— Да ничего подобного! — воскликнул Соклей так горячо, что Менедем засмеялся. — Я отправляюсь торговать шелком, — не теряя чувства собственного достоинства, заявил Соклей. — Уж будь любезен, постарайся сделать так, чтобы тебя не убили до моего возвращения.
Менедем от души расхохотался, как будто услышал веселую шутку.
Хотел бы Соклей, чтобы его слова и впрямь оказались всего лишь шуткой.
Его любимый братец сызмальства был таким: лишь только узнавал, что не может что-то заполучить, как тут же желал получить это еще сильнее — именно из-за запрета. Так что он вполне может попытаться еще раз овладеть женой Гилиппа. Соклей сплюнул в подол своей туники, чтобы отвратить беду.
Менедем снова засмеялся, как будто прочитав его мысли.
Бормоча себе под нос, Соклей взял сверток косского шелка и поспешил из дома.
Храм Посейдона был всего в нескольких плетрах от дома, где они остановились, и его оказалось нетрудно найти. Но когда Соклей спросил дорогу, парень, которому он задал вопрос, демонстративно изобразил почти пародийное глубокое раздумье.
— Дом Ламахия? Я знаю, где он, вот только никак не могу вспомнить… — И хитрец умолк, наморщив лоб.
Соклей дал ему пару халков; в голове у парня мгновенно прояснилось, и он быстро и точно описал путь.
Соклей повернул направо, потом налево и оказался у цели.
— Радуйся, друг, — приветствовал его человек, чье суровое лицо и внимательные глаза не сочетались с теплотой, которую он пытался придать своему голосу. — Н-да, ты рановато явился. Некоторые девушки еще спят… У них была хлопотливая ночь. И все-таки я могу вытащить их из постелей, если тебе требуется что-нибудь необычное.
Он оглядел Соклея с ног до головы.
— Ты — длинноногий парень. Тебе может понравиться пара самых красивых кельток, каких ты когда-либо видел. Они крупные девушки, но обе полны огня.
— Ты, должно быть, Ламахий? — сказал Соклей, и содержатель борделя кивнул. — Я уже имел дело с твоими кельтскими девушками прошлой ночью, — продолжал родосец.
— Вот как? — Глаза Ламахия блеснули.
Соклею не трудно было проследить ход его мыслей: если этот юноша посещает симпосии, стало быть, он не стеснен в средствах. А раз явился сюда спозаранку, то, вероятно, просто очарован по крайней мере одной из кельтских девушек, что означало чистую прибыль для хозяина заведения.
— Если хочешь повидаться с ними снова, я буду рад их привести.
«Не сомневаюсь», — подумал Соклей.
Ламахий вообще-то не так уж сильно ошибался, но Соклей не хотел, чтобы владелец борделя это понял, поэтому он сказал как можно небрежней:
— Может быть, позже. Сейчас я нанес тебе визит совсем по иной причине. Видишь ли, прошлой ночью я заметил — твои флейтистки наряжены в тонкий лен.
— Ну и что с этого? — Ламахий сдернул с себя дружелюбие, как гиматий в жаркую погоду.
— Они заработают больше — и для тебя, и для себя, — если будут носить шелк. — Соклей показал ему отрез, который принес с собой.
— Шелк? — Теперь вид у Ламахия стал задумчивый.
Из этого тоже можно было извлечь прибыль, хотя и не совсем такую, которая сперва была у него на уме.
— Пойдем во двор, — Ламахий сделал приглашающий жест, — чтобы я мог рассмотреть твой товар при свете солнца.
Он повел Соклея через большую комнату, где девушки сидели в ожидании посетителей.
Некоторые из девиц были облачены в льняные туники, как флейтистки прошлой ночью. Другие оказались полностью обнажены. Все они пряли шерсть — если девушки не заработают сегодня денег для Ламахия одним способом, значит, заработают другим.
— Радуйся, братишка! — окликнула одна из девушек Соклея и затрепетала ресницами.
Ее голые груди тоже затрепетали.
— Заткнись, Афродизия, — велел Ламахий. — Этот человек явился сюда не за этим. Он пришел, чтобы попытаться продать мне шелк.
Сказать такое шлюхам было большой ошибкой.
Судя по их возбужденному визгу, все они немедленно захотели облачиться в прозрачную экзотическую ткань.
Соклей показал им отрез. Женщины потянулись к ткани. Ламахий кисло посмотрел на них, но провел гостя во внутренний двор, как и собирался. Там Соклей снова продемонстрировал шелк.
— Ой, смотрите! — воскликнула одна из девушек. — Я вижу прямо сквозь ткань! Какой мужчина не заплатит, если мы явимся на симпосий одетыми в такие наряды!
Остальные шлюхи одобрительно зашумели.
Ламахий, казалось, заволновался. Хотя эти женщины и были его рабынями, они могли сильно отравить ему жизнь.
— Ну, так сколько ты хочешь за свой товар? — прорычал он.
— Пятнадцать драхм за штуку шелка, — ответил Соклей. — И из каждой можно сделать много хитонов. Твои девушки вернут тебе потраченные деньги за несколько месяцев.
Женщины подняли шум, сильно мешавший Ламахию торговаться. Они так кричали, что разбудили флейтисток и танцовщиц, которые были на симпосии Гилиппа прошлой ночью.
Флейтистка, сказавшая тогда Менедему, как зовут ее хозяина, и рыжеволосая танцовщица, с которой наслаждался жизнью Соклей, помахали родосцу и присоединились к крикам остальных, требовавших купить шелк.
Несмотря на этот гвалт, Ламахий сделал все, что мог, чтобы сбить цену, но так и не сумел добиться успеха.
— Ты обольстил моих девушек, родосец! — сказал он грустно.
— Вот увидишь, сделка окупится сторицей, — заверил его Соклей.
Так как Ламахий явно приготовился платить без дальнейших споров, Соклей решил, что его доводы показались хозяину борделя убедительными. И тут вдруг его осенило.
— Если ты окажешь мне одну услугу, я сброшу пять драхм с общей цены.
— Какую именно услугу? — поинтересовался Ламахий.
Соклей показал на кельтскую девушку.
— Позволь мне в любое время приходить и брать Майбию, — имя, которое красотка вчера назвала Соклею, эллину было не так-то просто выговорить, — пока я буду в Таренте.
Ламахий задумчиво поджал губы.
— Я вынужден отказаться. Я могу заработать на ней больше, чем пять драхм.
— Вот именно, что можешь, — ответил Соклей. — А можешь и не заработать. Вообще-то я не из тех, кто швыряет деньги на женщин.
После этих слов Ламахий опечалился.
— Ты и вправду не похож на такого, что верно, то верно. И наверное, просто назло мне будешь держаться подальше от моего заведения, так?
Соклей лишь улыбнулся.
Ламахий побарабанил пальцами по бедру.
— Хорошо! Договорились, но с условием, что ты не будешь обижать девушку и не сделаешь ничего такого, что снизит ее стоимость. В противном случае я отведу тебя к судье, клянусь богами.
