граждан наши государственные идеи”[73]. Такая формулировка носила, скорее, пропагандистский и слишком общий характер, в действительности же разведка УНР выполняла конкретные задачи:
“— добывание информации о боеготовности, техническом оснащении, развитии отдельных родов войск, тактике действий крупных армейских соединений;
— выяснение обстановки в приграничье в целях успешной переброски агентов;
— политическая пропаганда среди населения УССР путем распространения на ее территории соответствующей литературы;
— налаживание связей с приверженцами линии УНР, подготовка их к решительным действиям в перспективе;
— обмен политической информацией с иностранными спецслужбами;
— помощь Государственному Центру в выработке надлежащей политической линии и направлений эффективных действий как на территории Украины, так и в эмиграции;
— выявление лояльности кандидатов в эмигрантские группировки УНР;
— поиск возможного компромата на действующих членов обществ;
— дискредитационная, разложенческая работа протав политических оппонентов в эмигрантской среде;
— осуществление пропагандистских мер в среде украинской эмиграции;
— борьба с агентами ГПУ в собственных рядах, выявление их в среде иных политических эмигрантских группировок;
— противодействие местным полицейским аппаратам стран пребывания и др.”[74].
Для решения перечисленных задач применялись по преимуществу агентурные методы, при этом украинская разведка использовала инфраструктуру как II отдела главного штаба Войска польского, так и собственную. Она располагала центральным контрольно-разведывательным пунктом в Ровно и подчиненными ему точками, разведпунктом и резидентурой в Румынии, резидентурами в Болгарии, Чехословакии и Турции (до 1931 года).
II секция отвечала за контрразведывательное обеспечение украинского правительства в эмиграции и всех его институтов, однако не смогла эффективно противодействовать массированному агентурному проникновению в них ОГПУ. Естественно, собственные силы спецслужбы УНР были крайне ограничены, и ей приходилось не только прибегать к помощи разведывательных служб иностранных государств, но и выполнять их прямые задания. Наиболее важными и значимыми из ее контактов были разведки Польши, Франции и Румынии, а также Японии.
Помимо УНР, в Польше располагались группировки враждебного к Петлюре и ориентировавшегося на Германию бывшего гетмана Украины Скоропадского и, в общем-то, никому не подчинявшихся братьев Булак-Балаховичей. Там обосновался и легендарный террорист-эсер, организатор покушений на министра внутренних дел России В. К. Плеве и великого князя Сергея Александровича, бывший товарищ военного министра Временного правительства, организатор антисоветских восстаний в Ярославле, Муроме и Рыбинске, зарубежный представитель Сибирского правительства адмирала А. В. Колчака, председатель созданного в Варшаве в 1920 году “Русского политического комитета” Борис Викторович Савинков. В период советско-польской войны из осевших в Польше эмигрантов он сформировал “Русскую народную армию” и отправил ее на фронт под командованием поляков. Уже тогда его деятельность привлекла внимание ВЧК, в декабре 1920 года направившей к нему своего агента с документами прикрытая на имя заместителя начальника штаба внутренних войск РСФСР в Гомеле Э. О. Стауница. В действительности им являлся А. О. Опперпут, сыгравший немалую роль в легендированных агентурных комбинациях советской контрразведки, однако, как уже указывалось, впоследствии перешедший на сторону противника и попытавшийся сорвать одну из самых масштабных игр КРО ОГПУ “Трест”.
Б. В. Савинков
Он обратился к Савинкову с легендированным предложением о сотрудничестве, положившем начало операции “Синдикат”. Тем временем “Русский политический комитет” был переформирован в “Национальный союз защиты родины и свободы” (НС-ЗРиС), призванный консолидировать на непартийной основе все антикоммунистические силы и провести практическую подготовку к свержению советской власти. Его вооруженными формированиями командовал ближайший сподвижник Савинкова полковник Сергей Эдуардович Павловский. Союз создал довольно разветвленную контролировавшуюся поляками агентурную сеть для разведывательной, диверсионной и повстанческой работы, в результате операции “Синдикат” в значительной степени попавшую под контроль ВЧК. Главные функционеры НСЗРиС были арестованы, и в августе 1921 года состоялся показательный процесс над 44 его агентами, в число которых для прикрытия включили и Опперпу-та. В дальнейшем он появился в операции “Трест” и сыграл в ней роковую роль.
Пока же работа советской разведки сорвала планировавшееся Савинковым на осень 1921 года всеобщее восстание на территории северо-западных областей Белоруссии и РСФСР, которое должно было начаться с вторжения трех колонн его войск. Штаб НСЗРиС уже наметил их маршруты, установил взаимодействие с УНР, добился финансовой и разведывательной помощи от Франции, Польши и некоторых стран Антанты. ГПУ вскрыло эти приготовления, внутренние и пограничные войска блокировали и уничтожили отряды союза, а по дипломатической линии Наркоминдел выразил послам ряда государств энергичный протест в связи с деятельностью НСЗРиС.
Савинкову пришлось покинуть Польшу, однако связь его с варшавским правительством не прекращалась, а осуществляемые через границу операции приобрели новый размах. Одним из ближайших друзей Савинкова еще с 1918 года стал известный Сидней Рейли. В конце 1921 года он представил главу НСЗРиС Уинстону Черчиллю, но ничего, кроме моральной поддержки, от британского правительства ему получить не удалось. Союз успешно разворачивал сеть резидентур на территории СССР, однако именно это и стало прологом к крушению организации Савинкова. Продолжением и развитием “Синдиката” стала описанная в соответствующей главе данной книги классическая операция контрразведки ОГПУ Синдикат.
Тем временем “Российский общевоинский союз” пытался стать основной антикоммунистической силой эмиграции и использовал для этого все возможные способы. Стоявший во главе его оперативной работы Кутепов скептически относился к “чистой” агентурной разведке, а отдавал предпочтение террористическим актам и подпольной деятельности, однако европейским державам требовалось отнюдь не это. Они совершенно не планировали ввязываться в какие-либо боевые действия против Советского Союза и в первую очередь были заинтересованы в изучении обстановки внутри СССР и в создании на его территории прочных оперативных позиций, а вовсе не во взрывах плотин, убийствах активистов и отравлении запасов зерна. По этой причине значительной финансовой помощи от иностранных правительств и разведок ожидать не приходилось, и РОВС опирался только на свои силы, причем сам Кутепов истово верил в наличие внутри СССР разветвленного и организованного подполья. Это и подвело его в проведенной КРО ОГПУ операции “Трест”, но даже после этого крупнейшего провала, невзирая на предупреждения Врангеля и великого князя Николая Николаевича, Кутепов активно пытался выйти на антикоммунистические организации в Советском Союзе. Он убежденно заявлял: “Великие движения распространяются по всей России. Никогда еще прежде так много людей “оттуда” не приходило ко мне с просьбой о сотрудничестве с их подпольными организациями”[75]. Таких людей и в самом деле хватало. ИНО и КРО ОГПУ еле успевали готовить и проводить все новые и новые операции с легендированными организациями. Кроме “Треста”, против РОВС проводился ряд оперативных игр, из которых крупнейшими являлись:
— “Д-7” (ленинградская “Военная организация”) — 1924–1929 годы;
— “С-4” (“Внутренняя русская национальная организация”) — 1924–1932 годы;
— “Заморское” (“Северо-Кавказская военная организация”) — 1929–1932 годы;
— “Академия” — 1929–1934 годы.
С 1933 года, по словам
