— Когда войдешь, поставишь еду на буфет. На стол не ставь — они сами возьмут. Викарий… викарий не хочет, чтобы ты подходила к нему слишком близко, — произносит она с трудом, голос ее полон неодобрения, когда она передает эти указания.
— Он что, думает, я его чем-то заражу? — с недоверием восклицает Кэт.
— Откуда мне знать, что он там думает? Просто помни, что он велел, и благодари за то, что ты все еще здесь! — отрезает миссис Белл.
Кэт прислуживает за обедом, испытывая злость и раздражение, из-за чего ее руки плохо слушаются. Она сверкает на присутствующих глазами, ставя каждое блюдо на буфет, но только Робин Дюрран смотрит на нее, он улыбается и благодарит ее с нарочитой непринужденностью. Взгляд Эстер с отчаянием устремлен в самый центр белоснежной скатерти, а викарий озирается по сторонам с совершенно неуместной беззаботностью. После, когда все было убрано и перемыто, она выходит во двор с сигаретой и встает под самым карнизом, потому что срывается несколько тяжелых капель дождя. Вернувшись, Кэт застает в кухне миссис Белл, которая стоит, опустив руки в карманы фартука, и лицо у нее такое, какого Кэт еще ни разу не видела. Она замирает на месте. Что-то подсказывает ей, что надо бежать, однако она не движется.
— В чем дело? — спрашивает она настороженно.
Миссис Белл тяжело дышит, ноздри ее раздуваются. Она выглядит почти испуганной.
— Я должна проводить тебя в комнату. Убедиться, что ты дошла туда, — рубя слова, произносит она наконец.
— А, так вы теперь мой тюремщик? Они хотят нас стравить. — Кэт смиренно улыбается.
— Пусть мне это не нравится, однако мне приказали. Следить, чтобы в конце дня ты отправилась в постель, а не в притоны разврата…
— Это викарий так сказал?
— Он самый.
— И насколько я понимаю, никто больше не верит мне на слово?
— По-моему, тут ты сама виновата, Кэт, — отвечает миссис Белл, и Кэт снова улыбается, совсем мимолетно:
— Что ж, хорошо. Пойдемте.
Сердито вышагивая впереди экономки, Кэт взлетает по двум лестничным пролетам и останавливается перед своей дверью, вызывающе скрестив руки на груди, пока миссис Белл пыхтит, с трудом поднимаясь вслед за ней.
— Ну вот, я здесь. Отправляюсь спать, — говорит Кэт.
— Я должна видеть тебя в комнате, видеть, что ты готова лечь.
Кэт перешагивает порог, подходит к кровати и садится на нее.
— Так устраивает? Или мне еще раздеться и лечь под одеяло?
— Мне тоже все это не нравится, Кэт. Но ты сама виновата, — отвечает миссис Белл. Она берется за дверную ручку и начинает закрывать дверь.
— Погодите! Я не закрываю дверь до конца… Я не выношу закрытых дверей. Оставьте ее приоткрытой, пожалуйста, — просит Кэт.
Миссис Белл колеблется, ее лицо мрачнеет еще больше, между бровями залегает глубокая морщина. Другой рукой она теребит что-то в кармане, потом снова берется за ручку двери, вынимает руку из кармана фартука, и Кэт замечает металлический блеск, предостерегающую вспышку отраженного света, на которую не успевает отреагировать.
— Прости меня, деточка, — бормочет миссис Белл, а затем дверь закрывается, щелкнув замком.
Кэт мгновенно вскакивает и подлетает к двери.
— Нет, нет, нет! — кричит она, дергая ручку, которая скрипит, однако не поддается.
Тяжелые шаги миссис Белл удаляются по коридору со всей поспешностью, на какую способны ее ноги. В гневе Кэт дергает ручку с удвоенной силой, желудок сжимается, и горькая слюна тонкой ниткой течет изо рта на пол. Когда приступ проходит, Кэт чувствует, как стены надвигаются на нее, сердце стиснуто, будто сейчас взорвется, и черные тени клубятся над головой. Пол будто кренится под ногами, перекатывается, словно волны. Она раскидывает руки, чтобы сохранить равновесие, в ушах стоит такой гул, что она не слышит звука собственного голоса, когда кричит Софи, чтобы та вернулась. Она бросается на пол и царапает доски, не замечая, как под ногти впиваются занозы. Она стучит по полу кулаками, чувствуя боль от каждого удара. Дверь не открывается.
Этажом ниже Эстер лежит без сна в постели. Альберт после обеда удалился в свой кабинет и не собирается выходить. Эстер лежит и слушает крики Кэт, ее рыдания и ругань, ее мольбы и наконец понимает, что не вынесет больше ни секунды. Девушка долго звала Софи, затем затихла, и Эстер представляет себе, как та, задыхаясь от отчаяния, зовет ее тихо.
— Миссис Кэннинг! Миссис Кэннинг, пожалуйста, отоприте меня! Я не могу сидеть взаперти! Не могу! — Севший голос Кэт будто бы просачивается сверху. Эстер холодеет. Она задерживает дыхание, молит о том, чтобы не слышать ничего больше. — Прошу вас… я никуда не убегу! Честное слово! Умоляю, отоприте меня!
Это повторяется снова и снова. Эстер закрывает глаза и кладет на голову подушку, однако ей никак не отгородиться до конца от отчаяния девушки. У нее нет выбора, остается лишь слушать, находя в словах Кэт, по мере того как идут ночные часы, отголосок тех чувств, которые живут глубоко в ее собственном сердце.
2011 год
Лия побежала назад к машине, села, захлопнула дверцу. Во внезапно наступившей тишине она перевела дух, ветер бросил в лобовое стекло пригоршню мокрых желтых цветков. Шарф слишком туго сдавил шею, руки сделались неловкими из-за перчаток. В машине было душно, воздух затхлый, и Лия чувствовала, как внутри вскипает раздражение. Она порылась в сумочке, отыскивая сотовый телефон, набрала номер Марка.
— Да? — ответил он резко, как обычно преисполненный подозрений и едва сдерживая враждебность.
— Это я, — проговорила она тем же тоном.
— А, привет! Как идут дела?
— Я сейчас в библиотеке, точнее, в машине на парковке возле библиотеки. Судя по всему, здесь надо заранее заказывать микропленки, местные газеты за тысяча девятьсот одиннадцатый год в Сети пока недоступны, а проекторы для чтения микропленок заняты весь день. Меня записали только на завтра. Ну разве не смешно?
— Успокойтесь, Лия, не так уж вам долго ждать. Вы же не в Лондоне, — произнес Марк с некоторым удивлением.
— Знаю. Просто подобная задержка выводит из себя… Наверное, надо было вернуться на день в Лондон и просмотреть центральные газеты.
— К чему такая спешка? Тот парень не станет от этого живее. Или, если на то пошло, мертвее. Вы всегда такая нетерпеливая? — спросил он как-то слишком быстро.
— Да! Наверное. Когда занимаюсь расследованием. — Она сделала глубокий вдох и выдохнула. — А как там у вас со школой?
— На самом деле мне повезло. Я обзвонил большинство школ в округе, но ничего не добился — некоторые из них построены в пятидесятые или шестидесятые, — но потом директор последней, начальной школы, который каким-то чудом оказался свободным, согласился поговорить со мной, и выяснилось, что он помешан на местной истории. Я пересказал ему то, что говорилось в письме Эстер. По его мнению, маловероятно, чтобы жена викария работала учительницей полный день, — для замужней женщины это было бы слишком необычно. Он считает, что она, скорее всего, вела уроки на добровольных началах. Вероятнее всего, в воскресной школе, и он предложил обратиться в Блюкоут-скул.
— Блюкоут-скул? Где это?
— В Тэтчеме. Теперь школы там уже нет, но название сохранилось до сих пор. Так получилось, что я сейчас как раз стою напротив этого здания, — сказал Марк.
— Вы уже там? Без меня? Где именно? — потребовала объяснений Лия, заводя машину.
— Успокойтесь, школа никуда не убежит. Езжайте по шоссе А-четыре до Тэтчема, вы меня увидите.
Когда Лия тронулась с места, солнце начало пробиваться в просветах туч, которые становились все шире, и ослепительные лучи света ударили по глазам. Она нетерпеливо дожидалась на перекрестках зеленого сигнала, барабаня пальцами по рулю, и проехала почти через весь Тэтчем, пока не увидела Марка в дождевике, стоявшего ссутулив плечи. Он вынул из кармана руку и помахал ей. Лия свернула к краю тротуара, и машина, ехавшая за ней, громко засигналила. Она взмахнула рукой, извиняясь, когда машина проезжала мимо, и опустила стекло.
— Я едва не пропустила вас! Мы на главной дороге, вы уверены, что это то самое место?
— Да, уверен. Наверное, лучше не оставлять здесь машину — чуть дальше по улице есть стоянка, — сказал Марк, когда мимо протиснулся грузовик, едва не задев ее заднего бампера.
— Хорошо, подождите секунду.
Лия выехала обратно на дорогу, влившись в поток машин и снова вызвав негодующие жесты и сигналы, и выполнила указания Марка. Пока Лия шла обратно к тому месту, где он ждал, она рассмотрела здание, бывшее когда-то школой — Блюкоут-скул. Теперь, когда она подошла поближе, ее будто что-то кольнуло. Здание явно старое. Маленькое старинное строение с выкрашенными охрой стенами и острой скатной крышей, форме которой вторил навес над главным входом. Оконные проемы, разделенные каменными перегородками, были забиты досками, и стекол не было видно, боковая дверь в высоту всего пять футов, в стенах зияло несколько пустых ниш.
