Сажерук прижался покрытой шрамами щекой к сетке.
— Да, догадываюсь. Его трудно забыть, — сказал он так тихо, что Мегги насилу расслышала.
— Что это вы говорите все только о том, чтобы наказать Огнеглотателя? — Между колонн показалась Сорока. — Вы забыли про нашу немую голубку? Она по меньшей мере такая же предательница, как и он.
Сорока бросила на вторую сеть исполненный презрения взгляд.
— Да-да, конечно. — В голосе Каприкорна как будто слышалось сожаление. — Большая потеря, но ничего не поделаешь.
Мегги не могла разглядеть лица женщины, качавшейся во второй сетке позади Сажерука.
Она видела только русые волосы, голубую ткань платья и тонкие руки, вцепившиеся в верёвки сети.
Каприкорн глубоко вздохнул.
— Стыд и срам! — сказал он, глядя на Сажерука. — И почему тебе понадобилось выбрать именно её? Неужели ты не мог уговорить какую-нибудь другую служанку поискать для тебя книгу? Я к ней и вправду привязался с тех пор, как Дариус, этот халтурщик, мне её вычитал. То, что она при этом осталась без голоса, мне никогда не мешало. Нисколько не мешало, я даже по глупости думал, что могу ей поэтому особенно доверять. Ты знаешь, что волосы у неё раньше были как чистое золото?
— Да, помню, — сказал Сажерук хрипло. — Но от твоего присутствия они потемнели.
— Чушь! — Каприкорн сердито поморщился. — Может быть, надо попробовать пыльцу, которой посыпают себя феи. Если медь посыпать этой пыльцой, она начинает блестеть, как золото. Может быть, с женскими волосами тоже получится?
— Теперь уж, наверное, не стоит, — сказала Сорока ехидно. — Разве что тебе угодно, чтобы она особенно хорошо выглядела во время казни.
— Вот ещё! — Каприкорн резко повернулся и пошёл обратно к лестнице.
Мегги почти уже не видела его. Она смотрела вверх, на незнакомую женщину. Слова Каприкорна жгли её мозг: «Волосы как чистое золото… Этот халтурщик…» Нет, не может быть. Она смотрела вверх, щурясь изо всех сил, чтобы лучше разглядеть лицо, зарешечённое сеткой, но его скрывали чёрные тени.
— Ладно. — Каприкорн с глубоким вздохом опустился обратно в кресло. — Сколько времени нам нужно для приготовлений? Ведь для такого события нужно подготовить место.
— Два дня. — Сорока поднялась по ступенькам и снова встала позади него. — Если ты хочешь созвать своих людей из других фортов.
Каприкорн наморщил лоб.
— Пожалуй. Почему бы и нет? Пора показать им впечатляющий пример. Дисциплина в последнее время оставляла желать лучшего. — При этих словах он взглянул на Басту. Тот опустил голову, словно все проступки последних дней легли тяжёлым грузом на его плечи. — Так значит, послезавтра, — продолжал Каприкорн. — Как только стемнеет. Дариус должен сперва провести с девочкой пробу. Пусть она вычитает нам ещё что-нибудь, я должен убедиться, что эта фея не случайность.
Баста снова завернул Динь-Динь в куртку. Мегги хотелось зажать уши, только бы не слышать отчаянного звона феи. Она стиснула губы, чтобы они перестали дрожать, и взглянула на Каприкорна.
— Я не буду читать для тебя! — сказала она. Голос её разносился в церкви, как чужой. — Не прочту ни слова! Ни золота я тебе не стану вычитывать, ни этого твоего… палача!
Она швырнула это слово в лицо Каприкорну, но тот лишь равнодушно поигрывал кушаком своего халата.
— Уведи её! — приказал он Басте. — Уже поздно. Девочке надо выспаться.
Баста толкнул Мегги в спину.
— Слыхала? Двигайся! Поживее!
Мегги в последний раз посмотрела вверх на Сажерука, потом нерешительно пошла впереди Басты по проходу. Оказавшись под второй сетью, она ещё раз взглянула наверх. Лицо незнакомой женщины по-прежнему было в тени, но ей казалось, что она узнает глаза, тонкий нос… А если волосы представить более светлыми…
— Пошла, шевелись! — заорал на неё Баста. Мегги повиновалась, но не переставала оборачиваться.
— Я этого не сделаю! — крикнула она, дойдя почти до самых дверей церкви. — Обещаю. Я ему никого не вычитаю. Ни за что!
— Обещай только то, что можешь исполнить! — буркнул Баста, выталкивая её из дверей, и потащил девочку дальше по ярко освещённой площади.
ЧЁРНЫЙ КОНЬ НОЧИ
БДВ наклонился, вытащил Софи из кармана и поставил на землю. Она всё ещё была босиком и в ночной рубашке. Девочка поёжилась и стала озираться кругом.
— Где мы? — спросила она.
— Мы в Стране Снов, — ответил БДВ. — Отсюда берут начало все сны.
Р. Даль. БДВ, или Большой и Добрый великан
(перевод И. Шишковой)Когда Баста втолкнул Мегги в комнату, Фенолио лежал на кровати.
— Что вы с ней там делали? — набросился он на Басту, поспешно вскакивая. — Она же белая как мел.
Но дверь за Бастой уже закрылась. Мегги услышала, как он сказал часовому:
— Через два часа тебя сменят. — И ушёл. Фенолио взял её за плечи и с тревогой взглянул в лицо.
— Ну что? Рассказывай! Чего они от тебя хотели? Твой отец там?
Мегги покачала головой:
— Они поймали Сажерука. И женщину.
— Какую женщину? Господи, ты совсем не в себе!
Фенолио потянул её к кровати. Мегги села рядом с ним.
— Мне кажется, это моя мама, — прошептала она.
— Твоя мама?
Фенолио посмотрел на неё ошарашенно. Под глазами у него были тёмные круги от бессонной ночи. Мегги с отсутствующим видом разглаживала платье. Оно было грязное и мятое. Ещё бы, она в нём спала уже несколько дней.
— Волосы у неё темнее, — проговорила она. — А фотография, которая есть у Мо, сделана девять лет назад… Каприкорн посадил её в сеть, как и Сажерука. Через два дня он собирается обоих казнить, и для этого я должна вычитать кого-то из «Чернильного сердца», этого друга, как его называет Каприкорн, я тебе уже рассказывала! От Мо они тоже добивались, чтобы он им его вывел. Ты не хотел рассказывать, кто это, но теперь ты должен мне сказать! — Она с мольбой посмотрела на Фенолио.
Старик закрыл глаза.
— Господи помилуй! — пробормотал он.
За окном всё ещё было темно. Луна висела прямо перед их окном. Мимо неё проплывало облако, как клочок одежды.
— Завтра я расскажу тебе, — сказал Фенолио. — Обещаю.
— Нет, расскажи сейчас.
Он посмотрел на неё в раздумье.
— Это не из тех историй, что следует рассказывать ночью. Тебе будут сниться страшные сны.
— Расскажи, — повторила Мегги. Фенолио вздохнул.
— Ох ты Боже мой! Мои внуки тоже иногда так смотрят, — сказал он. — Ладно.
Он помог ей взобраться наверх, на её кровать, подложил под голову свитер Мо и укрыл одеялом до самого подбородка.
— Я расскажу так, как написано в «Чернильном сердце», — сказал он тихо. — Я помню эти строки почти наизусть, я ими в своё время очень гордился…
Он откашлялся и прошептал в темноте:
— «И лишь одного боялись больше, чем молодцов Каприкорна. Его называли Призраком. Он появлялся только по зову Каприкорна. Иногда он бывал красным, как огонь, иногда серым, как пепел, в который огонь превращает всё, что попадается ему на пути. Он пробивался из земли, как пламя из хвороста. Смерть была в его пальцах и даже в его дыхании. Он вырастал у ног своего повелителя, безголосый и безликий, принюхиваясь, как собака, идущая по следу, и ожидая, чтобы хозяин указал ему его жертв».
Фенолио провёл рукой по лбу и отвернулся к окну. Прошло некоторое время, прежде чем он заговорил снова, как будто ему пришлось с усилием вспоминать слова из давно минувших лет.
— «Говорили, — произнёс он наконец тихо, — будто Каприкорн велел кому-то из кобольдов или гномов, умельцев во всём, что касается огня и дыма, создать Призрака из пепла его жертв. Наверняка никто ничего не знал, потому что Каприкорн, по слухам, велел умертвить создателей Призрака. Но все знали одно: что он бессмертен и неуязвим и не знает жалости, как и его хозяин».
Фенолио замолчал. Мегги с бьющимся сердцем смотрела в темноту.
— Да, Мегги, — сказал наконец Фенолио тихо. — Я думаю, он хочет, чтобы ты вывела ему Призрака.
И помилуй нас Боже, если у тебя это получится. На свете много чудовищ, большинство из них люди, и все они смертны. Не хотелось бы мне, чтобы по моей вине по этой планете разгуливало, сея страх и ужас, ещё и бессмертное чудовище. У твоего отца, когда он пришёл ко мне, была идея, я тебе об этом уже рассказывал, и, может быть, в этом наш последний шанс, но я ещё не знаю, что и как из этого получится. Мне нужно подумать, времени у нас осталось немного, и сейчас тебе надо поспать. Как ты сказала? Все планируется на послезавтра? Мегги кивнула.
— Как только стемнеет, — шепнула она. Фенолио устало провёл рукой по лицу.
— А за женщину не беспокойся, — сказал он. — Тебе, наверное, неприятно это слышать, но, по-моему, это никак не может быть твоя мать, как бы тебе этого ни хотелось. Как она могла бы здесь оказаться?
