Он подошел к отряду и понизил голос:
— Думаю, это лучшее, чего вы добьетесь. Возможно, мне удастся выговорить и денежное вознаграждение. Что скажете?
— Но это просто нелепо! — возмутился Блуз. — Они выказали невероятную смелость и решительность! Без них мы не добились бы успеха!
— Да, лейтенант, можете так и сказать, — сказал Клогстон. — Стоффер предложил неплохой вариант. Все получат то, что хотели. Нужно лишь избегать каких-либо упоминаний о том, что вы действовали как солдаты. Смелые борогравские женщины пришли на помощь отважному герою. Отлично. Времена меняются, и вы помогаете им меняться быстрее. Идет?
Они переглянулись.
— Э… я не против, — сказала Маникль. — Если остальные «за».
— Значит, ты предпочтешь родить ребенка без мужа? — спросила Полли.
— Может быть, он уже погиб… кем бы он ни был, — Маникль вздохнула.
— Генерал — влиятельный человек, — продолжал Клогстон. — Возможно, он…
— Ну нет, я не куплюсь, — сказала Холтер. — Снова чертово вранье. Да пошло оно.
— Тьют? — спросила Полли.
Тьют чиркнула спичкой и уставилась на огонь. Она и впрямь могла раздобыть спички где угодно.
Наверху снова что-то треснуло.
— Маладикт?
— Б-б-будь что б-б-б-будет. Я г-г-говорю «нет».
— А вы, лейтенант? — спросил Клогстон.
— Это бесчестие, — сказал Блуз.
— Если вы не согласитесь, могут быть проблемы. В плане карьеры.
— Я сомневаюсь, что у меня в принципе будет карьера, вне зависимости от исхода. Я не хочу жить с этой ложью. Я знаю, что я никакой не герой. Всего лишь человек, который очень хотел стать героем.
— Спасибо, сэр, — сказала Полли. — Э… Яшма?
— Ета, один тролль, который меня арестовал, врезал мне дубиной, а я, ета, швырнула в него столом, — сказала Яшма, глядя в пол.
— Я возражаю против жестокого обращения с плен… — начал Блуз, но Клогстон перебил:
— Нет, лейтенант. Я кое-что знаю о троллях. Они… предпочитают физический контакт. Э… что, рядовой, тебе приглянулся тот тролль?
— Ниче так, мне нравится, — ответила Яшма и покраснела. — Я, ета, тоже не хочу, чтоб меня отправили домой. Мне там делать нечего.
— Рядовой Игорь…ина?
— Я за то, чтобы согласиться, — сказала Игорина.
— Но почему? — спросила Полли.
— Потому что Уолти умирает. — Она поспешно вскинула руку. — Пожалуйста, не толпитесь вокруг. По крайней мере, дайте ей воздуху. Она ничего не ела. И я не могу ее напоить… — Игорина обвела друзей покрасневшими глазами. — Я не знаю, что делать.
— Герцогиня говорила с Уолти, — сказала Полли. — Вы все слышали. Вы помните, что мы видели там, в склепе.
— А я повторяю, что ничему этому не верю! — воскликнула Холтер. — Ей… мерещится! Уолти свели с ума. А мы страшно вымотались и могли увидеть что угодно! Вся эта чушь про разговоры с верховным командованием… ну, вот, мы здесь, и пока что никакого чуда не произошло! Тебе так не кажется?
— Вряд ли Уолти захотела бы, чтобы мы сдались, — сказала Полли.
Да.
— Ты слышала? — спросила Полли, хотя и сомневалась, что это слово проникло к ней в голову через уши.
— Нет, — ответила Холтер. — Ничего не слышала.
— Мы не пойдем на компромисс, сэр, — сказала Полли майору.
— Тогда и я не пойду, — поспешно добавила Маникль. — Я не… это было… я здесь, потому что… но… короче, я остаюсь. Э… и что с нами теперь будет, сэр?
— Наверное, вас надолго посадят в темницу, — ответил майор. — Послушайте, они разговаривают с вами по-хорошему…
— По-хорошему? — переспросила Полли.
— Ну… они думают, что разговаривают с вами по-хорошему, — поправился Клогстон. — Могло быть намного хуже. И потом, идет война. Они не хотят казаться злодеями, но Фракк дослужился до генерала отнюдь не потому, что славился своей добротой. Я вас предупреждаю. Вы по-прежнему отказываетесь?
Блуз обвел отряд взглядом.
— Я так понимаю, что да, майор.
— Хорошо, — Клогстон подмигнул.
Хорошо.
Клогстон вернулся за свой столик и зашуршал бумагами.
— Так называемые обвиняемые, сэр, к сожалению, отклоняют ваше предложение.
— Как я и предполагал, — сказал Фракк. — Значит, мы вернем их в камеру и разберемся с ними потом. Все зашло уже слишком далеко!
В наружную стену вновь что-то врезалось, и дождем посыпалась штукатурка.
— Я не пойду в камеру! — крикнула Холтер.
— Это бунт, сэр! — сказал Фракк. — И мы знаем, как его подавить!
— Простите, генерал… значит, трибунал все-таки признает, что эти девушки — солдаты? — спросил Клогстон.
Генерал яростно взглянул на него.
— Не пытайтесь запутать меня всякой юридической чепухой, майор.
— Никакая не чепуха, сэр, а основа…
Пригнитесь.
Это слово чуть слышно прозвучало в голове Полли, но, казалось, проникло прямо в центральную нервную систему. Весь отряд пригнулся разом. Игорина накрыла собой пациентку.
Рухнула половина потолка. Люстра, свалившись, разлетелась мириадами острых осколков. Раскололись зеркала. А потом наступила относительная тишина, которую нарушали лишь глухой стук падения отдельных кусков штукатурки и запоздалое позвякивание стекла.
Сейчас…
За большой дверью в конце зала, там, где пытались подняться на ноги стражники, послышались шаги. Створки распахнулись.
На пороге стоял Джекрам, сияющий как весенний рассвет. Свет отражался от значка на кивере, начищенного так ярко, что неосторожный зритель рисковал ослепнуть от блеска. Лицо сержанта было красным, мундир — еще краснее, а кушак представлял собой просто квинтэссенцию красного, истинную суть цвета, багрянец падающих звезд и солдатской крови. Кровь капала с заткнутых за пояс сабель. Стражники, все еще трясясь, попытались копьями преградить Джекраму путь.
— Даже не пытайтесь, парни, я вас умоляю, — сказал Джекрам. — Клянусь, я не склонен к жестокости, но неужели вы думаете, что сержанта Джекрама можно остановить какими-то кухонными принадлежностями, черт возьми?
Стражники взглянули на Джекрама, который едва сдерживал ярость, потом на ошеломленных офицеров и немедленно приняли решение по собственной инициативе.
— Вот и молодцы, — сказал Джекрам. — Разрешите обратиться, генерал Фракк?
Он не стал ждать ответа, а просто промаршировал вперед, как на параде. Оглушительно стукнув каблуками, сержант вытянулся по стойке «смирно» перед верховным командованием, которое стряхивало штукатурку с мундиров. Рука Джекрама, точно стрелка семафора, взлетела в салюте.
— Позвольте доложить, сэр, что главные ворота в наших руках, сэр! Я взял на себя смелость объединить силы полков «Тудой-сюдой», «С-боку-на-бок» и «Вперед-назад», сэр. Просто на всякий случай. Потом мы увидели большое облако дыма над крепостью и подошли к воротам одновременно с вашими людьми. Ох и побегали они у нас, сэр!
Послышались торжествующие возгласы. Генерал Кцупи наклонился к Фракку:
— Поскольку ситуация приняла такой приятный оборот, сэр, не закончить ли нам поскорее…
Фракк жестом велел ему замолчать.
— Джекрам, ах ты старый плут, — сказал он, откидываясь на спинку кресла. — А я слышал, тебя убили. Как поживаешь, черт возьми?
— Дерусь по-прежнему, сэр! — крикнул Джекрам. — Все еще жив, и не дождутся!
— Превосходно, сержант. Хотя я рад видеть твою цветущую физиономию в любое время, сейчас мы…
— Я нес вас на себе четырнадцать миль, сэр, — прогремел Джекрам. По его лицу градом катился пот. — Я выдернул из вашей ноги стрелу, сэр. Разрубил пополам того капитана, который полоснул вас топором по лицу, сэр. Приятно видеть, что шрам смотрится ничего себе. Я убил беднягу дозорного всего лишь затем, чтобы забрать у него фляжку с водой. Для вас, сэр. Я смотрел в его гаснущие глаза. Ради вас, сэр. И я ничего не просил взамен, сэр. Так, сэр?
Фракк потер подбородок и улыбнулся.
— Помнится, были кое-какие подтасовки фактов и дат… — негромко произнес он.
— Не надо сантиментов, черт их дери, сэр, при всем уважении. Вы это сделали не ради меня, а ради армии. Для Герцогини, сэр. И я вижу здесь еще нескольких джентльменов, у которых были причины оказать мне ту же самую маленькую услугу. Во имя Герцогини, сэр. Оставьте мне меч — и я побью любого, сэр, даже если на его стороне молодость и дерзость!
Одним движением он выхватил саблю из-за пояса и обрушил ее на бумаги, прямо между руками Фракка. Сабля вонзилась в доски и осталась стоять.
Фракк не дрогнул. Он поднял взгляд и спокойно сказал:
— Ты, конечно, герой, сержант, но, боюсь, ты зашел слишком далеко…
— Этак миль на четырнадцать, сэр? — уточнил Джекрам.
На мгновение воцарилась абсолютная тишина, не считая дрожания сабли. Фракк выдохнул:
— Ладно. Чего ты хочешь, сержант?
