А оставь обезьяна одну горошину да хоть и те двадцать – черт с ними! – и понеси остальные домой, это было бы куда разумнее. Верно? Ну ладно, ты потерял на первой партии книг двести восемьдесят рублей или сколько там… Ладно… Но ведь ты раньше совсем не хотел считать свой труд, так теперь, на худой конец, сбрось с общей суммы убытка те двести пятьдесят, что мы потом приписали, и посчитай, сколько остается. Остается что-то около тридцати рублей. Так неужели же эта безделица тебя так угнетает, что надо в постель бросаться? Да и этот тридцатирублевый убыток еще не окончательный; если мне не удастся выторговать у комиссионера десять процентов, то уж пять я обязательно выговорю. Безусловно, как говорит этот Носов… или Киппель. В конце концов выходит, что ты никакого убытка и не понес. А выиграл то, что книжка твоя все-таки вышла в свет, всем книготорговцам и толстобрюхим назло. Хм, верно ведь? Ты должен радоваться и благодарить судьбу – и на том спасибо! А ты валяешься в кровати, как Семен Коротышкин в Тамбове, когда он прогорел со своим кирпичным заводом. Хм-хм-пум-пум-пум, ну и шишига был!
– Тоотс! – вскакивает вдруг Леста с кровати. – Вот тебе моя рука! Будь я неладен, если еще хоть раз запищу «ох» или «ах»!
– Ну вот. Так-то. А сейчас, будь добр, убери со стола деньги и запомни: копейка рубль бережет. И кто со зла промотает четыре рубля восемьдесят копеек, тот и сорока восьми рублей не увидит. Вот так. Пол-яйца всегда лучше, чем пустая скорлупа, а для эстонцев господь бог испокон веков отбирает самые упорные души. Ты, как эстонский писатель, должен теперь служить примером для других и даже, если понадобится, утешать несчастного Кентукского Льва.
– Других – возможно, только не тебя, – отзывается Леста. – Ты и сам мужик крепкий.
– Как знать. Моя телега еще не на ходу, рано еще радоваться. Все только складывается и устраивается. Во всяком случае, я доволен, что хоть на один день удрал с хутора: мой старикан иногда на меня прямо тоску наводит. Ага, вот и Киппель со своими тремя звездочками!
– Чертовы жулики! – начинает коммерсант, едва ступив на порог. Только тем и занимаются, что навязывают покупателям всякую дрянь. «Возьмите две звездочки, возьмите, две звездочки!» А на что мне эти две звездочки? Ну, я их и отбрил: «Я, – говорю, – друг всякой четвероногой твари, но двуногую скотину не выношу». Дали-таки три звездочки.
– Удивительное дело, – с улыбкой замечает Леста. – Куда бы вы ни пошли, с вами обязательно что-нибудь случится.
– Удивительное дело, – повторяет за ним бородач. – Не могу же я купить коньяк и вылить его в водосточную канаву. Если уж я покупаю коньяк, значит, я хочу его пить; а раз я хочу его пить, так это должен быть приличный напиток, а не та бурда, которую мне пытаются всучить. Удивительное дело!..
– Ну хорошо, хорошо, – пытается управляющий примирить своих городских знакомых. – Давайте быстренько раскупорим, опрокинем по одной и живо чем-нибудь закусим. У меня кишки уже марш играют… а может, это солитер в моем животе квакает. Слышите, как квакает!
– Да, в самом деле квакает, – отвечает Киппель, суетясь вокруг бутылки и закусок.
Затем друзья садятся к столу и устраивают себе «приятное времяпрепровождение», как говорит Кицберг в своем «Брате Хенна». Тоотс рассказывает паунвереские новости, то и дело вспоминая рыжеволосого Кийра. За столом подробнейшим образом обсуждается поездка портного в Россию и другие его неудачи, над ним потешаются и хохочут. Затем Леста приводит кое-какие подробности своей издательской деятельности и между прочим описывает свой визит к знакомому книготорговцу.
«Здравствуйте, – произносит книготорговец, даже не взглянув на вошедшего. – Что вам угодно?»
«Мне… – запинаясь говорит Леста. – Книга… уже отпечатана… я пришел узнать, не возьмете ли вы сколько-нибудь экземпляров для продажи?»
«Что, что? Что вы сказали? Для продажи?» – спрашивает торговец, все еще не поднимая глаз и продолжая что-то писать.
«Да, это та самая книга, рукопись которой я вам в свое время предлагал. О рукописи нам не удалось договориться, может быть, теперь возьмете часть книг?»
«Книг… часть книг… Почему это я обязан у вас брать книги, когда у меня самого их полно? Посмотрите, все полки заняты. Я был бы рад, если бы вы у меня купили несколько книг. А-а, это вы!»
Только теперь старик, почесывая нос, поверх очков разглядывает Лесту.
«Вы опять здесь, молодой человек, – продолжает он. – Как; видно, вы все еще не желаете зарабатывать себе на хлеб честным путем. Ну что же, чем позже вы поймете свою ошибку, тем хуже для вас. Но не воображайте, что вам удастся меня уговорить. Не для того я честно дожил до седых волос, чтобы на старости лет иметь дело со всякими лодырями. Нет! Пока я нахожусь в этом помещении, оно останется незапятнанным; а после меня пускай тут хоть чеканят фальшивые деньги – за это я уже не отвечаю. А теперь, молодой человек, будьте так любезны и закройте дверь лавки с той стороны!»
Леста отвечает на эти слова весьма вежливым поклоном и закрывает дверь с наружной стороны.
– Да-а, – заканчивает свое повествование Леста. – Это и был тот мой старый друг и благодетель, который сказал мне однажды такие золотые слова.
– Но те слова, которые он тебе потом сказал, были далеко не такие уж золотые, – замечает Тоотс.
– Ничего, хорошо, что хоть так обошлось, – отвечает Леста. – В тот же день я случайно встретился с другим писателем. Это был уже старый человек, и на лбу у него синела большая шишка. Когда я поведал ему о своей беде, он выслушал мой «плач Иеремии» и, едва я закончил, грустно покачал головой. У него в тот день тоже была встреча с одним книготорговцем. «Взгляните-ка сюда, – сказал он, поднося руку к своей шишке. – Да, взгляните-ка сюда, молодой друг, и скажите, что это такое?» Я ему в ответ: «Это синяя шишка». – «Нет, это не синяя шишка, – возражает он. – Это так называемый гонорар, который заплатил мне за мою рукопись книготорговец Выммур». Я никак не мог поверить, что за литературу платят и таким образом, но старичок говорил об этом со слезами на глазах. Сначала Выммур предложил ему в виде платы за рукопись другие книги, вроде Лехтвейса и Ринальдо Ринальдини, и сказал: «Возьмите книг на всю сумму гонорара. Денег от меня еще ни один писатель не получил». Но когда старичок настойчиво стал требовать свое, почтенный господин Выммур рассердился и ударил старичка по лбу. Может быть, и вам покажется эта история невероятной и вы подумаете, что я преувеличиваю, и все-таки это – подлинный случай. И такая вещь произошла в Тарту, в «центре духовной жизни» нашей родины, как называют город Таары наши газеты. Тогда я взял своего старого собрата под руку, повел его в одну из столовых этого «духовного центра», купил ему поесть и заказал порцию чая. И это была первая маковая росинка, какую вкусил старый писатель за весь день.
Затем коммерсант Киппель в свою очередь рассказывал кое-какие эпизоды из жизни делового мира; на этом друзья заканчивают «приятное времяпрепровождение» и расходятся по своим делам.
XVI
Киппель уходит куда-то к знакомому торговцу договориться о новой должности, а Леста и Тоотс направляются прежде всего в тот книжный магазин, куда Леста собирается сдать на комиссию свою книгу. Тоотс призывает на помощь все свое красноречие и действительно «сбивает» процент комиссионера до сорока пяти. Таким образом, молодой писатель может хоть сегодня отнести свои книги в магазин и сравнительно безмятежно думать о поездке на лето в отпуск.
Затем приятели идут в старейшее кредитное учреждение Эстонии. В городе время бежит незаметнее, чем в деревне, и нашим друзьям нужно спешить, чтобы вовремя, до закрытия этой конторы быть на месте.
– Надо занять денег, – рассуждает по пути Тоотс. – Ничего не поделаешь. Заболотье немалую сумму съест, прежде чем станешь с него доход получать. Но не беда – для того и существуют все эти финансовые заведения, чтобы помогать поднимать сельское хозяйство, да и вообще поддерживать всякие полезные предприятия.
– Возможно, – угрюмо отвечает Леста. – Я здесь в свое время никакой поддержки не нашел.
– Вот как! Значит, ты тоже здесь побывал?
– Бывал. Бывал. Говорили, будто это патриотическое учреждение, которое поддерживает все хорошие и честные предприятия, как ты сам только что сказал.
– Ну, и не дали?
– Не дали. Сказали, что недостаточно надежные у меня поручители. Потом мне, правда, удалось достать новых поручителей, но ничего не помогло. Киппель говорил: мне оттого не выдают ссуду, что мое имя в деловом мире неизвестно, Носову сразу дали бы.
– Да, да, – в раздумье замечал Тоотс, – посмотрим. Школьные приятели входят в помещение кредитного товарищества; управляющий объясняет служащему, зачем они пришли.
– Да, – отвечает служащий – укажите сумму, которую вы желаете получить, свое имя и адрес, а также поручителей. Завтра вам сообщат, будет ли выдана ссуда: сегодня вечером у нас заседание совета, и там решат.
