал, что одних разговоров мало, нужно бы раз-другой поехать вместе с Навариным в войска и там показать ему, из чего следует исходить, оценивая работу госпиталей, медсанрот. Но до этого у него не доходили руки.
Как-то на армейском совещании хирургов один командир медсанбата прозвал Наварина «собирателем жучков». Его поддержали другие. «Ездит, выискивает недостатки, а помощи ни советом, ни делом не оказывает».
И вот поступила очередная докладная записка Наварина. Аркадий Маркович не поверил своим глазам: в выводах докладной предлагалось снять командира медсанбата майора медслужбы Михайлова с должности. Почему? Не потому ли, что Михайлов критиковал Наварина на армейском совещании хирургов? Это же он прозвал его «собирателем жучков»…
Филонов отложил дела и поехал в медсанбат. Там убедился в… несостоятельности этих выводов. Ему стало окончательно ясно, что такого человека, как Наварин, нельзя держать на руководящей работе. Об этом он откровенно заявил на партийном собрании санотдела. В ответ последовала жалоба Наварина в санитарное Управление фронта — жалоба на него, Филонова. Затем появилась комиссия, обследование…
Создалась обстановка, при которой стало трудно работать.
И вдруг поступило распоряжение: выделить двух лучших хирургов на курсы в Москву.
Аркадий Маркович глубоко вздохнул и досадливо поморщился. Он вспомнил, как писал характеристику на Наварина, рекомендуя его на учебу.
«Вот так мы иногда спихиваем на чужие руки неспособных работников, — с горечью подумал он. — Даже в должностях повышаем, лишь бы избавиться от них… Впрочем, Наварин, кажется, хирург опытный. И раз стал начальником госпиталя, значит, и руководить научился. Время-то идет…»
Впереди, в гуще леса, забелела черточка шлагбаума. Вскоре шлагбаум остался позади, и по обеим сторонам дороги замелькали зеленые холмики землянок. Здесь размещался второй эшелон штаба армии…
Филонова ждало спешное дело. По дороге в штаб фронта тяжело ранен при бомбардировке с воздуха заместитель командующего армией по тылу. И вскоре Филонов вместе с операционной сестрой сидел в тесной кабине санитарного самолета.
Возвратился Аркадий Маркович через три дня. Усталый, измученный, но удовлетворенный: жизнь раненого генерала спасена. И когда вошел в свою тесную землянку с задрапированными марлей стенами, блаженно посмотрел на застеленную койку. Две ночи не спал. Только сейчас почувствовал, как заныла спина, как загудело в голове.
Скрипнули ступеньки, ведущие в землянку. Постучав в дверь, вошла девушка в военной форме и положила на стол папку с бумагами. Когда девушка ушла, Филонов присел к столу и открыл папку. Сверху увидел расшифрованную телеграмму из санитарного управления фронта. На ее уголке красным карандашом была выведена резолюция начальника санотдела: «Тов. Филонову — к исполнению. Срочно».
Первые же строчки телеграммы заставили Аркадия Марковича насторожиться, напрячь внимание. В телеграмме говорилось:
«Н-ский медико-санитарный батальон подвергся бомбардировке и понес потери. В это время прибыли две машины с тяжелоранеными. Раненых, без обработки, отправили в хирургический полевой подвижной госпиталь подполковника медслужбы Наварина. Госпиталь, вместо того чтобы принять раненых и срочно обработать их, завернул машины обратно в медсанбат. Двое тяжелораненых скончались в пути…»
Филонов шумно выдохнул воздух и взялся за следующую бумагу. Это было подтверждение из санотдела дивизии.
«Госпиталь завернул машины с ранеными, — читал Филонов. — На обратном пути умерли старшина Ерохин и санитарка Наварина, которая после операции, сделанной на полковом пункте, направлялась для транспортировки в госпиталь…»
Аркадий Маркович смотрел на расплывающиеся перед глазами строки, а в ушах его звучал слабый голос Веры Навариной: «Милый Доктор… отвезите меня к отцу. Он спасет…»
— Умерла… — прошептал Филонов и зажал руками седую голову. — Везли в госпиталь к отцу… Какой же подлец завернул машины?.. Нужно ехать…
Перед Аркадием Марковичем встало лицо Наварина. Ему почему-то казалось, что это именно тот самый Наварин. И оттого, что он его знал, было еще больнее. Горе знакомого человека всегда ближе принимается к сердцу, если даже этот человек не симпатичен. Хотелось побыстрее оказаться рядом с ним, помочь, утешить. Но разве утешишь? Родная дочь!..
Филонов протянул руку к телефону, стоявшему на столе, взял трубку.
Вскоре он уже говорил с санитарным отделом штаба дивизии, в котором совсем недавно служила санитарка Вера Наварина.
— Доложите точно, кто именно завернул из госпиталя машины с ранеными, — требовал Аркадий Маркович. — Может, дежурный по госпиталю?
_ Никак нет, — хриплым голосом отвечала телефонная трубка. — Раненые не приняты по личному приказанию начальника госпиталя Наварина…
— Наварин? Сам?..
* * *
Просторная комната с завешенными марлей окнами. Тишина. Ее нарушало редкое позвякивание металла и стекла. Это старшая операционная сестра Сима Березина, закончив смену, наводила порядок на инструментальном столе. Ее миловидное лицо с большими, темными от густых ресниц глазами было задумчиво. В ушах Симы еще звучала мольба раненого, которого только что унесли из операционной. «Доктор, сохраните руку, нельзя мне без руки, я слесарь… Семья большая…» Но сохранить руку не удалось. Гангрена…
Сима скосила глаза в угол, где примостился тумбочкой хирург Николай Николаевич Рокотов; увидела его широченную спину с завязанными на ней тесемками халата, черные волосы, выбившиеся на затылке из-под белого колпака, услышала шелест бумаги: хирург заполнял карточку раненого. Сима вздохнула: «Неужели нельзя было ничего сделать?»
Из-за простынной перегородки вышла с ведром в руке стройная девушка в белом халате и косынке с красным крестиком. Это медсестра Ирина Сорока. В ведре — бинты в запекшейся крови.
Ирина остановилась у окна и попыталась сквозь сетку марли рассмотреть что-то во дворе. На ее курносом лице — недоумение. Потом Ирина подбежала к двери, распахнула ее. Два санитара осторожно внесли носилки с раненым, накрытым шинелью.
«Откуда? — в больших серых глазах Симы мелькнуло удивление. — Ведь палаточные все обработаны, а новых не поступало… Ни одна машина сегодня не приходила…»
Санитар Красов, пожилой рыжеусый солдат с морщинистым лицом, заметив недоуменный взгляд сестры, точно извиняясь, пояснил:
— Солдаты принесли. Прямо с передовой…
— Шутите?! — не поверила Сима.
— Вон посмотрите в окно. И уходить не хотят, вчетвером несли с полкового пункта. В медсанбат и не заглянули. Говорят, слышали от одной санитарки, что у нас знаменитый хирург есть — Наварин.
