усиленно впитывала в себя силу горы.
— У кого есть мысли?
Ответом мне было тяжелое молчание.
— Да чтоб вас всех!
Я подошел ближе и столкнулся взглядом с одним из размытых силуэтов по ту сторону преграды. Не знаю, кто именно это был, но даже так меня пробрало до печенок. В этом взгляде было все: и безумие тысячелетий, и обещание вечных страданий, и жажда вечной власти.
— Да хрена лысого тебе, образина!
Я мучительно соображал, как могу стабилизировать поток, прекратив разрушение Олимпа. И тут мне на плечо легла рука:
— У меня есть идея, Милан.
Я обернулся и посмотрел на Париса:
— Так говори же!
— Сейчас створки — лишь бездумный инструмент, который всеми силами стремится выполнять функцию, ради которого их создали. Не допустить прорыва титанов. В этом и был расчет. Лишившись физического воплощения, створки принялись поглощать всю доступную мощь и расходуют ее в десятки и сотни раз быстрее необходимого. Но если нам удастся перенастроить контур, вывести потребление на необходимый уровень, вдохнуть в них разум…
— Что ты имеешь ввиду?
— Боюсь, что понадобится жертва. Добровольная. Если кто-то из нас сольется со створками, то сможет успокоить поток.
Он немного помолчал, давая мне время переварить услышанное.
— Я бы очень хотел сделать это сам. Поверь, я понимаю всю степень ответственности за содеянное и с радостью пошел бы на такой шаг, но от этого не будет пользы. У меня нет даже тени былой силы, так что мне не справиться со столь могучим потоком. Я просто растворюсь.
Я задумался. Неужели это конец моего пути? Может быть так, что я попал сюда с одной целью? И тот, кто выдернул меня в этот мир, заранее предвидел подобный исход? Судя по всему, да.
Есть другой вариант, Милан.
Мои спутники с жаром обсуждали предложение Париса, так что я даже не сразу понял, что со мной заговорил Димитр:
— Ты о чем?
Думаю, Аид догадывался, что все может закончиться именно так, когда показывал то заклинание. А может и нет. Кто поймет повелителя царства мертвых? В любом случае мы должны это сделать.
— Да о чем ты, мать твою, толкуешь?!
От избытка чувств я заорал вслух, отчего все недоуменно повернулись в мою сторону, но мне было плевать.
Парис прав. У него нет силы. Но если ты вселишь меня в его тело — я смогу стабилизировать створки.
— Нет!
Милан, у нас нет времени спорить!
Словно подтверждая его слова, гора вновь содрогнулась.
Позволь мне совершить свой главный и единственный подвиг. Вся моя жизнь была никчемным куском дерьма. До тех пор, пока не появился ты. Ты стал для меня старшим братом, который раскрыл мне все краски жизни, полной приключений и опасностей. Показал, что такое дружба. К сожалению, все это я узнал, уже будучи бесплотным духом внутри твоего разума. И теперь хочу совершить стоящий поступок. Сам. И не спорь — таково мое решение. Позволь мне поговорить с Парисом.
Я почувствовал, как по щекам катятся слезы:
— Как?
Просто расслабься, я все сделаю сам. Твоя воля сильнее, так что я не смогу взять тело под контроль без твоего согласия.
Проглотив комок в горле, я смог лишь кивнуть. Затем повернулся к притихшим спутникам:
— Парис, тут кое-кто хочет поговорить с тобой…
Я сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь унять бешено колотящееся сердце и постарался выбросить из головы все посторонние мысли.
Только не дергайся! Я не смогу сопротивляться тебе!
А через несколько секунд я понял, что больше не управляю своим телом.
— Здравствуй, Парис. Меня зовут Димитр и я…
Бывший Апостас слушал сначала недоверчиво, а затем очень внимательно. Отчего-то он сразу поверил тому, что рассказал ему Димитр. И предложение выслушал со всей серьезностью.
Все. Возвращаю тебе контроль.
Я попытался поднять руку и понял, что вновь являюсь хозяином тела.
— А ты полон сюрпризов, Якостроф. А что насчет предложения твоего друга… От своих слов я отказываться не собираюсь. Я согласен.
— Тогда не будем тянуть.
Гадес в свое время не зря убил весь день, чтобы вколотить в меня знание. Нужное заклинание почти сразу всплыло в памяти. Оставалось только влить в него потребный океан силы. В любое другое время взять ее было бы негде, но здесь, возле врат в Тартар, ее было разлито столь много, что хватило бы не несколько переселений.
Воздух вокруг сгустился, когда я направил нужный поток в заклинание. Наливаясь силой, оно словно втягивало в себя все тепло и свет, отчего в зале сразу же стало холодно и темно. Лишь передо мной прямо в воздухе светилось мягким жемчужным светом могучее заклинание, которое разделилось на две части. Одна половина, развернувшись в широкую сеть, мягко обхватила Париса, отчего он сразу же потерял сознание, но не упал. Его тело мягко качнулось и зависло в горизонтальном положении в метре от пола, поддерживаемое магической сетью.
Вторая же половина, сжавшись до размера футбольного меча, медленно подплыла ко мне, а затем плавно вошла в грудь.
Я напрягся, ожидая, что меня скрутит волна боли, но в реальности все оказалось куда легче. Магический шар внутри меня по ощущениям был похож на дискомфорт в легких после утомительной пробежки. И лишь когда он начал раскручиваться, постепенно выдирая из моего разума душу Димитра, я почувствовал небольшие уколы боли, словно от отдираемого с незажившей раны струпа.
Впрочем, подобные ощущения не продлились долго. Управившись секунд за двадцать, магический шар, порядком потяжелевший и из перламутрово-белого ставший малахитовым, вылетел из меня, подплыл к зависшему телу Париса и погрузился ему в грудь. напрягая несколько оскудевший источник, я набросил на глаза магическое зрение. Тело бывшего мага стремительно менялось. Набухали уже почти отмершие магические каналы, напитывался силой пересохший источник… Дух Димитра успешно устраивался в новом теле.
Наконец, заклинание исчерпало себя, мягко опустив Париса (или Димитра) на пол. Несколько секунд ничего не происходило, а затем он открыл глаза. Я сразу заметил, что роговица сменила цвет с серо-стальных на зеленые. Такие же, как и у меня.
— Димитр?
Вместо ответа он неуверенно встал, сделал пару неуверенных шагов, присел:
— Кажется, еще немного и я бы забыл, каково это — управлять телом.
Гору основательно тряхнуло и на головы нам посыпалась пыль.
— Жаль, что все заканчивается именно так. Думаю, мне стоит поспешить, иначе вас, чего доброго, похоронит здесь.
Он улыбнулся так, как никогда не улыбался Парис.
— Ты уверен?
— Как никогда в жизни.
Димитр решительно направился к створкам. И застывшая на его лише отчаянная решимость вызвала реакцию с той стороны.
