часа все были довольны. Матвей вытащил осколок породы, обработал рану и густо наложил мазь.
– Теперь, сделайте кулак и надо продержать, не разжимая, три часа, – Матвей рассматривал бледное лицо пострадавшего. – Продержите – забудете о разрезе, словно его и не было.
– Как – всё? – недоумевал академик. – А перебинтовать?
– Не надо, – отрезал Матвей, но пострадавшему строго повторил: – Три часа – не разжимая! – И удалился.
Об этом происшествии на время забыли, но Матвей горько жалел, что не выбрал себе какую-нибудь другую специальность, или вообще надо было держать язык за зубами – носильщик и носильщик.
«Да, но как бы я тогда смог помочь этому бедолаге? – задавался вопросом Матвей. – Рана у него была не совсем пустяковая. Глубокое проникновение инородного осколка, рассечение вены, потеря крови. Ещё неизвестно, поможет ли знахарская мазь?» Матвей резко встал с кровати.
– Ты чего? – тут же обратил внимание на странное поведение товарища Ваня.
– Ничего, – огрызнулся тот. – Читай, не отвлекайся, – и Матвей снова лёг.
«Лучше всего отвезти раненного хотя бы в медпункт, – снова погрузился в тяжёлые раздумья Матвей. – Пусть бы там зашили. Тогда моя принадлежность к медицине оставалась бы тайной, – Матвей перевёл задумчивый взгляд на читающего Ваню и усмехнулся. – С таким хранителем секретов, разве можно что-то спрятать?»
Ваня словно ждал, когда сосед по койке обратит на него внимание, и быстро повернул к нему голову. Встретившись с тем взглядом, виновато пожал плечами.
«Болтун!» – выругал его про себя Матвей и отвернулся.
Сколько пролежал, терзаемый тревогами и разными страшилками, приходящими на ум о настигшей их погоне, Матвей не смог бы сказать. Он даже не заметил, как потемнело в комнате из-за подступивших сумерек. Вернул его в действительность, резко включённый свет.
На пороге распахнутой двери стоял академик в окружении коллег и что-то декламировал на латыни. Заметив недоумение Матвея, он стал переводить на русский, но так быстро это делал, что съедал слова. Матвей ничего не разобрал.
– Прошу прощения, – наконец закончил вполне внятной фразой академик. – Вы должны превосходно знать латынь! Но сейчас не об этом! Я не сразу поверил. Извините ради бога. Но как? Что это за чудесная мазь? Она нам нужна в экспедициях!
– У меня во флаконе, всё что есть, – виновато пожал плечами Матвей, поняв причину восторга академика. – Боюсь, этого не хватит для ваших экспедиций.
– Да-да, – снова начал распаляться академик. – Вы только скажите где, её достать, и мы закупим столько сколько нам надо.
– Мне нечего вам сказать, – Матвей подбирал нужные слова, растерявшись от напора академика. Катастрофа пришла, откуда её не ждали. Не хватало поднять шум на всю округу, и тогда вся их конспирация не будет стоить и понюшки табака.
– Что значит нечего? – недоумевал академик, привыкший выбивать из министерств самые дефицитные материалы и оборудования для своих экспедиций и тут он слышит от какого-то мальчишки «ему нечего сказать».
– Это правда, – сам ещё не понимая, как и что врать дальше, Матвей специально говорил медленно, словно хотел по буквам проговорить каждое слово. – Дело в том, что это экспериментальная мазь. Её рецепт ещё мало изучен.
– То есть, как это мало изучен? – опешил академик.
– Можно посмотреть вашу руку, – воспользовавшись замешательством академика, обратился Матвей к пострадавшему, пришедшему вместе с академиком. – Очень хорошо, – комментировал он, рассматривая ладонь. – Вот здесь болит? – он надавил на припухлость на ладони.
– Немного, – геолог так же был потрясён чудесным исцелением. – Я даже не знаю, как вас благодарить доктор. Там, где болит, – всё-таки он решил высказать сомнения, – это не осколок? Заражения не будет?
– Нет, не волнуйтесь, рану я почистил, – глядя в глаза пострадавшему, Матвей старался быть убедительным. – С этой стороны проблем не должно быть.
– Значит, всё-таки могут быть проблемы? – снова заволновался мужчина.
– Нет, не могут. Разве, если вы снова не будете колоть породу в ладони. И кончим на этом, – отрезал Матвей фразой, которой любит отсекать нерадивых студентов профессор Пышкин.
До Красноводска оставались сутки пути по железной дороге. Экспедиция остановилась на ночлег в гостинице, выходящей одной стороной на центральную площадь, на которой готовилась большая ярмарка. Другие гостиницы были переполнены, но академику тем не менее удалось, как обычно, найти хорошие комнаты для своих спутников в самом центре города.
– Хотя спать нам сегодня всё равно не дадут, – заявил он с весёлым смешком. – Они тут празднуют, как рассказала администратор, до самой зари.
– Нам не мешает их поддержать и так же попраздновать, – заметил его старший помощник.
– Ведь завтра мы будем уже ночевать в поезде, на Красноводск.
– И то правда. К тому же поездка была на редкость удачной. Нам есть что отпраздновать – немыслимое исцеление коллеги.
Как было удержаться, когда все жители городка и все приезжие пили, пели и плясали! Матвей понимал, ему не удастся просидеть весь вечер, охраняя драгоценную сумку, и он с большой неохотой распорол аккуратный шов, вытащил рукопись и спрятал её за пазухой. Во всяком случае, он всё время ощущал, она тут, на его груди, а когда он пошёл танцевать, она легонько подпрыгивала, но пышные складки куртки надёжно скрывали её от любопытных взглядов, а туго затянутый пояс не давал ей выпасть. Маргарита знала, где он спрятал книгу, и не отходила от него ни на шаг. Хотя она и посмеивалась над его опасениями, ей тоже не хотелось лишиться драгоценной книги, да ещё когда путешествие близилось к концу. И всё-таки было очень приятно после долгих дней тревог и тяжких испытаний беззаботно веселиться и пировать.
– Ведь и у нас есть повод отпраздновать! – шепнула Маргарита с многозначительным видом.
И они танцевали, пели, ели и пили среди шумной весёлой толпы, заполнившей не только холл гостиницы, но и обширную площадь перед нею.
– Только, – напомнил Матвей, – мы должны остерегаться…
– Ш-ш-ш!
– И не напиться допьяна, – со смехом договорил, уже изрядно захмелевший Матвей.
Это предупреждение было не лишним – вино лилось рекой, и по случаю праздника его пили неразбавленным. Каждый желал выпить за здоровье всех остальных по очереди. Незнакомые люди совали кружки в руки соседей или наливали вино в опустевшую кружку, и отказ осушить её до дна считался смертельной обидой. Матвей и Маргарита старались пить как можно меньше и, ссылаясь на свою молодость, обязательно разбавляли вино водой. К несчастью, это показалось забавным окружавшим их гулякам, и те с новым усердием принялись угощать молодых людей.
– Эта молодёжь что-то уж слишком степенна! – кричал один.
– Ну-ка, выпей, парень! – Другой тут же откликался и с присущей всем без исключения местным жителям, горской хитрецой, добавлял: – Доброе вино развяжет тебе
