И так изо дня в день, из месяца в месяц трудного 1790 г. Смерть Газы Хасан-паши — сторонника мира с Россией — осложнила переговоры. И хотя новый верховный везир продолжал переписываться с Потемкиным, было ясно, что турки, полагаясь на обещания Пруссии, ведут дело к затягиванию времени, рассчитывая на серьезные осложнения на западных границах России и на Балтике. В апреле последовал ультиматум Пруссии России — прекратить войну и заключить мир на условиях статус-кво. Это означало, что Россия — страна, подвергшаяся нападению и одержавшая серьезные победы, должна отказаться от своих очень умеренных требований: получить Очаков и провести границу по Днестру. Навязывая России и Австрии свое посредничество в переговорах с Турцией, Англия и Пруссия вели нечестную игру. Австрия не выдержала нажима и пошла на уступки. Россия проявила твердость. Екатерина заявила, что она за прямые переговоры и с Портою, и со Швецией, а потому отклоняет ультиматум.
Потемкин и Суворов прекрасно понимали, что в сложившейся обстановке надо ждать любых неожиданностей. И они деятельно готовили войска к новым боям. Главнокомандующий, задумывая сложную нижнедунайскую операцию, в которой вместе с сухопутными силами должна была активно действовать гребная флотилия, пишет специальную инструкцию о подготовке для флотилии полка легкой гренадерской пехоты. Эта инструкция представляет принципиальный интерес. Вот несколько выдержек из нее:
«Гранодерский полк легкой пехоты долженствует быть устроен и соответственно своему назначению. Тягостей иметь сколь возможно меньше. Артиллерия будет придана самая легкая; обучать же сверх предписанного обще для пехоты следующему:
производить удар на штыках дружно и стремительно; в то же время отборными и проворными людьми, облегча их от ружья и прочей тягости, атаковать на саблях, наподобие турецких далничей, с отменною скоростию; к сему выбрав способных, обучить наперед. Турки называют такую атаку юринь, а я везде именовать ее буду вихрем.
сего нужнее сделать разбор верный людям и узнать, кто имеет способность цельно стрелять, кто легче в бегу и кто мастер плавать; все построения должны производиться отменно живо, разсыпаться и тотчас строиться...
Приучать их бегать и влазить на высоты, переходить рвы и прочее... обучать скрываться и подкрадываться к неприятелю, чтоб схватывать его часовых. К таковым экзерцициям и офицеры приучены должны быть. Штаб и обер офицеры во время кампании мундиры должны носить из солдатского сукна, знаки серебряные по примеру егерских».
Далее главнокомандующий требует вселить в солдат и офицеров дух военный и любовь между собою, «дабы при всяком случае друг другу помогали и не выдавали бы в деле» [133].
Этот поразительный документ, многими своими положениями перекликающийся с суворовской «Наукой побеждать», написанной пять лет спустя, свидетельствует о замечательном качестве, которым в полной мере обладал Потемкин. Он был смелым новатором в военном деле. Ведь, говоря современным языком, речь шла о формировании полка штурмовых десантников. Ни в одной армии того времени не было даже намека на подобные новшества.
Дипломатическая борьба продолжалась. Потемкин старался раскрыть туркам глаза на коварную роль их мнимых союзников: «Франция сосет их по торговле и завладела почти всем продуктом, теперь явилась Швеция у них на жалованье,— писал Потемкин своему представителю при везире. — Все указывают на Россию, что она опасна, а между тем Индию разобрали с ея богатствами под носом у турков по своим рукам, и уже сокровищи оттоль все везутся вокруг земли морем, которые ходили чрез их владения прежде и обогащали жителей. Были охотники, желали некоторые выманить у них Суез (Суэц.— В.Л.), чтоб тут сделать антрепо (Перевалочный пункт (франц.) — В.Л.) для коммерции индейской, а при том прибрать египетский торг, а может и землю...» (Замечание о Суэце показывает безошибочное стратегическое чутье Потемкина. Пройдет восемь лет, и в Египте высадится с экспедиционной армией генерал Бонапарт. Спустя год он будет вынужден бросить свои войска в безвыходном положении. А еще год спустя Египетская армия сдастся на капитуляцию англичанам. Эта борьба за Египет и за Суэц длилась почти сто лет, причем и Англия и Франция, чтобы отвлечь внимание Турции, постоянно пытались столкнуть ее с Россией).
В заключение русский государственный деятель просил передать верховному везиру: «Я честный человек и всегда говорю откровенно... я открыто им (туркам.— В.Л.) сказываю, что, конечно, в войне нет человека, кто бы так жаден был к победам, как я. Но, если будет мир, найдут во мне такова друга, который всей пользы для них искать будет и, конечно, после моего отечества им душевно буду доброжелательствовать и смело скажу, что во многом открою им глаза. Ежели хотят миру, его сделать можно без конгрессов, в которых, кроме плутовства, ничего нет...» [134].
Однако под давлением Англии и Пруссии правящая верхушка Турции все больше склонялась к участию в мирном конгрессе, предложенном «доброжелателями».
В мае обстановка резко осложнилась. Екатерина с беспокойством пишет о 30-тысячном корпусе пруссаков, готовых к нападению, о недостаточном количестве наших войск под Ригою, о том, что необходимо добыть мир с турками. «Дела дошли до крайности»,— признается она в письме от 14 мая.
23 мая Храповицкий заносит в свой дневник: «Ужасная канонада слышна с зари до зари почти весь день в Петербурге и в Царском Селе. Безпокойство». В столице опасались шведских десантов.
В эти же дни на юге Потемкин приказал привести войска в боевую готовность. А тут еще австрийский фельдмаршал принц Кобург попытался атаковать турок и потерпел серьезную неудачу (большие потери в людях и в артиллерии). Неумелые действия Кобурга ободрили противника. Резкий отзыв о нем Потемкина в письме к Безбородко вполне справедлив: в сложившейся обстановке крайне важно было не давать туркам ни малейшей возможности воспрянуть духом. Верный союзническим обязательствам, Потемкин приказал корпусу Суворова подвинуться ближе к австрийцам и в случае необходимости придти к ним на помощь. Специальным ордером главнокомандующий предупредил своего любимца не начинать самим военных действий. Он не хотел упустить ни малейшего шанса заключить мир и продолжал переговоры. К верховному везиру был послан опытный дипломат С. Л. Лошкарев с точными инструкциями и условиями мира. Одновременно с посылкой Лошкарева, Потемкин приказал подготовить к взрыву занятые русскими войсками турецкие крепости. В случае вынужденного отхода наших войск противник не смог бы в течение длительного времени опереться на линию крепостей и был бы более уязвим при продолжении военных действий. Напряжение нарастает. К Бендерам стягиваются русские полки. 24 июня следует директива Потемкина флоту — найти неприятеля и сразиться. Суворов сообщает о беспокойстве Кобурга, по сведениям которого армия верховного везира вот-вот переправится через Дунай и атакует австрийцев. Ходят слухи о движении крупных сил противника на Кубани. Кубанскому и Кавказскому корпусам посланы ордера главнокомандующего — быть в готовности. 28 июня Лошкарев получает указание: потребовать у верховного везира окончательного ответа и в случае отказа немедленно уезжать. И тут приходит первая радостная весть: 22 июня адмирал В. Я. Чичагов в упорном сражении разбил шведский флот при попытке его прорваться из Выборгского залива, где он был заперт еще с конца мая. Словно не желая отставать от своих товарищей на Балтике, моряки-черноморцы 8 июля атаковали турецкий флот в Керченском проливе. Новый командующий эскадрой Ушаков действовал блестяще. Сильный турецкий флот бежал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
