– Мы есть жить в Беляница. Беляница близ Бора,– отвечает бородатый.– Я не знать, что есть страна.
Тут пришла моя очередь задуматься. Нет стран? И в империю не входят. Кто же ими правит?
– Беляница я править. Мэр я, да,– поясняет Драгомир. Его спутник при этом стоит так же напряженно, как и в начале разговора.– В Бор править Радован Маркович. В Злотска – Павло Негуш. Мэр есть везде править. В каждый город. И деревня. Везде мэр.
– А почему твой товарищ все время хочет в меня выстрелить? – показываю я на второго бородача.
– Его имя есть Горан. Он воин. Солдат. Юсы забрали его брат. Два штук. Не за товар. Убить скот. Он не любить юсы.
– Кто это – юсы?
– Ты не есть юс? Ты говорить со мной, как юс. Не знать мой язык. Не бояться. Сказать мне, кто твой. Если твой юс, мой продать тебя назад.
– Нет, я не юс. Я Юджин Уэллс. Я пилот. Летчик. Я из космоса. Из Земной Империи. Наш Император – Генрих.
– Не знать Империя. Летающий машин у юс. Твой машин летать?
– Да. Только мы здесь, чтобы Земля стала чистой. Я не юс. Даже не знаю, кто это такие. Император хочет вернуться сюда. Поэтому мы очищаем воздух. Чистим от всякой дряни.
– Твой Император хотеть жить здесь, в Беляница? – с беспокойством уточняет мэр.
– Нет, не здесь. Просто на Земле.
– Тогда где? В Бор? В Злотска? В Жагубица? В София? В Белград?
– Вряд ли. Я простой пилот. Откуда мне такие вещи знать?
Мэр покачивается с носков на пятки. Земля поскрипывает под его массивным телом. Потом он приходит к какой-то мысли. Внутри него настороженность сплетается с другими чувствами. С алчностью. Страхом. Любопытством. Надеждой. Тот еще букет.
– Вы делать черный дождь? – спрашивает он, вновь поднимая на меня свои пронзительные буравчики.
Ничего не поделаешь. Не хочу ему врать. Это ведь мы всю эту сажу сотворили.
– Да, мы.– Киваю.
– Юсы говорить: вы хотеть всех убить. Зачем?
– Мы не хотим никого убивать. Мы простые работяги. Мы просто сбрасываем сверху бактерии, а они жрут ваш дурной газ. И небо становится чище. А сажа – вроде остатка выходит. А еще мы сеем кораллы. И они делают новую землю вместо воды.
– Когда идти черный дождь, наш скот умирать. Совсем мало теперь есть. Болеть. Держать за крыша. Мясо мало есть. Зачем черный дождь, если всех не убивать?
Я долго и сбивчиво пытаюсь объяснить ему, чем мы тут занимаемся. Трудно это делать на незнакомом языке. Да еще когда сам толком в этих делах не понимаешь. Я ведь и вправду простой пилот. Мне говорят, что делать,– я и делаю. Всякие там стратегии с науками мне неизвестны. Я только и умею, что летать. Нравится мне это дело. Ничего с собой поделать не могу. Мэр слушает меня внимательно. Удивительно, но он понимает, о чем я толкую. Сразу видно – башковитый мужик. Не зря в мэрах ходит. Когда рассказ мой доходит до схваток в воздухе, Драгомир слегка подается вперед.
– Вы есть бить юс?
– Только если они на нас нападают. Тогда мы сдачи даем.
– Твой машин может бить машин юс? – еще более заинтересованно спрашивает мэр.
– Вообще-то у меня простой штурмовик. Да еще списанный. Не истребитель. Но когда припрет – приходится на нем драться. Мы ведь не армия. Просто наемники. Нас мало.
– Что есть штурмовик?
– Такой самолет, который бомбит. Сбрасывает всякие бомбы и ракеты.
– Сбрасывать? Куда?
– Куда скажут. На заводы, если дымят. В воздух, чтобы его чистить. На корабли. Недавно даже авианосцы ваши топили.
Глаза мэра превращаются в почти неразличимые щели. Он отрывисто уточняет.
– Что есть «аносец»?
– Авианосец? Такой большой корабль, с которого самолеты взлетают. Когда потери у нас стали большие, мы решили самые крупные авианосцы потопить.
– Вы топить большой корабль с много летающий машин?
– Мы потопили три самых больших авианосца. Совсем недавно. Остались только эскортные,– заметив недоумение на лице мэра, уточняю: – Те, что поменьше.
Горан смотрит на меня удивленно. И недоверчиво. Драгомир быстро переглядывается с ним.
– Ваш Император есть враг юсов?
– Наш Император даже не знает, кто это.
– Ваш Император есть главней юс?
– Это уж точно,– усмехаюсь я.– Если Генрих придет сюда, ваши юсы станут как все. Законопослушными. Или их просто раздавят.
– Император есть хотеть давить юс?
– Я же говорю – если те будут ему мешать.
– Ваш Император есть справедлив?
Пожимаю плечами. Справедливость. Что это такое? Все в этом непонятном мире относительно. Если те, кто на Йорке живут, из коренных, у тех своя справедливость. А у таких, как Васу,– своя. Своя у Сергея. Своя у Триста двадцатого. И у меня тоже своя. Разве справедливо, что я не как все? Что не знаю самых простых вещей и вообще – в любой компании как белая ворона? Поэтому я говорю вождю:
– Не знаю. Говорят всякое. Кто-то недоволен. Кто-то наоборот. Но в такой помойке, как у вас, никто не живет. Такого я нигде не видел. А если Генрих задумал вашу Землю лучше сделать – сделает. Точно вам говорю. Он такой. Будете ходить по нормальной зеленой траве. И солнышко сверху будет светить, а не эти ваши облака.
– Нет облака? Нет дождь? Так бывать?
– Конечно. На всех планетах так. Дождь идет, только редко.
– Нет кислота с неба? Нет ветер? – еще более недоверчиво интересуется Драгомир.
– Не-а.
– И дети рождаться?
– Ну да. А что такого-то?
– Значит, это тебя юс искать. Немного назад. Летать машин. Спрашивать нас. Долго искать. Ты враг юс?
– Да не знаю я, кто это такие, ваши юсы! – взмолился я.– Я бомбил завод, меня сбили. Может, и враг.
– Юс везде. Прийти далеко. Сильный много. Люди забирать. Мужчины. Говорить: война. Не спрашивать. Говорить: защищать нас. Плохо брать мужчины. Потом они язык забывать. Мать не знать. Совсем чужой стать. Другой. Грабить. Юсы слова красивый говорить. Про справедливость. Лживый слова. Когда делать не как они говорить – много убивать. Машин летучий стрелять. Женщин брать. Скот бить. Плохой человек юс. Непонятный. Менять еду на всякий товар. Лампы. Провод. Железо. Инструмент. Дорого менять. Других менять нет – все им. Раньше в Бор менять. Потом корабль юс приплыть, все не так есть. Бор теперь тоже юс менять. Всюду один юс. Их справедливость только у них. Для себя есть.
Мэр встает. Его спутник отступает на шаг и снова становится похожим на сжатую пружину.
– Мы тебя юс не выдать. Прятаться. Тебе есть помощь. Ты есть враг юс. Друг нам. Кормить тебя, не бояться. Женщин дать. Хорошо у нас жить. Ты воин быть. Ждать.
– Драгомир, мне бы назад вернуться,– прошу я.– Я тут чужой совсем.
– Посмотреть. Помочь, да. Ждать.
Он наклоняется и подает мне грубую, как жернов, руку. Я пытаюсь пожать ее. Прилагаю все силы. Все равно что камень тискать. Мэр скупо улыбается и уходит. Напоследок оглядывается через плечо каменный непроницаемый Горан. Неожиданно подмигивает мне. Улыбаюсь в ответ. Киваю слегка.
Откидываюсь на солому. Дела. Что тут у них творится-то? Кто эти юсы? Почему я враг им? Не те ли это ребята, что нам кровь с авианосцев портят?
«Как думаешь, Триста двадцатый?»
«Очевидно, местные жители организованы в общины по месту обитания. Существа, условно поименованные „юсами“, пытаются диктовать им свои условия, отвечающие интересам своего правительства или иного законодательного органа. Юсы предположительно являются владельцами средств ПВО, препятствующих выполнению миссий „Криэйшн корп“.
«Ты не можешь говорить проще? – прошу я.– Знаешь ведь – мне трудно длинные предложения разбирать».
«Извини,– совсем по-человечески отвечает мое второе „я“.– Я хотел сказать, что высока вероятность того, что их враги являются и нашими тоже. Юсы – те самые чуваки, что нам кровь портят».
«Ты даешь! – восхищаюсь я.– Прямо как человек заговорил!»
«Правда?» – осторожно спрашивает моя жестянка.
«Точно. Будто сам не знаешь, шпион проклятый».
И Триста двадцатый топит меня в волнах искристой радости. Ему так хорошо, что я невольно забываю о своих трудностях. Все же замечательно, что нас двое.
«Точно,– нахально подтверждает моя железяка.– Мне здорово, когда мы вместе».
Глава 62
КАК СТАТЬ ДРУГОМ ВСЕЙ ДЕРЕВНИ
– Я не знать, что там люди есть. Нам говорить: это ложь. Давно люди с Земли улетать. Много лететь. Сейчас говорить: нет их. Пропали. Жить нельзя долго космос.
– Там, на других планетах, много людей,– отвечаю я.– Больше, чем на Земле. Намного больше. Люди летают между планетами.
– Ты тоже летать?
– Конечно. Иначе как бы я на вашей орбите оказался? – улыбаюсь я.
Бранка подпирает щеку рукой. Смотрит, как я ем. Улыбается, глядя на то, как неуклюже орудую неудобной ложкой из тонкого пластика. Наши ложки, те, что в сухом пайке, и то прочнее. Эта того и гляди сломается. Вся источена от частого и долгого употребления. Просто прозрачной стала. Когда я пару дней назад сломал такую по неосторожности, Бранка расстроилась. Глаза у нее тревожные стали. Испуганные.
– Сильно ценно есть. У юсов на зерно менять. Плохо ломать,– сказала она.
