Слава богу! Ещё месяц.
— Подождите, как десятое? Мы же вчера Рождество встречали…
— Нет, Ники, Рождество мы встречали не вчера и даже не позавчера. Все это время ты была тут, на грани жизни и смерти, — ответил он дрогнувшим голосом.
Мел бесшумно встала и вышла, чтобы оставить нас вместе.
Я последний раз притянула его в объятия, мягко поцеловала в щеку, укололась об его густую щетину и выдохнула. Десятое января. Время есть. Но денег всё равно не хватает. И я опять разрыдалась. Выхода не было. Весь мир скоро узнает о моём прошлом, а с ним и Майкл. А еще меня, скорее всего, убьют. И уже моим ухом будут кого-то запугивать.
— Не надо слез, Ники. Расскажи, почему ты плачешь, — просил меня Майкл.
— Потом. Дай мне Флемиксин. Неужели в этой больнице нет таких хороших таблеток? Что это за дурацкая больница тогда?!
— Что ты всё время просишь? Доктор сказал, что таких таблеток не существует. А в крови у тебя было найдено сильнодействующее наркотическое вещество. Зачем ты принимала наркотики, Ники? Почему порезала вены? Я устал задавать одни и те же вопросы, черт возьми! Отвечай, Ники!
Да, не делала я этого. Они не понимают. От всех этих эмоций и давления Майкла у меня закружилась голова, и я стала проваливаться в сон. Но уже не в темноту, это радует.
— Спать… — только и успела сказать я.
— Конечно, спи, моя родная, спи.
Майкл устроился рядом с койкой Ники и взял ее за руку. Такие нежные пальчики, но до сих пор — ледяные. Кровь еще не начала нормально циркулировать, отогревая застывшее тело. Его колючая, темная феечка, его любимая девочка могла умереть. Она почти зашла за черту. Господи, он и так для нее слишком взрослый, старше на целых восемь лет, но от ее выходки чуть не постарел лет на десять.
— Превратился бы я в старика, знала бы, как играть со смертью, — тихо произнес он, гладя кисть ее руки.
Было очень страшно увидеть ее всю в крови на полу в ванной. Глаза отказываются верить в увиденное первые пять минут. Ты действуешь на автомате: переворачиваешь ее, щупаешь пульс, пытаешься подавить панику, потом звонишь в скорую и молишься, чтобы она выжила. Но осознание всего происходящего приходит позже, — когда ждешь в больнице, за дверью реанимации, а каждая прошедшая минута отбивает в голове назойливый ритм, и ты не знаешь, отмерена ли ей еще одна…
— Как она? Заснула? — В двери появилась голова Мелани.
— Кажется, да. Дышит ровно, не дрожит, не плачет. Вроде, все налаживается.
— Господи, как я испугалась. Умеет Кросс заставить тебя понервничать, — устало сказала Мел и опустилась в кресло у стены. — Что у вас с ней происходит? Я ничего не понимаю! То она плачет, что у вас ничего не выйдет, то звонит и радостно рассказывает, какой ты хороший… Вы, часом, не вместе наркотики принимали?
Майкл прокашлялся, удивленный ее последним заявлением. Он все еще не мог смириться с мыслью, что Ники употребляла запрещенные вещества. Просто не мог поверить, что такая девушка, как она, могла прибегнуть к помощи наркотиков. Слишком просто, слишком легко, — абсолютно, не для ее крутого нрава.
— Я и сам не знаю. Наши отношения пока и отношениями назвать нельзя. Но мы поставим точку, сразу же, как только она придет в себя.
— Прямо сразу точку? Ты даже не дашь ей еще один шанс?
— Точку, в другом смысле. Разберемся, наконец, с нашими отношениями, и вообще, со всем этим дерьмом. По поводу наркотиков, Мелани, ты знала об этом? О том, что она принимает их?
— Упаси Господь! Ники и наркотики. Это слова-антонимы. Нет, она не могла. Я клянусь тебе. Она не могла!
— Вот и я так думаю…
— Мистер Митчелл, можно вас на минуту? — Позвал его приехавший врач, приоткрывая дверь.
— Да, конечно. — Майкл наклонился к Ники и поцеловал ее в лоб. — Я вернусь, моя девочка. А ты спи, — и вышел.
***
На следующий день мне стало гораздо лучше. Солнышко стучалось в жалюзи, воздух был свежим и приятным. Я вдохнула полной грудью, все еще не открывая глаза. Ах, как хорошо! И в голове проносятся смутные воспоминания о том, как Майкл держит меня за руку, шепчет что-то очень-очень приятное…
Открыв глаза, я никого не увидела, и мне стало грустно. Очень. Хорошее настроение моментально испарилось. Майкл, наверное, подумал, что я чокнулась, и тихо ушёл. Вот, что он шептал мне вчера. Что уходит. А Мел… Мел просто устала, сколько можно тут сидеть. Я закрыла глаза и начала считать до десяти, чтобы не заплакать. Когда было уже девять, дверь открылась, и вошёл Майкл с пакетом, а за ним — Мел с коробкой. Оба посвежевшие, отдохнувшие.
— Ники, ты уже проснулась! — воскликнула она, подбегая ко мне.
— Ох, Мел, потише. Прошу, — засмеялась я.
Она обнимала меня целую вечность. А я была так счастлива. Слезы, которые просились наружу от мысли, что я осталась одна, теперь навернулись на глаза уже от радости.
— Ники, мы принесли тебе… кое-что. Мелани объяснит. А после — нас ждёт серьёзный разговор, — разрушил мою радость Майкл.
— Хорошо, — страдальчески вздохнула я. — Мате Хари придется расколоться. Только обещай сильно не пытать.
Мел вытащила из пакета журналы, которые мы с ней читали когда-то. Я взяла один в руки и тихо хихикнула. Из этого журнала мы вырезали буквы, чтобы отправить анонимное письмо ее бывшему доставучему дружку. Фильмов пересмотрели. А в коробке были две маленькие мягкие игрушки. Микки и Минни Маусы. Ну, что может омрачить эту безграничную радость? Только серьёзный разговор после. Фиг с ним. Я рассматривала игрушки и улыбалась, как дурочка. Больше я не буду ничего таить, никакой лжи, никаких игр. Я и так дошла до края, дальше идти некуда…
— А теперь, Ник, рассказывай, — прервал мои мысли повелительный тон Мел.
Черт, еще и Мел придется посвятить во все тайны. Боже, дай мне сил.
— Это обязательно? — глуповато спросила я, все еще надеясь, что пронесет.
— Обязательно, Ники Кросс, — отрезал Майкл.
— Начни с того, откуда в твоей крови взялись наркотики, дорогая моя? — Мел встала, руки в боки. — Сколько я тебя знаю, Ник, ты никогда не была слабачкой или дурой, чтобы принимать эту гадость!
— Да, ниоткуда, клянусь. Я не принимаю, и никогда не принимала наркотики. Мел, ну, вспомни, как мы высмеивали придурков с ютуба, которые под спайсом творили невесть что? Я даже не курила никогда! Какие, к черту, наркотики?! Ваш доктор — идиот, что-то напутал.
— Ники, ты порезала себе вены под действием наркотиков. Причём, сильнодействующих. Поверь, доктор — не идиот. Просто потому, что это не его выдумки, а результаты множественных тестов и анализов. Я заставил их перепроверить все трижды, и только после этого вынести окончательный приговор. И ты, Ники, осуждена за употребление наркотиков, — грозно произнес Микки и склонился надо мной, сканируя меня взглядом.
