Я погасила сигарету о подошву и засунула окурок обратно в пачку.
— Есть хоть что-то в пользу того, что это и вправду произошло? — спросила я. — Кроме страшных баек, что рассказывают в Ратовене, чтобы дети держались подальше от Уайтторн-Хауса.
Сэм громко выдохнул.
— Ничего. Я вписал пару слухов в отчеты, но что толку? И вряд ли кто-то в Гленскехи изложит мне местную версию. Им, наоборот, хотелось бы, чтобы о ней поскорей забыли.
— Кто-то забывать явно не намерен, — возразила я.
— Через несколько дней я буду лучше представлять кто — соберу все, что у меня есть по жителям Гленскехи, и перепроверю, как эти факты соотносятся с твоим профилем. Хотелось бы большей ясности насчет того, в чем, собственно, проблема у нашего парня, прежде чем с ним говорить. Эх, знать бы, с какой стороны подступиться. Один из ребят в Ратовене утверждал, что дело было во времена его прабабки, — согласись, не слишком обнадеживает, если учесть, что та умерла едва ли не в девяностолетнем возрасте. Другой поклялся, что это вообще случилось в девятнадцатом веке, «во времена после Голода», но… в общем, я не знаю. Такое впечатление, будто ему просто хочется отнести все как можно дальше во времени. Он сказал бы, что все произошло во времена Адама, если бы наверняка знал, что я ему поверю. Короче, я имею в виду промежуток примерно с 1847 по 1950 год, и нет никого, кто пожелал бы помочь мне его сузить.
— Знаешь, — сказала я, — похоже, я смогу. — Сказала и тут же ощутила себя предательницей. — Дай мне несколько дней, и я попробую узнать что-нибудь более определенное.
Недолгое молчание — этакий вопросительный знак, — пока до Сэма не дошло, что в мои планы не входит посвящать его в детали.
— Было бы здорово. Пригодится все, что только сумеешь нарыть. — Затем едва ли не с робостью в голосе добавил: — Послушай, я давно, еще до всего этого, хотел спросить у тебя кое-что… Я думал… Я никогда не ездил в отпуск, кроме одного раза, еще с родителями. А ты?
— Во Францию, каждое лето.
— Так это к родственникам. Я имел в виду настоящий отпуск, как по телику: с пляжем, дайвингом, обалденными коктейлями в баре, и чтобы певичка в ресторане распевала модные шлягеры.
Я смекнула, куда ветер дует.
— Ты что, черт возьми, там смотришь?
Сэм засмеялся.
— «Знакомьтесь, Ибица». Видишь, что творится с моим вкусом, когда тебя нет рядом?
— Скажи честно, что хочешь полюбоваться на цыпочек с голыми сиськами, — сказала я. — Мы с Эммой и Сюзанной хотели туда сгонять на недельку, еще школьницами, но до сих пор так и не выбрались. Может быть, этим летом.
— Но ведь у обеих дети, если я не ошибаюсь? Теперь им будет не так просто вырваться, как тогда, когда вы были девушками. Я подумал… — Опять та же робость в голосе. — Мне тут прислали несколько рекламных брошюрок из туристических агентств. Там главным образом Италия; я знаю, ты любишь развалины. Когда все закончится, смогу я отвезти тебя в отпуск?
Я просто не знала, что и подумать, а главное, у меня не было ни сил, ни времени размышлять над его предложением.
— Звучит заманчиво — ответила я, — и вообще здорово, что ты об этом подумал. Но давай примем решение, когда я вернусь домой, ладно? А пока не будем загадывать. Кто знает, насколько волынка затянется.
И вновь пауза, я даже поморщилась от неудовольствия. Не люблю травмировать Сэма — это все равно что пнуть собаку, слишком преданную, чтобы укусить в ответ.
— Прошло уже больше двух недель. Вот я и подумал, ведь Мэки обещал максимум месяц.
Фрэнк всегда говорит то, что от него хотят услышать в тот или иной момент. Тайные расследования могут длиться годами, и хотя здесь вроде бы не тот случай — продолжительные операции нацелены на раскрытие длительной преступной деятельности, а не единичных преступлений, — я была готова поклясться, что месячный срок он назвал наобум, лишь бы отделаться от Сэма. На секунду я сама в это почти поверила. Признаюсь честно, меня угнетала сама мысль о том, чтобы уехать отсюда. Куда? Назад в «бытовуху», к дублинским толпам и ненавистной форме? Нет уж, увольте.
— Теоретически да, — проговорила я, — но в таких делах невозможно точно сказать, сколько потребуется времени. Может, все займет даже меньше месяца. Как только кто-то из нас раздобудет нечто существенное, я тотчас вернусь домой. Но если я ухвачусь за нить и ее нужно будет размотать до конца, придется пробыть здесь еще неделю-другую.
В ответ Сэм лишь прорычат нечто бессильно-гневное.
— Если я хоть раз заикнусь о совместном расследовании, запри меня в шкафу, пока я не образумлюсь. Мне нужны точные сроки. У меня куча разного материала, которому я не могу дать ход — например, приказать сравнить ДНК парней и ребенка… Пока ты не закончила там, я права не имею никому сказать, что мы имеем дело с убийством. Одно дело — несколько недель…
Я уже его не слушала. Где-то на дороге или в листве деревьев раздался какой-то звук. Нет, не один из ставших привычными ночных звуков — не уханье совы, не шелест листьев, не писк и возня мелких животных; это было что-то еще.
— Погоди, — сказала я, мягко прерывая тираду Сэма.
Я отняла телефон от уха и, затаив дыхание, прислушалась. Звук доносился с тропинки, со стороны главной дороги, пока еще слабый, но с каждой секундой становившийся все громче: медленный, ритмичный хруст. Шаги по гравию.
— Мне пора, — сказала я в телефон полушепотом. — Перезвоню позже, если смогу.
Я выключила мобильник, положила в карман, подобрала ноги и замерла.
Звук раздавался все отчетливее; судя по тяжести шагов, приближался кто-то большой. Дорога вела к Уайтторн-Хаусу — кроме него, в той стороне больше ничего не было. Я тихонько натянула до глаз джемпер, пряча лицо. В темноте оно способно выдать тебя белым пятном.
Ночь искажает расстояния, все кажется ближе, чем на самом деле, и так всегда, пока кто-то не появится в поле зрения: сначала лишь промельк движения, пестрый силуэт, проплывающий под листвой. Взгляд выхватил светлые волосы, серебристые, словно у призрака. Хотелось отвернуться, но пришлось себя пересилить. Не то здесь место, чтобы ждать, пока нечто возникнет из темноты. Слишком много вокруг неизвестного, спешащего куда-то по своим личным делам тайными маршрутами, с чем лучше не встречаться вообще.
Тут призрачное существо ступило в полосу лунного света, и я увидела, что это всего лишь парень, высокий, сложенный как регбист, в модной кожаной куртке. Двигался он неуверенно, постоянно оглядывался по сторонам. Не дойдя всего нескольких метров, он задрал голову и посмотрел прямо на мое дерево, и прежде чем зажмуриться — блеск глаз способен выдать в темноте; в нас заложен инстинкт выхватывать взглядом глаза того, кто следит за нами, — я увидела его лицо. Мой ровесник, может, чуть моложе, симпатичный, но без изюминки, — такие лица плохо запинаются. Кстати, лицо его в данный момент было озадаченно-хмурым, а сам он в списке БЗ не значился. Прежде я никогда его не видела.
Парень прошел прямо подо мной, причем так близко, что я могла бы бросить листок ему на голову, и исчез в темноте. Я замерла. Если он шел к кому-то в гости, мне придется проторчать здесь еще долго. Впрочем, не похоже. Его неуверенность, то, как он растерянно озирался по сторонам, говорили о том, что незнакомец искал не дом. Тем не менее он что-то искал. Или кого-то.
На прошлой неделе Лекси встречалась с Н. трижды — или по крайней мере намеревалась встретиться. В ту роковую ночь, если остальные четверо говорят правду, она вышла на прогулку и встретила своего убийцу.
Адреналин во мне бурлил, не терпелось пойти за парнем или, на худой конец, перехватить его на обратном пути. Впрочем, не стоит. Я не боялась — в конце концов у меня при себе пушка, да и сам незнакомец, несмотря на габариты, не показался мне громилой, — но что толку. Шанс попасть в него был дан мне один-единственный, да и тот метафорический. Кроме того, о каком точном попадании можно говорить в кромешной тьме. Как я узнаю, связан ли он вообще с Лекси? А если и связан, то как? В общем, мне не оставалось ничего иного, кроме как обратиться в слух — ведь прежде чем с ним заговорить, неплохо бы для начала узнать, как его зовут.
Я медленно слезла с дерева — кора, с треском цепляясь за одежду, чуть не стянула ее с меня вместе с микрофоном; Фрэнк наверняка подумает, что меня переехал танк, — и осталась ждать за деревом. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем незнакомец снова выплыл на дорогу, почесывая затылок и, как и прежде, в полной растерянности. Что бы он там ни искал, поиски, похоже, оказались безуспешными. Когда он прошел мимо, я подождала, пока он отойдет еще шагов на тридцать, затем крадучись двинулась следом за ним, аккуратно ступая только по траве и прячась за стволами деревьев.
Свою колымагу он оставил на главной дороге — огромный черный внедорожник, разумеется, с затемненными стеклами. Тот стоял приблизительно в пятидесяти метрах от поворота, открытый всем ветрам. Вокруг, куда ни глянь, лишь высокая трава, заросли крапивы да старый покосившийся межевой знак у дороги, то есть спрятаться негде; я не рискнула подойти ближе, чтобы разглядеть номерной знак. Незнакомец ласково похлопал машину по капоту, залез внутрь, громко захлопнул дверь — мне показалось, раздался выстрел, после которого вновь воцарилась холодная тишина, — посидел так некоторое время, раздумывая о чем-то, если такие, как он, вообще способны думать, затем запустил двигатель и рванул по дороге в сторону Дублина.
