Росс оттолкнул Пруденс и сердито нахмурился:
– Что такое? В чем дело?
Пруденс вдруг снова превратилась в озорную, дерзкую девчонку, как в те времена, когда они с Бетси шныряли по лесу и лакомились незрелыми грушами. Тогда ей нравилось смущать взрослых неприличными вопросами.
– Почему это происходит? – спросила она, указывая на его мужскую плоть, находившуюся в состоянии боевой готовности.
– Что? – ошеломленно воскликнул Росс, отпрянув.
– Я имею в виду, что ты, как врач, должен знать причину, – сказала Пруденс с невинным выражением лица.
Росс не знал, что делать: то ли прикрыть свою наготу, то ли заняться научными объяснениями. Он откашлялся.
– Полагаю… хм… тут дело в циркуляции крови. – В его голосе звучала наигранная уверенность.
Пруденс вытаращила глаза.
– Но почему же это происходит только в определенные моменты?
Росс громко выдохнул воздух, пытаясь сохранить величественный вид – бесполезное занятие, учитывая, что он был гол как сокол.
– Вряд ли стоит обсуждать эту тему.
– Но почему же? Ты можешь это регулировать? Или все происходит само собой?
Росс опять покраснел и попытался обнять Пруденс. Никогда еще она не видела его таким смущенным. Достойная месть, подумала Пруденс со злорадным торжеством. Ведь Росс часто обращался с ней высокомерно, с сознанием собственного превосходства.
– Что, не можешь ответить? А говорил, будто все знаешь о медицине.
Румянец на щеках Росса приобрел багровый оттенок.
– Механизм воздействия, которое женщина производит на определенные части мужского организма, еще не до конца изучен современной наукой, – произнес он напыщенным тоном, словно читал лекцию туповатым студентам.
Пруденс уже начала жалеть его, но не сумела удержаться от очередного каверзного вопроса.
– Помилосердствуй! – воскликнула она и с притворным удивлением закрыла лицо руками. – Неужели так бывает всякий раз, когда ты ложишься с женщиной в постель? И тебе не важно, кто она?
Румянец, заливавший лицо Росса, стал багрового цвета. Весь дрожа, он стиснул зубы и отвернулся. Пруденс нахмурилась и прикусила губку. Ее шутка явно зашла слишком далеко.
– В чем дело, Росс? – спросила она, нежно коснувшись его руки.
– До тебя я не знал ни одной женщины, кроме Марты. Он говорил глухо и напряженно, словно это вынужденное признание из него вытягивали клещами.
– О!.. – Пруденс тяжело опустилась на кровать.
Только сейчас она поняла, как больно уязвила его мужскую гордость. И Джеми – ведь она спала с ним. Может, Росса мучает и это тоже? Надо сказать правду и облегчить его страдания.
– Росс… Дорогой Росс, – ласково сказала Пруденс. – Я всего лишь дважды отдавалась Джеми. Он никогда не доставлял мне такого удовольствия, как ты.
Росс удивленно повернулся к ней. Его лицо просветлело.
– Только дважды? Пруденс кротко улыбнулась.
– Я была почти девственницей, когда оказалась в твоей постели. Это ты научил меня наслаждаться… – Она вдруг застенчиво умолкла, смущенная тем, что так разоткровенничалась. – Тем… что мы делаем… – закончила Пруденс дрогнувшим голосом. Он усмехнулся с чувством облегчения.
– И ты показала себя способной ученицей, хотя твой учитель не уверен в своих силах.
Она тихо рассмеялась, вспомнив их первую ночь любви, полную дикой страсти.
– Ты не прав. Вряд ли кто-либо еще испытывает такое блаженство.
Росс бросился на постель и обнял ее. Он словно помолодел, его глаза сияли от счастья.
– Ну, моя маленькая ученица. Может, продолжим обучение?
Но Пруденс по-прежнему разбирало злорадство.
– Только в том случае, если ты пообещаешь, что сегодня ночью дашь мне еще один урок. Я уже привыкла к этим развлечениям.
Росс смачно поцеловал ее в грудь. Его ответ очень понравился Пруденс.
– Что-что, а это я тебе обещаю, чертенок!..
– Вы танцуете, как ангел, миссис Мэннинг! – Его превосходительство сэр Томас Ли, президент Совета Виргинии, поклонился и прильнул губами к руке Пруденс. – В моем следующем письме сэру Вильяму я сообщу, что он лишился удовольствия познакомиться с самой очаровательной женщиной из всех, кто когда-либо удостаивал своим посещением нашу колонию.
Пруденс вспыхнула и затрепетала, упиваясь этими словами.
– Как вы добры, сэр! – ответила она, открыв веер, и принялась обмахиваться – кокетливо, но не так, чтобы это можно было счесть за откровенный флирт. В данном случае Пруденс следовала строгим указаниям Росса.
– Вы уже видели наш великолепный Капитолий, мадам?
– Да, в прошлую среду муж показывал мне город. Красивое здание и совсем недавно построено, как сказал мне Росс.
– Увы, да. Прежнюю постройку уничтожил страшный пожар в сорок седьмом году. А губернаторский дворец?
– Я видела его, но только снаружи, ваше превосходительство.
Ли снова поклонился.
– Буду рад провести вас по всем его многочисленным комнатам. Они роскошно обставлены.
– Боюсь, это невозможно, сэр. Завтра утром, когда начнется прилив, мы с мужем отплываем в Англию.
– Жаль!.. Я с удовольствием познакомил бы вас со своей дочерью и ее супругом. Думаю, их общество пришлось бы вам по душе. – Его лицо засияло отцовской гордостью. Потом Ли окинул взглядом зал: – А… я вижу, ваш муж спешит лишить меня вашей очаровательной компании.
Пруденс повернула голову, следуя его взгляду. Росс направлялся к ним, прокладывая путь среди нарядной, шумной толпы. Удивительно, но он казался здесь совершенно на своем месте. Идеально уложенный новый белый парик, прекрасно сшитый голубой – под цвет глаз – атласный камзол, жилет, украшенный вышивкой… Его длинные, красивой формы ноги были облачены в черные бархатные панталоны до колен и белые шелковые чулки. Пруденс сияла от гордости, входя с ним в зал Аполлона сегодня вечером.
Конечно, они и прежде не раз заглядывали сюда. Их комнаты находились тут же – в таверне «Рэйли», – только на втором этаже и в другом крыле здания. Росс даже перевел ей надпись над камином: «Веселье – дитя мудрости и добродетельной жизни». Благодаря медицинскому образованию он знал латынь куда лучше, чем Пруденс.
Но сегодня зал был освещен сотнями свечей, на бледно-зеленой парчовой обивке стен сверкали позолоченные рамы картин. По периметру были расставлены маленькие столики и стулья, за которыми гости могли отдохнуть и освежиться. Слуги, одетые в ливреи, разносили вино и кларет, предлагая напитки гостям, разряженным в бархат и атлас ярких расцветок. Драгоценности переливались всеми цветами радуги. В углу играл оркестр. С тех пор как Росс и Пруденс пришли сюда, музыканты не передохнули ни минуты.
