— Значит, ариосское? — спросил он, и Гилипп кивнул и помахал Менедему и Соклею, чтобы напомнить людям в андроне, откуда взялось вино.
Кратий встал и объявил:
— Так как вино превосходное, давайте смешаем его с водой один к одному!
Все зааплодировали.
Менедем громко рассмеялся и, повернувшись к Соклею, сказал:
— Это не его вино — так почему же он смешивает его столь щедро?
— Боюсь, мы все тут очень, ну просто очень сильно опьянеем, — неодобрительно проговорил Соклей. — Я не помню, когда в последний раз на симпосии смешивали вино один к одному. Это слишком крепко.
— Так неудивительно, что ты этого не помнишь. — Менедем снова засмеялся.
Однако его двоюродного брата эта шутка, похоже, разозлила.
Менедем бывал на многих симпосиях, где гостей обносили вином, смешав его с водой в равных пропорциях. Эти симпосии не походили на те, что давались в доме его отца или дяди, но были веселыми на свой лад.
— А где находится дом, который называется «Триера»? — спросил Менедем Гилипппа. — Помнится, он где-то в Великой Элладе. Случайно не в этом городе?
— «Триера»? — повторил Соклей. — Не слыхал о таком доме.
— Я знаю, — ответил их хозяин. — Нет, он находится не здесь, а в Агригенте, на южном берегу Сицилии. Там симпосиасты однажды напились так, что подумали, будто они в штормовом море, поэтому начали выкидывать мебель из окон, уменьшая осадку корабля. Когда соседи явились на шум и увидели, что происходит, они мигом растащили кушетки, столы и кресла, так что парень, которому принадлежал дом, протрезвев, порядком потрудился, чтобы вернуть свое добро назад.
Хозяин ухмыльнулся.
— Вот что я называю симпосием!
Он, казалось, не возражал против предложения Кратия пить крепкое вино. В Элладе италийцы имели репутацию крайне невоздержанных.
Соклей по-прежнему сидел с несчастным видом.
Менедем же наслаждался симпосиями не только в доме своего отца, ему доводилось участвовать и в более диких пирушках. Пока рабы смешивали вино, Менедем наклонился к двоюродному брату и сказал:
— Вряд ли нынче ночью ты вспомнишь своего Еврипида.
— Вероятно, нет, — согласился Соклей, — хотя его стихи помогли выкупить некоторых афинян, которых сиракузцы взяли в плен во время Пелопоннесской войны.
Однако Менедем думал не о давно прошедших временах, а о чаше крепкого вина, которую протянул ему раб Гилиппа — невысокий широкоплечий италиец.
Прежде чем выпить, Менедем помедлил, чтобы полюбоваться киликом. Судя по совершенной форме, его могли сделать в Афинах сотни лет тому назад, но желтая и пурпурная глазурь вкупе с обычной красной, белой и черной доказывали обратное. К тому же сосуд явно был новым.
Менедем кивнул Кратию:
— Это твоя работа?
— Вообще-то да, — ответил гончар с довольной улыбкой. — Мне очень приятно, что ты догадался.
— Здорово сделано, — сказал Менедем.
Хотя Кратий сегодня и не купил паву, но он еще вполне мог передумать.
Гончар снова улыбнулся.
— Спасибо.
Он попробовал вино и поднял брови.
— О, да это просто превосходно. Я люблю вина местного урожая — не пойми меня неправильно, — но они кажутся немного кислыми, тем более в сравнении с этим. Не возражаешь, если я спрошу — сколько заплатил за него Гилипп?
— Соклей? — спросил Менедем. Сам он не знал суммы. — Откроем Кратию секрет?
— Никакого секрета нет. Гилипп заплатил сорок восемь драхм за амфору.
Менедем ожидал, что Кратий вздрогнет.
И Кратий действительно вздрогнул, хотя и постарался это скрыть.
— Невероятно. — Он снова сделал глоток. — Но я понимаю, почему он столько заплатил.
Двое других симпосиатов разразились восторженными криками.
— Видишь ли, о почтеннейший, вино недешево обошлось нам на Хиосе, — пояснил Менедем. — А ведь нам еще приходится платить пошлины. И конечно, деньги экипажу, а зарплата у моряков не маленькая. Так что сбавить цену мы ну никак не можем.
На самом деле они продали вино гораздо дешевле на мысе Тенар, но Тенар был куда ближе к Хиосу. И вообще, тарентцам совершенно необязательно знать такие вещи.
Вошли две флейтистки: одна с простой флейтой, другая — с двойной. Обе в коротких туниках из тонкого прозрачного льна. Не успели они начать играть, как Менедем окликнул их: — Радуйтесь, девушки! Кто ваш хозяин? Может, ему будет интересно узнать, что я привез на продажу косский шелк — такой прозрачный, что мужчины будут гадать, надето ли на вас хоть что-нибудь? В таком одеянии вы и сами, наверное, заработаете больше.
— Мы принадлежим человеку по имени Ламахий, господин, — ответила девушка с двойной флейтой. — Ты можешь найти его дом недалеко от храма Посейдона. — Она вздохнула. — Мне бы хотелось носить шелк.
— Спасибо, милая! — Менедем послал ей воздушный поцелуй. — Ты бы хорошо выглядела в шелках!
Девушка ослепительно улыбнулась ему.
Менедем тоже улыбнулся в ответ, хотя она и показалась ему не слишком хорошенькой. В любом случае он предпочитал тех, кому действительно нравился. Полная желания рабыня куда лучше той, которая лишь выполняет свои обязанности.
Соклей заметил:
— Не знаю, как у тебя это получается, братец, но получается всегда. Она уже готова есть у тебя с руки.
— Это нетрудно, — ответил Менедем. — Ты и сам бы смог, если бы захотел.
— Мне кажется, она не такая уж красавица, — сказал Соклей.
Менедем ожидал от него именно этой реплики. Его двоюродный брат, казалось, почти всегда находил причину, чтобы уклониться от приятного времяпрепровождения.
— Обнесите гостей вином снова! — велел Кратий рабам Гилиппа.
Наверняка симпосий вскоре перейдет в пьянку. Симпосиарх помахал флейтисткам.
— И давайте послушаем музыку.
Девушки поднесли флейты к губам и начали в заунывной лидийской манере играть любовную песню. Этой мелодии Менедем не знал, но пара гостей начала подпевать.
Он наклонился к хозяину.
— Это местная песня?
Гилипп покачал головой.
— По-моему, она пришла к нам из Регия — города, что лежит на италийском берегу прямо напротив Сицилии. Но в последнее время эта песня стала очень популярна также и в Великой Элладе.
— Странно, что я ее пропустил, ведь я был в этих краях прошлым летом, — пожал плечами Менедем.
— Бывает!
Пока две флейтистки играли, в андрон вошел красивый молодой жонглер. Он был абсолютно нагим, его натертое маслом тело поблескивало в свете факелов.
Глаза Гилиппа и некоторых других гостей жадно следовали за парнем, пока тот удерживал в воздухе поток шаров, ножей и чаш.
