Магнус это понимал.
— Так, все за дело. А когда доставите их сюда, мы начнем задавать им вопросы. Например, кто такой Ингольфур Арнарсон.
— Нам нужно предостеречь «захватчиков».
— Я поговорю об этом с комиссаром и Торкеллом, — ответил Бальдур.
— Ты не против, если я стану допрашивать Синдри? — спросил Магнус Бальдура, когда все остальные вышли.
— Этим займемся мы с Вигдис. Однако будь здесь.
— Быть здесь?
Магнус расстроился. Он понимал, что Бальдур начальник, но сам яснее всех представлял себе это дело.
— Магнус, послушай. У всех у нас хлопот полон рот. Ты можешь начать со связи с Грюндарфьордюром.
Магнус вернулся к своему столу, позвонил Паллу, сказал, чтобы тот арестовал Бьёрна за убийство Габриэля Орна Бергссона и как можно быстрее доставил его в Рейкьявик, в управление полиции. У Магнуса создалось впечатление, что Палл ждал его звонка. Он был надежным человеком: Магнус не сомневался, что ему можно доверить арест.
Магнус старался сдерживать нетерпение. Позвонила Вигдис, сказала, что они застали Синдри дома и он не сопротивляется. Потом к столу Магнуса подошел Бальдур.
— Звонил Арни. Харпы в булочной не было. Она уехала с Бьёрном вчера во второй половине дня и сегодня не вышла на работу. Дома никто не отвечает, ее мобильный телефон выключен.
— Как она выглядела, когда была с Бьёрном?
— Не знаю, — ответил Бальдур. — Арни сейчас проверяет ее дом.
— У нее есть сынишка, — сказал Бальдур. — Кажется, трех лет. Арни нужно искать ребенка. Тот, у кого ребенок, может знать, где Харпа.
Бальдур подавил досаду. Ему явно не нравилось получать указания от Магнуса. Но в них был смысл.
Магнус снова позвонил Паллу.
— Палл, это Магнус. Бьёрн был с Харпой в Рейкьявике вчера во второй половине дня. Они уехали вместе.
— Понятно, — ответил Палл. — Дома Бьёрна нет, я только что проверил. А сейчас разговариваю с живущей рядом соседкой. Думаю, она что-то видела. Потом сразу же перезвоню.
Магнус побарабанил пальцами. Взгляд его привлекло заключение патологоанатома о причинах смерти Бенедикта Йоханнессона. Он просмотрит его попозже, когда сможет сосредоточиться на нем.
Палл позвонил через пять минут, но казалось, времени прошло гораздо больше.
— Соседка заметила, как Бьёрн вернулся домой вчера вечером. Около шести часов. На своем пикапе. Помнит это, потому что видела его подружку, крепко спавшую на переднем сиденье.
— Спавшую?
— Она так сказала.
— И узнала Харпу?
— Да. Темные вьющиеся волосы. Окна ее кухни выходят на подъезд к дому Бьёрна, и она видела, как тот грузил в пикап вещи. Уехал примерно через четверть часа.
— Какие вещи?
— Продукты. Спальный мешок. Она решила, что они вместе едут пожить на природе. Палатки она не видела, но за каждым движением Бьёрна наблюдала.
— Благодарите Бога за любопытных соседок. — Магнус думал быстро. — Хорошо, попробуй его найти. Ваше районное отделение в Стиккисхольмюре, так ведь?
— Да.
— Я отправлю туда людей поговорить с вашим начальником.
Магнус думал. Бездействие изматывало его. Он хотел бы сам допрашивать Синдри, но понимал, что будет очень неприятно занимать второе положение после Бальдура. Или третье. Его могли даже не пустить в комнату для допросов.
И если у Синдри есть какие-то мозги, он ничего не скажет, тем более если существует еще один объект. Говорить стала бы только Харпа. А она с Бьёрном.
Интуиция побуждала Магнуса ехать в Грюндарфьордюр.
— Палл, часа через два я приеду.
Он чуть помедлил, взял дело Бенедикта Йоханнессона и направился к двери.
Арни вел машину по узкой улочке Баккавёр, одной из самых престижных в Рейкьявике, идущей от западного берега Селтьярнарнеса. Дома были далеко не такими большими, какие он видел у богатых людей в Америке, и для американского глаза в них не было ничего особенного, но в Рейкьявике, городе небольших скромных обветренных жилищ, они впечатляли.
На одной стороне улицы дома были больше, вид на море немного лучше. Многие из них принадлежали недавно разбогатевшим, в том числе владельцам международной продовольственной компании «Баккавёр». На другой дома были поскромнее, с частично закрытым видом на море. Многие из них принадлежали «королям квоты», удачливым рыбакам, начавшим заниматься своим делом в начале восьмидесятых, когда выдавались квоты на вылов рыбы.
Арни остановился у одного из таких домов и позвонил.
Дверь открыла женщина, очень похожая на Харпу, только постарше и пополнее.
— Доброе утро. Меня зовут Арни, я из столичной полиции. Ищу Харпу.
— Здравствуйте. Заходите, — проговорила, хмурясь, женщина. Разуваясь, Арни увидел сына Харпы. Сходство его с покойным Оскаром Гуннарссоном было несомненным.
Мать Харпы, ее звали Гудни, провела Арни на кухню. Ее внук скрылся в гостиной.
— С ней что-то случилось? — спросила Гудни.
— Нет, — ответил Арни. Хотел было добавить: «По крайней мере мы так не думаем», — но сдержался. — Вы знаете, где она?
— Уехала с Бьёрном, своим другом.
— Ну да, понятно. А не знаете куда?
— У нее неприятности?
— Нам просто нужна ее помощь в расследовании смерти Габриэля Орна Бергссона.
— А, вот что. — Гудни нахмурилась еще сильнее. — Нет, я не знаю, где Харпа. Мой муж высадил Маркуса и обнаружил записку. Там говорилось только, что она уехала с Бьёрном на несколько дней.
— Куда — не было сказано?
— Нет.
— Вы с ней общались?
— Нет, — ответила Гудни, продолжая хмуриться.
— А как же Маркус? — спросил Арни. — Ей не хотелось поговорить с ним вчера вечером? Пожелать ему спокойной ночи?
— Нет. Я пыталась дозвониться Харпе на мобильный, но он был выключен.
— Вам не кажется это странным? — спросил Арни.
Гудни вздохнула.
— Да. Несколько. Она всегда звонит, когда уезжает с Бьёрном. Помимо всего прочего поговорить с Маркусом. С ней все в порядке?
— Мы не знаем, — ответил Арни и увидел, как глаза Гудни расширились. — Мы думаем, она в Грюндарфьордюре с Бьёрном. Или была там. Соседка видела, как Бьёрн загружал в пикап припасы. Как думаете, куда они могли поехать?
— Не знаю. Может, на природу? Может, вышли на судне в море? Не знаю.
Арни обдумал ответы женщины. Видимо, она действительно не знала, где ее дочь.
— Как думаете, она ссорилась с Бьёрном?
— Нет. Во всяком случае, насколько мне известно.
Арни приподнял брови. Насколько он знал, пары всегда ссорятся.
— Харпа уважает Бьёрна. Полагается на него. Год у нее выдался очень тяжелый. Сперва она потеряла работу, потом ее друг покончил с собой. Бьёрн все время был ей опорой.
Арни понял, что от матери Харпы больше ничего не добьется. Было ясно, что Харпа не делилась с ней своими тревогами.
— Говорите, записку нашел ваш муж?
— Да.
— Он здесь где-нибудь?
— Да, возится в гараже.
— Можно поговорить с ним?
Гудни повела детектива из кухни к задней стороне дома.
— Он вяжет искусственных мушек, — сказала она. — Увлекается ужением. Выходить в море на лов рыбы больше не может, вот и ловит на удочку. Только что вернулся с севера, провел там несколько дней.
Эйнар, отец Харпы, не походил на нее. Это был приземистый, крепкий мужчина, седоволосый, с голубыми суровыми глазами и знакомым загрубелым лицом человека, проведшего десятилетия в Северной Атлантике.
В его непроизвольной жестикуляции и мимике было нечто наведшее Арни на мысль: он знает о Харпе больше, чем его жена. Визит детектива не был для него неожиданным. Он знал, что у дочери неприятности.
— Не возражаете, если я поговорю с вашим мужем наедине? — спросил Арни.
Гудни помедлила, потом ушла.
Арни глянул через плечо Эйнара и увидел лупу и несколько серых перьев, обернутых вокруг крючка.
— Мне это кажется мало похожим на мушку.
— Вы не лосось.
— Это верно.
— Ловили когда-нибудь на мушку? — спросил Эйнар.
— Нет. Это занятие мне всегда казалось слишком дорогим.
— Оно стало дешевле в последние два года из-за креппы. Но с другой стороны, денег у людей поубавилось. Я больше не могу позволить себе ездить на хорошие реки.
— Ваша жена сказала, вы только что вернулись из поездки. С уловом?
— С небольшим. Когда рыбы не много, задача усложняется, и в этом есть своего рода удовольствие. Если только что-то поймаешь. На этот раз я поймал. Присаживайтесь.
Арни сел на пластиковый стул. Эйнар снял моток проволоки с другого и уселся напротив. Арни оглядел гараж. Места для машины там не было: он был заполнен инструментами и другими вещами, в том числе набором клюшек для гольфа в углу, — представлял собой убежище для труженика на покое, который не может сидеть сложа руки.
— Много ли вам известно? — спросил Арни.
