Со мною было по-другому – я-то знал, что эта фантасмагорическая квартира не цель, а средство.
Иначе мне пришлось бы допустить, что маленький человечек, явившийся за Иглесиасом, просто какой-то псих, который привел испанца в подобную дыру, где совершенно темно и даже негде присесть, и проговорил с ним битых десять часов о чем-то таком, о чем, как оно ни жутко, он мог бы Рассказать в комнате наборщика.
Надо было искать выход в другое место. Первая, самая простая мысль – надо искать дверь, видимую или потайную, сообщающуюся с соседним домом; вторая, уже не такая простая (но все же не менее вероятная – а собственно, почему она должна быть простой, когда дело идет о столь чудовищных существах?), итак, вторая мысль была, что видимая или потайная дверь должна вести в переход к подземельям или к каким-то более дальним и опасным вертепам. В любом случае сейчас моей задачей было искать потайную дверь.
Прежде всего я проверил все видимые двери: все они без исключения соединяли разные комнаты и подсобные помещения. Искомая дверь, как, впрочем, и следовало ожидать, была невидима или по крайней мере невидима с первого взгляда.
Я припомнил схожие ситуации в фильмах или приключенческих романах: каждый прямоугольник на стене или рама портрета может быть потайной дверью. Но так как в этой пустой квартире портретов не было, нечего зря терять время.
Я осмотрел облупившиеся стены каждой комнаты, ища, не затаилась ли где-нибудь в углу, под карнизом или у плинтуса кнопка потайного механизма или еще что-нибудь в этом роде. Нигде ничего.
С величайшей тщательностью я обследовал два помещения, которые, в силу своего назначения, имеют некие особенности: туалет и кухню. Они, конечно, были в полном беспорядке, однако действительно открывали богатые возможности для поисков, не то что жилые комнаты. Унитаз без крышки не представлял особого интереса, и все же я попробовал подвигать старые петли несуществующей крышки; потом дернул за цепочку, открыл бачок, ощупал и повертел разные трубы, попытался приподнять старую ванну и так далее. Такой же осмотр я произвел в кухне – и столь же безрезультатно.
Я так добросовестно и дотошно все осмотрел, что если бы не знал, что те двое были здесь совсем недавно, я бы отказался от своей затеи.
В полном унынии сел я на старую газовую плиту. По предыдущему своему опыту я знал, что, зайдя в тупик, не надо повторять прежние умозаключения: в мозгу образуется как бы наезженная колея, из которой трудно вырваться.
Вдруг я спохватился, что жую шоколад – вот было бы комичное зрелище для какого-нибудь скрытого, невидимого для меня наблюдателя. Я сам едва не засмеялся, представив себе эту сценку вчуже, и вдруг меня пронзила мысль: а чем я гарантирован, что и в самом деле КТО-ТО не наблюдает за мной, оставаясь невидимым?
В доме была дырявая крыша, ветхие стены, в которых могли оказаться незаметные отверстия – сквозь них можно вести наблюдение из соседнего дома. Меня снова охватил ужас, и я на несколько минут погасил фонарь, словно эта запоздалая предосторожность могла чем-то помочь. Прислушиваясь в темноте, ловя малейший шорох и пытаясь угадать его смысл, я все же сохранил достаточную ясность ума, чтобы понять – предосторожность моя не только идиотизм, но еще и усугубляет опасность, без света я более беззащитен. Итак, я снова включил фонарик и, правда уже в более нервном состоянии, попытался думать о тайне, которую должен разоблачить.
Мысль об отверстиях для наблюдения не покидала меня, и я пошел по пустынной квартире, шаря лучом фонаря по потолкам; то были простые беленые потолки, местами штукатурка действительно отвалилась от деревянных перекрытий, виднелись дыры, трещины. Разумеется, сквозь подобные отверстия могли вести наблюдение и один, и несколько человек, но, во всяком случае, я и на потолках не заметил ничего похожего на ход наверх. Вдобавок для этого понадобилась бы лестница, а таковой в квартире не было. Разве что лестницу убирали наверх, когда она была не нужна – может, то была веревочная лестница.
Пока я осматривал потолки и обдумывал этот вариант, меня вдруг осенило: полы! Это было самое простое и, как всегда бывает, пришло на ум в последнюю очередь.
ХХ
Со все возрастающим нервным напряжением я высвечивал каждый сантиметр пола, пока не нашел то, что неизбежно должен был найти: едва заметные очертания квадрата – то, несомненно, была крышка над ходом в подвал. Ну в самом деле, кому могло прийти в голову, что в квартире второго этажа может быть ход в подвал? В какой-то мере подтверждалась моя первоначальная мысль, что эта квартира сообщается с соседней через невидимую дверь, но кто мог вообразить, что эта соседняя квартира внизу? В тот момент я был страшно взволнован и даже не подумал о том, что, возможно, заставило бы меня в страхе убежать: о шуме своих шагов. Разве мог он быть не услышан слепыми, теми слепыми, которые жили в нижнем этаже? Эта моя беспечность, эта страшная оплошность позволила мне продолжить поиски – не всегда мы приходим к великому открытию, идя по пути истины. Я говорю об этом еще и затем, чтобы показать типичный пример того, сколько промахов и ошибок я нагородил в своем исследовании, хотя мозг мой работал лихорадочно и бесперебойно. Теперь я думаю, что в такого рода поисках нас ведет нечто более могущественное – смутная, но безошибочная интуиция, столь же необъяснимая и верная, как интуиция сомнамбул, помогающая им идти прямо к цели. К их необъяснимой цели.
Крышка сидела так плотно, что нечего было и думать приподнять ее без какого-либо острого, прочного инструмента: очевидно, она открывалась снизу и открывали ее в условленное время к приходу эмиссара. Я пришел в отчаяние – ведь всю операцию надо провернуть в эту же ночь, так как назавтра заметят, что замок взломан, и решить мою задачу станет гораздо труднее, а то и вовсе невозможно. Что делать? Под рукой у меня не было никакого орудия. Я мысленно перебрал все, что находилось вокруг: только на кухне или в туалете могло отыскаться что-либо подходящее. Я помчался на кухню, но ничего пригодного там не нашел. Затем в туалет и там сообразил, что рычаг поплавка вполне может послужить для моей цели. Я вынул поплавок, согнул рычаг, пока он не отломился, и поспешил в ту комнату, где обнаружил ход. Поработав более часу, я сумел достаточно выщербить одну из сторон крышки, пользуясь зазубринами, оставшимися на месте излома рычага. Тогда я решительно воткнул эту железку в щель и стал осторожно нажимать на рычаг. После нескольких неудачных попыток, приведших меня в отчаяние, я все же приподнял крышку настолько, чтобы засунуть в щель пальцы и завершить дело уже просто руками. Стараясь не шуметь, я вынул крышку, отложил ее в сторону и направил луч фонарика в отверстие: оно вопреки моему предположению вело не в нижнюю квартиру, а на длинную винтовую лестницу, по которой я и стал спускаться.
Так я пришел в старый подвал, находившийся под нижней квартирой; подвал этот, вероятно, принадлежал – что было бы логично – квартире первого этажа и, возможно, по договоренности давнишних обитателей обеих квартир стал принадлежать верхней, для чего и была устроена эта странная и неожиданная для меня лестница.
Подвал имел обычный для подвалов Буэнос-Айреса вид, но был совершенно пустой и в таком же запущенном состоянии, как квартира, к которой он относился. Может, я ошибся? Может, потратив столько труда, забрел в тупик, который никуда не ведет? Все равно надо было все осмотреть не менее тщательно, чем я осмотрел квартиру.
Особенно-то осматривать, правда, было нечего: цементные стены были гладкие, голые и не представляли ничего интересного. Увидел я зарешеченное отверстие, обычное в таких помещениях, – оно выходило на улицу, и сквозь него брезжил свет с площадн. Подвальное это помещение имело форму буквы Г, в нем был поворот, и, осветив фонарем этот с первого взгляда незаметный угол, я увидел другую решетку, побольше, которая выходила… Куда она могла выходить? В подвал соседнего дома? Так как другого выхода или другой возможности нельзя было вообразить, я подумал, что эта решетка, возможно, вынимается и что за ней-то и есть наконец искомый выход. Ухватив обеими руками крайние прутья, я обнаружил, что она и в самом деле легко поддается: сердце мое снова бешено заколотилось.
Я отставил в сторону бутафорскую решетку и посветил фонариком: нет, дальше был не подвал соседнего дома, а коридор, конца которому, насколько достигал свет фонаря, не было видно. Но я, естественно, приписал это короткому лучу моего фонаря.
Пройдя по коридору метров двести, я обнаружил поворот направо, откуда начинался подъем по лестнице с двенадцатью ступеньками (я сосчитал их, чтобы знать, насколько поднялся); считая ступеньки, я вдруг с удивлением увидел, что на площадке, куда выходит лестница, есть дверь, вернее дверца, в которую войти можно, лишь согнувшись.
