Отложив списки с именами в сторону, Шани вынул из папки чистый лист и долго смотрел на него, то ли не решаясь написать первое слово, то ли не зная, о чем писать. Потом он отпил кевеи, вздохнул и начал писать — и писал до тех пор, пока привратник не постучал в дверь. Шани отложил перо: спектакль начинался.
— Войдите.
Привратник осторожно приоткрыл дверь и сделал шаг в библиотеку. Было видно, что он одновременно и горд, и обескуражен. Перед этим, в коридоре, он выдержал целую битву, говоря, что господин занят делами государственно важности, и пускать никого не велено — его едва уговорили хотя бы зайти в библиотеку и сообщить о высоких гостях.
— Ваша неусыпность, прошу простить за беспокойство, но к вам представители совета выборщиков. Очень хотят с вами поговорить.
Шани кивнул и поднялся из-за стола. Мельком глянул в зеркало — выглядит достойно, но не напыщенно, строго, но не траурно: самое то для общения с аальхарнскими иерархами, половина из которых сейчас хочет его придушить голыми руками.
Ничего. Он подумает об этом позже.
В гостиной толпилась уйма народу — десять выборщиков, их ассистенты и помощники, пара крепких и верных ребят из инквизиционного корпуса, которых Шани заранее пригласил на тот случай, если все-таки будет драка. Прислуга испуганно выглядывала из столовой, переговариваясь тихим шепотом о причинах столь внезапного появления гостей, а из прихожей доносились вполне простонародные разговоры — там, судя по всему, стояла личная челядь выборщиков, которой не хватило места. Когда Шани вошел и негромко кашлянул, то все разговоры прекратились, и в гостиной воцарилась благоговейная тишина.
— Добрый вечер, господа, — произнес Шани. — Что вас всех ко мне привело?
Он быстро, но цепко скользнул взглядом по лицам выборщиков — ну надо же, ни одной угрюмой физиономии, замышляющей отмщение. Пятеро кардиналов, дочерям которых рубили пальцы, стояли и улыбались с таким счастливым видом, словно ничего не произошло. Сдались, что ли, на милость победителя, или решили, что могло бы быть и хуже?
— Ваша неусыпность, — патриарх Кашинец, успевший переодеться в торжественное белое облачение, выступил вперед. — Мы пришли смиренно просить вас занять должность шеф-инквизитора. Совет выборщиков сегодня принял единогласное решение о том, что вы и только вы обладаете знаниями, опытом и благостью, чтобы возглавлять преданных слуг Заступника нашего и очищать Аальхарн от еретического бесчестия и колдовства.
Кашинец сиял, словно начищенный самовар. Еще бы ему не радоваться: реши папаша Гиршем востребовать векселя через суд, патриарх был бы полностью разорен и опозорен. В долговой яме сидеть ему, а не на владыческом престоле. Вот теперь и доволен выше некуда.
— Благодарю вас, господа, за столь высокую честь, — Шани церемонно поклонился и продолжал: — однако я слишком слаб и грешен, чтобы занять столь высокое место. Оно не подобает мне по праву рождения и по скудности ума.
Церемониальный спектакль развивался по всем правилам. Шани отказался от должности, и сейчас все начнут его упрашивать согласиться и не оставлять несчастных рабов Заступниковых гибнуть во грехе. Так и случилось. За четверть часа он услышал о себе столько добрых слов, что с подобной характеристикой можно было бы отправляться не только на должность шеф-инквизитора, а прямо в рай без перекладных. Отцы покалеченных дочек старались громче всех, словно от этого отрубленные пальцы девушек смогли бы прирасти обратно.
В рай я бы не отказался, подумал Шани, но пока у меня слишком много дел здесь. Рубить новые пальцы и головы, например.
— Нет, братья, — смиренно ответил он и опустил голову. — Не имею права. Я слишком грешен и по грехам своим лишен благодати. Как мне сметь, несчастному, возглавлять инквизицию и карать грешников, когда я сам утонул в разврате и пороке? Нет, и не просите.
Тогда патриарх махнул рукой, и все собравшиеся, в том числе и сам Кашинец, опустились на колени. Кто-то из любопытной прислуги даже ахнул — уж больно возвышенным и торжественным выходило зрелище. Из широкого рукава патриарха появилась древняя икона Заступника — по легенде ее писали с натуры — и Кашинец с искренней дрожью в голосе промолвил:
— Не для себя просим, ваша неусыпность, а для Заступника. Не бросай нас.
Шани вздохнул, словно примирялся с неизбежной судьбой, и, аккуратно взяв патриарха под локоть, помог тому подняться на ноги. По церемониалу это означало, что декан согласен принять столь усердно предлагаемый пост. Зашуршали одежды встающих, по гостиной пролетел радостный шепот, а в прихожей челядь уже вскрывала бутылки с южным шипучим — отмечать знаменательное событие. Патриарх поднял икону, и Шани смиренно прикоснулся губами к полустертому бледному лику божества.
— Да будет на то воля не моя, но его, — произнес Шани и кротко склонил голову. Сцена и в самом деле вышла торжественной и эффектной: Шани даже пожалел, что государь ее не увидел. Ну да ничего, посмотрит завтра на официальном введении в должность — сейчас у него найдутся заботы и поважнее.
Глава 13. Цепь
Парадная цепь шеф-инквизитора действительно выглядела роскошной. Массивная с виду, украшенная прозрачными аметистами и изумрудами, она оказалась неожиданно легкой, когда ассистенты опустили ее на шею Шани и аккуратно расправили алые шелковые складки торжественного облачения. Первый помощник осторожно закрепил на голове нового шеф-инквизитора белую шапочку, расшитую жемчугом и серебряными нитями, а второй с низким поклоном протянул маленький скипетр с бриллиантовым навершием в виде круга Заступника и древнее Писание. Шани принял скипетр и книгу и повернулся к собравшимся.
Кафедральный собор Залесского Заступника был полон народа. Духовенство, высшие чины инквизиции и дворяне сидели на первых скамьях — а дальше, в проходах и у стен толпились жители столиц без особых привилегий: купцы, мещане, ремесленники. Все они нарядились в лучшие, праздничные одежды, все они были искренне рады; глядя на них с напускной добротой, Шани думал о том, что очень скоро игра будет окончена.
Прочее не имело смысла.
— Возлюбленные братья и сестры, — проговорил Кашинец с амвона и простер руку в сторону нового шеф-инквизитора, — примите своего нового верного защитника от зла, идущего в ночи, и бедствий, терзающих днем. Да будет его путь наполнен смирением и истинной верой, пусть Заступник осенит его своей всемилостивой дланью и не отвернет своего доброго лица. Верь ему, изгоняй врагов его, неси людям его славу. Шани Торн, шеф-инквизитор всеаальхарнский!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
