Джейн чувствовала, как уверенный голос Беатрис проникает во все уголки души, успокаивает, вселяет силу… да, действительно.
Она просто больна! Это та же самая болезнь — и с ней современная психология вполне может справиться…
— Да, Беа, ты права… Надо позвонить Монике.
Моника приняла ее в своей квартире — Джейн еще ни разу не бывала у них. Рене ушел на тренировку по риско. Француженка была одета, как на выход — василькового цвета шелковый комбинезон, по последней моде — брюки до щиколоток и верхняя часть, состоящая из двух широких полос ткани, наподобие бретелек перекинутых через плечи и перекрещенных на спине (боковые части, а также узкая полоса на груди и животе были обнажены). Туфельки на высоких каблуках, рассчитанно расположенные в прическе черные локоны, золотые серьги в виде тонких колец, вечерний макияж в синих и терракотовых тонах. Едва ощутимый запах духов — «Диор-сенсация» — приятно смешивался с легким ароматом сандала, растворенном в полутьме гостиной. Джейн осмотрелась — вкус Моники показался ей безупречным. Гостиная была оформлена в дымчатых и белых тонах, светлая кожаная мебель, явно сделанная на заказ, вдоль стен — несколько столиков разной высоты, на причудливо изогнутых серебряных ножках, на столиках — курящийся сандал, россыпь полудрагоценных камней, рассчитанно раскрытая книга, статуэтка Будды. Освещением служили несколько плафонов в стенах, в совокупности создающих мягкий, рассеянный теплого оттенка полумрак. Единственная картина — фантазия Джарро, полуабстрактное визионерское произведение, изображающее Духа Дождя, очень подходила к общему фону комнаты. Джейн села в кресло, молча указанное хозяйкой, маленькая Моника вскочила напротив нее на диван, поджав под себя одну ногу, чуть закинув изящную черноволосую головку… Джейн любовалась француженкой. Моника сидела в свободной позе, расслабленно, но в любой момент готовая к движению, к действию, полная энергии, настолько спокойная, уверенная и радостная внутренне, что один вид ее действовал успокаивающе. С ней рядом даже находиться приятно… А ведь совсем недавно Джейн чувствовала себя точно так же… и выглядела так же, наверное. Теперь она ощущала себя маленькой, больной, несчастной, совершенно разбитой… пришедшей просить о помощи.
— Хочешь что-нибудь выпить? — осведомилась Моника. Джейн кивнула.
— Дай водички, если можно.
Психологиня легко встала, принесла два высоких бокала с шипящей минералкой на зеркальном небольшом подносе.
— Пожалуйста.
Джейн отхлебнула — губы и в самом деле пересохли — и поставила бокал на журнальный столик.
— Ну рассказывай, — ласково сказала Моника, — Желательно все с самого начала…
Джейн глубоко вздохнула и вернулась мысленно к началу…
К какому началу?
К Пути Воина?
К Роджеру?
К Сэму?
К маме?
К тому моменту, когда она вошла в комнату для летного персонала, и Алексей впервые протянул ей руку, здороваясь?
Или к тому, когда она увидела его ночью на Аничковом мосту?
Джейн стала рассказывать, сбиваясь, торопясь, перескакивая от одного к другому… Она говорила о фактах, и о том, как Алексей относится к ней, и о том, как ей плохо в последнее время, и ничего не помогает, никакие техники, да и невозможно уже ничем заниматься… Но по мере того, как она облегчала душу, рассказывая обо всем по порядку, голос ее становился все спокойнее и увереннее. Она сама начинала чувствовать, что все не так уж безнадежно.
— И эта женщина, — напоследок сказала Джейн, — понимаешь, я уверена, абсолютно уверена, что Алексей будет с ней несчастен. Я понимаю его поступок. Он был ликеидом, и понял, что должен отдать себя людям до конца, он должен пойти к ним и жить рядом с ними, и просветлять их своим присутствием, улучшать жизнь вокруг себя… Может быть, он еще займется педагогикой, целительством… Но он заблуждается в своих представлениях о семье. Сейчас с мамой он может жить более или менее свободно. Но женившись на этой женщине, на Лене, он повесит себе хомут на шею. Она ничего не сможет ему дать… да, она добрая, наивная, в ней нет никакого зла. Но она не образованна, и ее дух находится в зачатке — она просто его не поймет. Даже если она окажется настолько чистой и светлой, что ничего не станет от него требовать, превращать его жизнь в ад ворчанием и недовольством… даже если так — все равно она не поймет его, и не поддержит, между ними никогда не будет подлинного понимания. У него космическое, всечеловеческое сознание ликеида… он думает обо всем человечестве. Ее волнуют только повседневные суетные дела, она не может над ними подняться… Да, выбранная им миссия благородна, но свой дом он должен превратить в крепость. Если он хочет вырастить из своих детей настоящих людей, у них не должна быть такая мать. Пойми, Моника, дело даже не во мне. Я перестрадаю, переживу… дело в нем. Как уберечь его от этого заблуждения? С другой стороны, конечно же, я не могу его отбивать, соблазнять и прочее — это было бы неэтично… Как сделать так, чтобы он сам увидел и понял, что неправ. Пусть даже он не был бы со мной… Но и не с Леной…
Джейн умолкла. Теперь ей действительно казалось — она не думает о себе. Она готова принести в жертву свою любовь… только бы Алексею было хорошо. Но с Леной ему хорошо не будет! Она в этом убеждена.
Моника выждала паузу, потом склонила голову и заговорила.
— Итак, тебя волнуют два вопроса. Первый — почему он относится к тебе так холодно и не выходит на разговор, даже на спор… в то время, как к другим людям, по крайней мере, не-ликеидам, он относится совершенно иначе. Так?
— Да.
— А второй вопрос — как убедить его, что Лена ему не подходит.
— Ну… я не могу так ставить вопрос…
— Тогда поставим так — что нам делать с твоей любовью и с его заблуждением.
— Ну, предположим, — согласилась Джейн.
— Джейн, ты мне веришь? — спросила Моника. Девушка кивнула.
— Я занимаюсь Алексеем уже два года. Это исключительный случай, поэтому я его хорошо запомнила, изучала отдельно… Поэтому я могу сразу же, сейчас сказать тебе заключение. К сожалению, ты не права в оценке личности Алексея… это вполне объяснимо, ты влюблена. Но ты влюблена не в реального человека, а в созданный тобой образ воина и ликеида.
Алексей давно уже не является воином и ликеидом. Не забудь, что четыре раза в год я имею возможность полностью, до самых глубин исследовать его личность. Так вот… к сожалению, в определенный момент его жизни произошел некий перелом. Это было связано, во-первых, с войной, с ранением… война практически всегда вызывает психические срывы. Потом, опять же, напряженная работа и учеба в школе космонавтики. Накопленная усталость. Он совершенно не отдохнул после войны. Кроме того, там была история с первой любовью… произошла трагедия. Его девушка умерла. Именно это являлось толчком к необратимому изменению личности. Джейн, можно приписывать людям сколь угодно высокие намерения… ты не представляешь, насколько умело люди обманывают сами себя, приписывая себе благородство. На самом деле, когда вскрываешь психику пласт за пластом — сначала в ясном сознании, потом в измененном, в полутрансе, в трансе… рано или поздно всплывают истинные мотивы поведения. Их всегда можно свести к основным Фрейдовским и Адлеровским постулатам. Секс и жажда власти… вот то, что движет миром. Серые, грязные рычаги, движущиеся в сумеречной душной комнате подсознания, подобно часовому механизму, шевелят стрелки нашей жизни. Разумеется, у ликеидов все сложнее… в дело вступают высшие принципы, Божественный свет льется в тело и душу, человек становится Воином Света, носителем Света… но Алексей устал от этого. В нем уже нет света. Он отказался от света полностью. Его личностью движут иные силы. Он мазохист — разумеется, не банальный, он мазохист внутренний, глубинный, ему нравится подчиняться, поэтому он избрал самое для себя подходящее — древний культ, рассматривающий человека как нечто низменное, грязное… когда вскрываешь его психику, почти на всех уровнях он твердит одно и то же: я грешный, я грешный, я грешный… это кажется навязчивой идеей. Я хуже всех, я ужасный человек, я очень много сделал в жизни плохого… ну и так далее, в том же духе… все, больше от него ничего не добьешься. Понимаешь, ничего положительного, светлого… единственное, что он говорит, что надеется на Христа, и что Христос его искупил — ну знаешь, эта их бредовая идея, неизвестно у кого впервые зародившаяся, это жуткое искажение истинной миссии Христа. И только когда доходишь уже до символов подсознания, понимаешь всю эту механику… смысл — в анальной некрофилии человека, я говорю не о банальном извращении, как раз в сексуальном смысле он абсолютно средний человек без отклонений. Некрофилия во фроммовском смысле, в глобальном… То есть не то, что он любит совокупляться с трупами на фоне унитаза, конечно нет. Просто направленность личности такова, что униженность вызывает у него некое удовлетворение. Тебе неприятно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
