— Кто? И вправду мальчик? Или все-таки…
Ай-я осторожно, чтобы резким движением не испугать доверившегося ей ребенка, раздвинула его ножки.
Нет, она не ошиблась. Перед ней и в самом деле была девочка. Но как она была похожа на отца!
ГЛАВА ПЯТАЯ
1Кричали совсем рядом. Хотя определить расстояние было нелегко. Звуки вязли в снежной каше, и любой порыв ветра мог приблизить или отдалить их на десятки шагов. Несколько ударов сердца ушло на то, чтобы разобраться, с какой стороны доносится крик, еще несколько, чтобы выхватить из костра горящую головню. Когда же нелюдим уже готов был броситься на помощь кричавшему (несомненно отшельнику, ибо кому еще взяться в сей неурочный час в лесу?), крик внезапно стих и вокруг костра вновь воцарилась тишина. Остались лишь бесшумно мечущиеся перед глазами белые хлопья. Да жалкое потрескивание прогорающих в костре углей…
Еще завозился за пазухой щенок.
Гвирнус зло цыкнул на него — не мешай. Прислушался. «Так кричали или нет?» Теперь он вовсе не был уверен в том, что слышал именно крик. В том, что он вообще что-либо слышал. Может быть, кричала сова. Может быть, ветер как-то по-особенному взыграл среди ветвей. А может быть, это и вовсе был сон, может быть, он, Гвирнус, на мгновение задремал и?..
Охотник зло швырнул горящую ветку обратно в костер. Лес не только кружил, но и дурил нелюдима. Только теперь, когда крик стих, Гвирнус подумал о том, что кричали слишком уж близко, а отшельник, если он решился украсть у охотника лук, должен был уйти достаточно далеко. Не дурак же он в самом деле. Должен ведь понимать, что, доберись до него нелюдим, — не сносить ему головы.
«Померещилось», — мысленно успокоил себя Гвирнус, отряхивая засыпанный снегом полушубок и вновь присаживаясь к огню. «Ночь. Лес. Волки. А тут еще этот… — Он брезгливо сморщился, вспомнив исходивший от отшельника запах. — И не такое послышится, да».
Однако чем больше он успокаивал себя, тем сильнее росло в нем странное чувство: будто вовсе не случайно заплутал он нынче в лесу. Будто не случайно встретил отшельника, вдруг напомнившего ему… («Эх!» — крякнул нелюдим). Будто не от простого голода кружили вокруг волки. Оно ли, лес ли, не важно, кто или что, но его явно не хотели пускать…
Домой.
От этой мысли нелюдиму вновь стало не по себе.
«Ладно, — он криво усмехнулся, — будет. Засиделся. Вот и лезет в голову всякая чепуха». Гвирнус потянулся к запорошенному снегом мешку. Подумав, сунул в мешок уцелевшие от огня стрелы. Вспомнил о сгоревшем колчане. Крякнул. Торопливо затянул ремень. Перебросил его через плечо. Натянул рукавицы. В правой руке нож. Левой потянулся за головней — пригодится. Встал. Прислушался. Ушли? Нет? Попробуй разбери. Может, затаились, к костру-то боязно подходить, ждут. А может, отшельник за собой увел. Стаю-то. Тогда и лук ему простить можно. Ох, только не верится что-то.
«Ну да и мы не лыком шиты, будь вы хоть трижды голодные, меня так просто не возьмешь. Жаль вот только, лука у меня нет», — в который раз пожалел о потерянном оружии Гвирнус, сунул башмаки в обледенелые крепления лыж. И скользнул в темноту.
2Ветер хлестал прямо в лицо. Лыжи вязли в рыхлом снегу. Но хуже всего было то, что в разыгравшейся метели Гвирнус совершенно не представлял, в какую сторону идти. Шагов через двадцать он остановился — ему вдруг почудилось, что он слишком забрал вправо: уж очень ему не нравилась видневшаяся неподалеку сосенка. Ее кривой раздвоенный ствол походил на большую рогатку, а эту рогатку нелюдим проходил сегодня не один раз.
Так и есть.
Даже не вправо забрал — вообще не в ту сторону пошел. Хорошо еще, опомнился вовремя. Этак и вовсе невесть куда забрести можно!
Охотник выругался, торопливо повернул назад, пытаясь хоть как-то сориентироваться среди однообразия вьюжной ночи. Но куда там! Будто в первый раз в лесу оказался. Темные стволы походили один на другой как близнецы. И только проклятая рогатка торчала бельмом в глазу, словно насмехаясь над охотником: мол, куда уж тебе, дурачина, сидел бы в такую-то погоду дома, так нет, пошел на ночь глядя…
— Гм! — бормотал нелюдим, мысленно проклиная и этот лес, и ночь, и отшельника, и самого себя за то, что так глупо заблудился, понимая, что ему ничего не остается делать, как вернуться обратно к костру и ждать, пока не прекратится эта треклятая метель.
«А может, и не в метели дело? — думал нелюдим, с трудом переставляя тяжеленные от налипшего снега лыжи. — А что? Говорят, могут они… Коли что не по-ихнему… Ну, с дороги сбить…»
Гвирнус обернулся.
Так и есть.
Отшельник. Высунулся из-за черного ствола огромной сосны. В руке лук. Украденный. Гвирнусов.
«Не ушел, значит…»
Нелюдим почувствовал, как кровь прилила к голове, — еще немного, и он бы бросился на лесного бродягу с кулаками, но что-то удержало его. То ли вид у бродяги показался нелюдиму уж слишком растрепанным. То ли в его торопливом лихорадочном «эй!» послышалось Гвирнусу нечто такое, от чего в голову закралась странная мысль: а ведь и верно, дожидался его отшельник, и лук неспроста выкрал, и сейчас неспроста вылез, знает же, что за лук да колчан со стрелами Гвирнус ему голову оторвет. Ан нет. Не боится. К чему бы это? Может, и впрямь лучше послушать. Поглядеть, зачем зовет?
— Заплутал? — Лесной бродяга усмехнулся, однако в этой усмешке не было ничего обидного. Скорее даже сочувствие. Хотя кто их, отшельников, разберет?
— Сам видишь, — буркнул нелюдим, косясь взглядом на что-то темное под ногами бродяги. Вроде как зверь. Да не пойми какой. Неужто ему лосяка удалось завалить? Потом снова на отшельника. «Кто ж его так? Одна пола у полушубка и вовсе оторвана, другая на соплях висит. Даже в этакой темени видать — досталось ему. Нет, не лосяк у него под ногами… Неужто… волк?» — подумал охотник и удивленно моргнул, ибо ему показалось, что пятно под ногами отшельника шевельнулось, более того — пятно повернуло косматую голову в сторону нелюдима, приоткрыло зубастую пасть. Издало какой-то странный хрюкающий звук…
— Вишь, вроде как узнал он тебя, — проворчал бродяга, наклонясь над лежащим у его ног зверем и набрасывая на косматую голову сплетенный из кожаных ремешков…
Намордник?
Гвирнус снова удивленно моргнул:
— Узнал, — с каким-то злорадством повторил бродяга и, хмуро взглянув на нелюдима, добавил: — Ну что стоишь как пень? Ближе подходи. Небось вурди-то и в глаза не видел, — он усмехнулся, — раз по лесу ходишь. Живой.
— Вурди? — Охотник недоверчиво взглянул на косматую голову. Волк как волк. Здоровенный, это верно. Волчара. Такого завалить постараться нужно. Сразу видать — матерый. Опытный. На такого просто так лук не наведешь… Одно только непонятно, вурди-то тут при чем? — Вурди? — с сомнением повторил нелюдим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
