– Это почему это? – вскинулась эльфийка.
– Она не питается кровью нелюди! – мстительно бросил я.
Эльнорда опустила голову и побледнела, а Душегуб, растерянно наблюдавший за нашей стычкой, тронул коня, подъехал к девушке и шепнул ей глухим басом:
– Вот и славненько… Достаточно того, что она хотела отнять у тебя тело.
В этот момент подъехал разведчик и негромко сообщил воеводе:
– Два рыцаря Храма. Двинулись вперед. Едут очень медленно, глядя себе под ноги, видимо, ищут следы…
– Зеркало? – спросил Шалай.
Гвардеец покачал головой и коротко ответил:
– Вихрь.
– Значит, их скоро заберут назад… – задумчиво подвел итог воевода.
Мы, не покидая седел, простояли в лесочке минут пятнадцать, и я, снова почувствовав резкий всплеск магии, кивнул Шалаю:
– Опять использовали магию…
Воевода молча взглянул на стоявшего рядом с ним гвардейца, и тот, поняв приказ без слов, направился к вершине холма. Через пару минут он сделал нам знак, что дорога впереди свободна, и мы снова пустились в путь.
Теперь уже воевода пустил своего коня скорой рысью. Во-первых, лошади все-таки притомились, а во-вторых, он, видимо, опасался нарваться на разведку Епископа.
Перевалив через вершину холма, дорога несколько сотен метров шла ровно, а затем снова начала забирать вверх. А впереди показались самые настоящие горы. Покрытые снеговыми шапками вершины вздымались высоко в небо несколько правее от дороги, но и прямо на нашем пути виднелись темные, покрытые лесом отроги, постепенно переходящие в голые гранитные скалы.
– Значит, мы будем пробираться через горы? – повернулся я к скачущему рядом со мной Шалаю. Он утвердительно кивнул и добавил:
– До перевала дорога должна быть пустой, в это время года купцы по ней не ходят. Сразу за перевалом есть небольшая деревня, но ее мы проскочим с ходу, вряд ли там нас кто-то будет ожидать. А вот спустившись с гор, нам придется направиться в Ходжер, там единственная переправа через Усунь. Ходжер – город большой, и в нем наверняка будет много епископских прихвостней. Вся надежда на то, что мы проскочим город с ходу и Епископ не успеет перебросить туда достаточно людей для перехвата – все-таки это не самое вероятное направление нашего движения. Ну а за Усунью нас найти будет сложно. Во-первых, в степи дорог нет, и мы можем скрыться в любом направлении, а во-вторых, у меня достаточно друзей среди кочевников, и мы сможем значительно увеличить свой отряд.
До захода солнца мы успели добраться до лесистых отрогов гор и на ночлег расположились в довольно густой чаще. Магический фон в течение всего вечера был спокоен, да и высланные на разведку ребята ничего не обнаружили, поэтому Шалай разрешил развести костерок и приготовить горячий ужин. Вот только королеву нам по-прежнему покормить было нечем. По моим прикидкам, которые я сделал, наблюдая постепенное угасание ее жизненной ауры, она могла продержаться без необходимой ей крови еще пару суток. «А затем нам придется решать, кто отдаст ей свою кровь», – с горечью подумал я. Пока же она спала, но сон ее становился все тревожнее.
Впрочем, в эту ночь мы все спали тревожно, и совсем не потому, что всем нам пришлось по очереди дежурить. Мне кажется, что только этой ночью нам стало по-настоящему ясно, в какую кашу мы вмешались и какие фигуры нам противостояли!
На рассвете, когда солнце только готовилось показать из-за далекого горизонта свой зеленый бок, а густой утренний туман и не думал рассеиваться, мы уже тронулись в путь. Деревья и кусты, появлявшиеся по мере нашего продвижения из тумана и исчезавшие в нем, казались нереальными. Словно какой-то таинственный механик запустил на огромной сцене движущийся задник, и тот подставляет нашим глазам пейзаж, нарисованный пьяным художником коряво и неясно. А как только мы покинули лес и выехали на каменистые, осыпающиеся мелкой галькой склоны, выглянуло солнце и осветило наши спины.
О вчерашней скачке можно было даже и не мечтать. Мы продвигались гуськом, причем ехавший впереди гвардеец, как оказалось, уроженец этих мест, потребовал, чтобы мы постарались вести своих лошадей точно по его следу. Иначе, как он сказал, мы можем вызвать осыпи, а это – конец пути! Лошадь королевы была привязана коротким поводом к моему седлу и трусила за мной следом. За весь день мы преодолели какие-то жалкие пятнадцать—двадцать километров, но наш проводник довольно заявил, что мы двигаемся гораздо быстрее купеческих караванов, и это прозвучало как серьезная похвала.
Заночевали мы в довольно большой пещере, а утром снова пустились в путь. По мере продвижения к перевалу становилось все холоднее, но мне и, как я надеялся, Кине холод был не страшен, поскольку я накрыл нас обоих заклинанием «теплых ладоней». На остальных моих сил не хватало.
Ближе к полудню склон, по которому мы буквально карабкались, ведя лошадей в поводу, начал постепенно выравниваться, и перед самым перевалом стало возможно двигаться верхом. Мы снова поднялись в седла и въехали на перевал.
Узкая, едва расчищенная от камней дорога, по которой с трудом могли пройти рядом две лошади, ныряла между двух отвесных скал и начинала длинный спуск в невидимую отсюда долину. Сразу за высшей отметкой дорога начинала расширяться, а метрах в пятистах ее встречали убогие строения горного села, больше похожие на сооруженные из камней пещерки. Село казалось совершенно безлюдным, не было слышно даже блеяния овец, хотя, по рассказам проводника, именно овцы были главным достоянием местных жителей.
В этой вечерней тишине мы проехали половину пути до села, и в этот момент из-за передних домиков начали выезжать знакомые серебристые фигуры рыцарей Храма, перегораживая дорогу плотной цепью.
Рыцарей было не меньше двух десятков, а руководил ими, как всегда, монах в длиннополой темной рясе. Прячась за последним рядом конников, он выкрикивал какие-то приказы, а серебристые всадники между тем уже закончили построение, перегородив дорогу тремя плотными шеренгами. Мы с Шалаем одновременно приостановили своих лошадей, я – растерявшись от неожиданности, а воевода – пытаясь сообразить, что делать дальше. Но раздумывать ему не дали!
Из-за наших спин, переходя в тяжелый галоп, вымахнула лошадь Душегуба. Тролль привстал на стременах и, размахивая над головой своей ужасной дубиной, ревел какой-то зверски воинственный клич. Справа от него, отставая на три четверти корпуса лошади, неслась Эльнорда, размахивая своей замечательной шпагой. Шалай, мгновенно сориентировавшись, пристроился слева от тролля и выхватил свой меч. Моя лошадь рванула следом за первой тройкой, так что я едва не вылетел из седла. В то же мгновение я скорее почувствовал, чем увидел, что рядом со мной появились два гвардейца, образуя третий ряд нашего ударного клина.
И все-таки мне удалось бросить взгляд назад и убедиться, что третий гвардеец остался рядом со спящей королевой. Он успел перерезать привязанный к моему седлу повод и удерживал лошадь Кины.
Триста метров, разделявшие нас и нашего ощетинившегося копьями врага, мы промчались всего за несколько секунд. Когда до столкновения оставалось не более двух прыжков лошади, Душегуб внезапно завалился влево, так что нацеленные в него копья прошли над пустым седлом. А через мгновение тролль уже снова был в седле, подбросив обманутые копья вверх. Над головой Душегуба взметнулся его кошмарный гердан, а над головами серебряных всадников пронесся ужасающий троллев вопль!
Рыцарские лошади в отличие от их всадников были живыми существами, а ни одно живое существо не могло вынести спокойно этот жуткий рев. Первый ряд лошадей шарахнулся в ужасе назад и врезался в стоявших во втором ряду. Стройные рыцарские шеренги смешались, и над ярко сверкавшими шлемами заплясала тяжелая палица тролля, бухая по металлу доспехов, словно весенний гром. А по бокам от нее засверкали две молнии, два не знающих пощады клинка.
Через секунду в бой вступили и прикрывавшие меня гвардейцы, а я привстал на стременах, понимая, что не смогу добраться своим посохом ни до одной из блистающих серебром голов. А между тем меня уже душила ярость боя.
