Горлан был мертв. Тайная база Альянса уничтожена. Верховное командование бежало неведомо куда. Сумеречная уже не получит новых приказов, не будет великих планов отвоевать Среднее Кольцо и двинуться вперед, к победе. Все мечты были растоптаны имперскими шагоходами.
Намир не хотел быть черным вестником. Ни когда он покидал Хот, ни когда нашел в точке сбора флотилии лишь обломки и пустой торговый корабль. Он не позволил страху овладеть собой, воспользовавшись той тупой отрешенностью, которую ощущал на Хоте, и напомнив себе, что Сумеречная всегда выживала в сражениях. Какими бы ни были потери, каким бы кровавым ни было сражение, каким бы тяжелым ни было поражение, рота выживала.
Он сосредоточился на поисках уцелевших. Это было необходимо. Исполнить долг.
Намир вспомнил об инфочипе, который сунула ему Головня «на всякий случай», и по координатам оттуда проследовал до Анкурала — тихой пиратской заводи за пределами пространства Империи. Он позволил искре надежды нарушить его отрешенность, представил себе, что найдет «Громовержец» поврежденным, но Сумеречную — целой, невредимой и готовой двигаться дальше.
Вместо этого он нашел едва живую роту, которую поддерживала только мысль о возвращении капитана.
На первый взгляд численность роты казалась прежней. В плане потерь видали они дни и похуже — это все ж таки не резня на Азирфусе или истребление на Магнус-Хорне. Конечно, потери в сражении оказались болезненными, но не критическими, да и «Громовержец» можно отремонтировать. Но с потерей Горлана, лейтенанта Сайргона, командора Пеону и остального командного состава «Громовержца» рота оказалась обезглавленной. Не осталось ни одного старшего офицера с опытом командования. Пока командиры отделений и технические работники осуществляли коллективное командование, но поздно пить голубое молоко, если почки отказали.
Теперь Намиру досталась сомнительная привилегия каждое утро встречаться с Хобером, Фон Гайцем и прочими старшими офицерами в совещательной комнате, читать ежедневные отчеты инженеров и донесения о добыче продовольствия от Хобера и притворяться, будто во всем этом есть хоть какой-то смысл.
На следующей встрече он поднял вопрос о том, что ему рассказала Таракашка, — о дезертирстве. Только Фон Гайц и Карвер были действительно удивлены, хотя Мзун, сменивший Фектрина на посту командира отделения, выдал какое-то инопланетное бормотание, которое вполне могло быть истолковано как ярость.
— Мы разделим их и на время припишем к разным ремонтным бригадам. Посмотрим, не разрядит ли это обстановку, — изложил свой план Намир. — А за Корбо кое-какой должок, так что я могу его и истребовать. Просто подумал, что все должны знать, какая у нас ситуация.
— Я поговорю с ними, — сказал Гадрен. Он не был командиром отделения, но он имел опыт, да и Фон Гайцу, который оказался самым старшим из оставшихся в живых офицеров, инородец нравился. В нынешней ситуации никто не был против его присутствия.
Намир выдавил улыбку:
— Ты очень хорошо толкаешь речи, но тем самым лишь напомнишь им, кем не являешься. Если только не решишь это…
— Мы можем начать с похорон, — сказал Хобер. — Давно пора.
Фон Гайц кивнул. Гадрен склонил голову. Мзун пробормотал что-то — Намир не понял. Он нетерпеливо посмотрел на остальных, ожидая перевода. Все промолчали.
— Если организуем похороны, все наши ремонтные бригады захотят присутствовать. Я бы подождал, пока закончим с ремонтом, — сказал Намир. Затем, горько рассмеявшись, откинулся в кресле. — Но, видимо, я в меньшинстве.
Когда после Хота Намир увидел, что флотилии нет, Челис не стала оспаривать его решение искать уцелевших. Она вообще не говорила после ледяной планеты, хотя багровая опухоль на ее шее начала спадать.
Ее встреча с Дартом Вейдером оставила более глубокие раны. Намир видел, как солдаты справляются с военными неврозами, и все же он не испытывал никаких теплых чувств к губернатору и не желал ее терпеть. Состояние отрешенности было слишком ценным, чтобы терять его. Потому он оставил ее сидеть и спать, как она хочет. Раз в день они делили паек из своего стремительно уменьшающегося запаса. Она не путалась под ногами, и Намиру было этого достаточно.
На Анкурале он нашел ее в лазарете где-то за час до похорон Горлана. Она в одиночестве сидела на столе для осмотра. Шея ее была в желто-зеленых пятнах, а волосы слиплись от пыли. Изо рта у нее торчала длинная трубка для искусственного кормления. Неловко было видеть ее в таком положении, словно он вторгался во что-то личное, но она не обратила на него внимания.
Повесив трубку на место, женщина смерила его взглядом.
— Сегодня вечером проводим в последний путь Горлана, — сказал Намир. — Я думал, вам следует знать.
Челис кивнула, но ничего не ответила.
Это ранило Намира, хотя он не сразу понял почему. Челис осталась в живых лишь потому, что Горлан взял ее с собой. А она оставалась с Сумеречной, потому что пыталась спасти Горлана на Хоте, вместо того чтобы сбежать.
Намир не знал, что она на самом деле думала о капитане, да и не очень его это волновало, но в душе она должна была отреагировать. Челис слишком сильно привязалась к Горлану, чтобы так легко принять его смерть. И Намир заслужил право увидеть ее ответ. Он не раз спасал ей жизнь и устал от пренебрежения.
Когда стало понятно, что губернатор отвечать не намерена, Намир решил использовать другую тактику:
— Больше он не сможет вас защищать.
Челис чуть склонила голову.
— Так что помогайте, — продолжил Намир. — Нам нужна любая помощь.
Женщина закрыла глаза, словно не слышала его, и прижала кончик пальца к горлу, обводя опухоль. Сержант хмуро уставился на нее и шаркнул ботинком по стерильно-белому полу. Он уже было отвернулся, когда она заговорила:
— Прелат Вердж. — Голос ее уже не звучал тошнотворно-сипло, как на Хоте, но все равно говорила она, как умирающая.
Намир прокрутил это имя у себя в голове. Головня упоминала его — этот человек возглавил нападение на «Громовержец» и флотилию.
— А чего он?
— Он ребенок. Протокольный дроид
