Уровень смертности резко упал, и Земмельвейс был оправдан. Но это не спасло его карьеры: вскоре, в 1849 году, его уволили из госпиталя за радикальные убеждения. Однако особый интерес представляет то, что из этой гипотезы с последующими экспериментом и проверкой он вывел объяснение, одновременно правильное и ошибочное: из трупов несчастным матерям действительно передавалось «трупное вещество», но не то, которое мог себе представить Земмельвейс.
Вы наверняка решили, что идея гигиены в больницах должна была быстро распространиться, как только результаты обнародовали, но на самом деле медицинские круги того времени подчеркнуто игнорировали Земмельвейса: он был всего-навсего скромным врачом, человеком без какого-либо положения в важных медицинских кругах. Вернувшись на родину, в Венгрию, он следовал правилам гигиены в собственном смотровом кабинете и достиг невероятных успехов, собрал огромное количество доказательств эффективности гигиены и в 1861 году даже издал книгу «Die Ätiologie, der Begriff und die Prophylaxis des Kindbettfiebers» (Этиология, сущность и профилактика родильной горячки), копии которой он послал во все медицинские общества; но его проигнорировали. Тем временем сотни тысяч матерей и детей умирали по всей Европе; осенью I860 года в той самой палате главного венского госпиталя уровень смертности, сниженный Земмельвейсом до 1 %, поднялся почти до 35 %[29]. В ужасе от происходящего, несмотря на понимание, что он дал людям возможность узнать истинную причину смертности, Земмельвейс впал в хроническую депрессию; его друзья, считая его одержимость клинической гигиеной частью его эксцентричности, насильно положили его в психиатрическую лечебницу, где он и умер среди грязи и запустения.
Примерно в то же время, когда умер Земмельвейс, Джозеф Листер (1827–1912) начал экспериментировать с хирургическим антисептиком и очень скоро открыл его эффективность. У Листера были более богатые профессиональные связи, чем у Земмельвейса, но ненамного: он был шотландцем, работал в шотландской больнице, так что примерно в течение десяти лет лондонские медицинские светила игнорировали его. Вот свидетельство того, что потеряна четверть века и бесчисленное множество человеческих жизней — и все это по причине профессионального невежества.
Несмотря на недостатки, медицинские теории начали немного приближаться к реальности. Работа Луи Пастера (1822–1895) позволила ближе к концу столетия сформулировать «теорию микробов». Однако с ней согласились не все. Рудольф Вирхов (1821–1902), который в 1885 году сделал важный прорыв, доказав, что клетки тела размножаются и этим нанеся смертельный удар по теории самозарождения (см. стр. 131), предположил, что в основе болезни лежат химические вещества. Он обнаружил, что зараженные клетки развиваются из здоровых, но отказывался верить, что причиной могут быть микробы. (Позднее он отказался поверить в дарвиновскую теорию эволюции — см. стр. 152.) Как и следовало ожидать, когда было доказано, что Пастер абсолютно прав, тогда поверили, что все болезни вызываются микробами. Однако некоторые болезни (например рак) можно отнести к биохимическим.
А у теории микробов по-прежнему есть недоброжелатели. В книге «The Blood Poisoners» (Отравители крови) (1965) Лайонел Доул выражает мнение, что вакцинация неэффективна, и единственная причина, по которой все уверены в ее действенности, заключается в том, что бесконечное множество химических производств давят на СМИ, будучи сильно заинтересованными в ортодоксальной медицине.
Конечно, у врачей было бы колоссальное преимущество, если бы они могли на молекулярном уровне противостоять заболеваниям, с которыми имеют дело, встретившись с ними один на один, как и должно быть. Именно это заявляет канадско-швейцарский антрополог Джереми Нарби в своей книге «The Cosmic Serpent: DNA and the Origins of Knowledge» (Космический змей: ДНК и происхождение знаний) (1998): шаманы в дождевых лесах Верхней Амазонки способны сделать это, выпив галлюциногенного чая под названием аяхуаска. Нарби попробовал напиток и обнаружил, что вступил в телепатический разговор с близнецами, похожими на змей, которые были четкой ДНК — они были не только известной двойной спиралью ДНК, но и близнецами, или переплетенными змеями, встречающимися во многих мифологических изображениях во всем мире (как на эмблеме Асклепия, римского бога врачевания). Нарби делает вывод, что они представляют сознание ДНК. Шаманы могут исцелять людей, потому что, выпив аяхуаски и призвав управляемую галлюцинацию, они могут свести свое сознание к молекулярному уровню и таким образом напрямую взаимодействовать с «сущностями» (змеями ДНК) и «дротиками» (которые Нарби отождествляет с вирусами). Конечно, научные круги не восприняли эту информацию всерьез, хотя трое микробиологов, которых Нарби взял с собой в Перу, чтобы они сами получили тот же опыт, были очень впечатлены. О приключении Нарби и троих микробиологов Гленн Суиткес в 2002 году снял 45-минутный документальный фильм «Night of the Liana» (Ночь лианы), который имел фантастический успех.
Удивительно большое число теоретиков опасаются запора, но хотя большинство считает его негативом, от которого нужно избавляться с помощью клизмы (см. стр. 303–304) или аналогичными небезопасными методами, это отнюдь не всегда так. В «Encyclopedia of Metaphysical Medicine» (Энциклопедии метафизической медицины) Бенджамина Уолкера (1978) читаем: «Хотя запор никогда не использовался как техника в мистике, он может внести свой вклад в воображаемый режим аскетов, рацион которых скуден и беден». На самом деле раньше запор почти всегда был болезнью богатых людей. У бедняков в основе рациона был чрезвычайно грубый хлеб, и они ели мало мяса; богатые же могли позволить себе деликатесы — и расплачивались за это своим здоровьем.
Некоторые врачи в конце XIX века проводили «операции отверстий» (то есть операции по расширению ануса), поскольку верили, что давление в прямой кишке мешало правильному развитию подростков: слишком сильный запор мог склонить их к распутству — совсем как рок-н-ролл в последующие десятилетия. Эти хирурги, конечно же, придерживались теории фокального сепсиса (см. стр. 303), хотя есть соблазн предположить, что просто в их подсознании закрепилось средневековое убеждение, что кишечник — вместилище демонов, а потому нужно регулярное очищение его, чтобы зло не успевало обосноваться внутри. По этой причине в ритуалах экзорцизма задействовались сильные слабительные.
Совсем недавно натуропаты, из которых стоит упомянуть Барбару Картленд, стали считать запор причиной любой болезни, полагая, что для здоровья полезно опорожнение кишечника каждые 12 часов. Самой крайней позиции придерживался, пожалуй, Гарри Бенджамин (1885–1986): в своей книге «Better Sight Without Glasses» («Отличное зрение без очков») (1929) он заявлял, будто запор приводит к катаракте и ревматизму. В обеих теориях постоянно упоминается тот факт, что вызванная запором тяжесть происходит не из-за отравления организма оставшимися в нем отходами жизнедеятельности, а просто из-за физического дискомфорта от переполненного кишечника.
Поскольку с этой житейской проблемой многих людей и поныне связано много мифов, следует отметить, что, по словам докторов, многие чувствуют себя вполне нормально: здоровый организм опорожняет кишечник всего дважды-трижды в неделю; у некоторых людей дефекация происходит гораздо реже без явных болезненных эффектов, а их основным дискомфортом является лишь огромный объем, от которого приходится освобождаться, когда наконец происходит дефекация.
В качестве терапии следует упомянуть и «общую семантику». Теория, лежащая в ее основе, не совсем абсурдна, хотя и не оригинальна. Чтобы составить более полное и точное представление, нужно обратиться к умозаключениям прямолинейной «аристотелевской» логики. То есть мы склонны думать о вещах либо как об истинных, либо как о ложных, как это делает компьютер, когда на самом деле между этими состояниями — бесконечное множество оттенков. Аналогичным образом даже «конкретное» слово, например «дом», на самом деле неопределенное, так как бывают дома разных форм и размеров. Более того, даже один и тот же дом меняется со временем, так что следует их мысленно классифицировать не просто как «дом 1» (или «дом 256», или как-то еще), но и «дом 1981 года», «дом 1993 года», «дом 2006 года» и т. д.
Все это достаточно справедливо и, возможно, психотерапевтически помогает людям, которые учатся мыслить терминами «общей семантики». Но некоторые заболевания, которые якобы излечивает «общая семантика», потрясают. Как и во многих других смутных методах врачевания, ее сторонники вскоре стали считать ее панацеей. Мартин Гарднер (1914–2010) в книге «Fads and Fallacies» (Фантазии и заблуждения) (1957) рассказал о дантисте, заявлявшем, будто «общая семантика» помогла его пациентам: поскольку они стали более уравновешенными в эмоциональном плане, среда в их ротовой полости стала менее кислой.
