Железнодорожное начальство терялось в догадках.
Чтобы не возить далеко и не таскаться по Москве с товаром, предприниматели начали снимать квартиры и комнаты для хранения вещей в непосредственной близости от места сброса. Туда же позже стали подтягиваться и перекупщики. Так образовался «всесоюзный джинсовый магазин» — Беговая.
Но в таком, можно сказать, промышленном масштабе джинсовые поступления наладились уже позже. Сначала Россию одевала фарцовка. Как ни странно, но общий язык с интуристами в этом смысле первыми нашли не представители сильной половины советского человечества, а продвинутые городские девчонки, мечтавшие приодеться и быстро выучившие одну и ту же фразу на разных наречиях.
Иле то коштуе? Кванте косто? Комбьен са? Ви дас костен? Хау мач? Наконец — сколько стоит? — спрашивали у пшеков (поляков), алюр (итальянцев), френчей (французов), бундесов (немцев), бритишей (англичан), турмолаев (финнов) и стейтсов (редко попадавшихся американцев).
Чаще всего вопрос носил формальный характер — денег у девчонок не было, да и, коли нашлись бы, фирмачам совершенно не на что было бы их потратить. Заграничные шмотки менялись на разную русскую экзотику — чаще на безобидную икру, матрёшек, пуховые платки, ушанки, хохлому; реже — на более криминальный русский антиквариат или на иконы, прочно вошедшие в моду на Западе. Предлагать в качестве продукта обмена свои молодые крепкие тела девчонки ещё не решались: дело это в те годы было трудоёмкое, связанное с проходом в интуристовские гостиницы, тогда как поменять баночку икры на двадцать шёлковых платков можно было и на улице.
К середине 1970-х годов в Москве функционировало несколько основных мест, около которых можно было приобрести нафарцованные или привезённые джинсы и другие товары заграничного потребления: комиссионный (или, как говорили, комок) у Планетария, комок на Комсомольском проспекте, на самой Беговой, а также какое-то количество так называемых точек вроде Уголка — пятачка перед музыкальным магазином на Неглинной.
Уголок этот начинался как единственное в Москве место, где можно было купить приличные музыкальные инструменты и аппаратуру. Позже предлагаемый ассортимент расширился до того, что там стало возможным купить ВСЁ. С утра до вечера перед магазином клубилась небольшая толпа продавцов и покупателей. Рядом находился удобный тёплый подъезд, где принесённый на продажу товар можно было рассмотреть и опробовать. Контингент продавцов на Уголке отличался завидным постоянством, чужаков не очень-то пускали, все знали друг друга в лицо. Знали в лицо и постоянных кураторов от милиции. И те, и другие нагуливали благосостояние от своей взаимности, мирно сосуществовали и старились вместе на Уголке на протяжении лет двадцати. Иногда, правда, какой-нибудь зарвавшийся продавец выпадал из процесса годика на полтора, но неизменно возвращался на точку, поумневший и с восстановленным чувством почтения к кураторам.
Канули в Лету времена дефицита, и надобность в точках отпала, но люди с памятью, проходя иногда мимо Уголка, могут наблюдать пару-тройку постаревших спекулянтов, забредающих на старое место работы постоять и обменяться новостями.
Говорили так: «Уголок напоит, Уголок накормит!»
Ещё одна знаменитая точка — женский общественный туалет на углу той же Неглинной и Кузнецкого моста, где в основном продавались вещи сугубо нафарцованные, ещё с утра украшавшие тела заезжих иностранцев.
Одна из шестнадцати кабинок — четвёртая от входа — на протяжении лет двенадцати ни разу не была использована по своему прямому назначению. Около неё постоянно толпилась очередь из желающих примерить на себя какую-нибудь из предлагаемых ушлыми девицами-фарцовщицами шмоток.
Девушки обычно подъезжали к крупным интуристовским гостиницам часам к восьми утра, когда туристы после завтрака выходили к «Икарусам», чтобы податься по достопримечательностям, присматривали ходовые фасоны и размеры и «снимали» вещи с фирмачей в час дня, когда тех привозили обедать. Говорили так: «Чтобы продать джинсы с рук, их надо снять с ног!». Успеть с ворохом одежды домой — постирать, подлатать, прогладить, перешить лэйблы и вернуться в туалет к самому торговому времени — часам к шести — было невозможно. Но успевали. Это точно.
Туалет этот в семидесятых так и называли — Туалет (с большой буквы). Девчонки договаривались между собой или с ребятами: «завтра в три в Туалете или около», — и никто ни разу не разминулся.
Примерить вещь в кабинке, кстати, удобно оснащённой зеркалом и вешалкой, можно было, вручив пятьдесят копеек бабе Гале, проработавшей там безвылазно уборщицей лет пятнадцать. А за рубль баба Галя пускала девчонок в кладовку, где они могли комфортабельно пересидеть облаву. Учитывая высокую проходимость клиенток и умение бабы Гали ладить с правоохранительными органами, её благосостоянию мог бы позавидовать любой завскладом или цеховик-теневик того времени.
В каком-то семьдесят первом году отечественные производители спохватились или указание такое вышло от начальства — надо бы противопоставить безыдейным заграничным штанам что-нибудь родное, близкое советскому человеку. Так родились брюки-техасы. Чёрного цвета и под названием «Ну, погоди!», правда, воспроизведённые не из знаменитой джинсовой ткани «деним», а чёрт знает из чего. Успеха не имели.
К чести нашей сказать, первые американские чёрные джинсы в больших количествах (да и то изготовленные по новой тогда японской технологии «stonewash») появились на прилавках Америки только в середине восьмидесятых.
Неожиданно на станки и вооружение, отсылаемое Советским Союзом в далёкую и загадочную Индию, последняя откликнулась не только обычными орехами кешью, но и огромной партией весьма похожих на джинсы штанов «Miltons», естественно тут же окрещённых у нас «Мильтонами». «Мильтоны» были не так плохи, но заменить в сознании поколений какие-нибудь «Левис» или «Ранглер» никак не могли.
Сильные мира того, правда, попытались отвлечь внимание самой передовой части советской молодёжи — студентов от западных штучек устойчивым слухом о планируемой в самое ближайшее время раздаче студенческой целинной формы (якобы очень похожей на джинсовую). Форма оказалась любимого защитного цвета и с предметом нашего разговора ничего общего не имела. Чуда не произошло.
Конечно, вместе с джинсами в страну проникли и другие модные предметы одежды (клоуза) и аксессуары: рубашки «батн-даун» и «снапдап», майки «тишорт», шузы типа «плейбой» или «инспектор с разговорами», брюки «трузера» с косыми «хулиганскими» карманами, ремни — белты. Цвета назывались также с английским уклоном: рэдовый, блэковый, вайтовый, а нечто полосатое — страйповым. В большом ходу тогда же были недорогие броские бусы, которые носили и ребята, и девушки, а также значки величиной с десертную тарелку с антивоенными или забавными надписями типа «I am an alcoholic — in a case of emergency, buy me a beer!» (Я алкоголик — в крайнем случае, купите мне пива!).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
