— Владислав, — тут же вмешалась теща, вступаясь за лечащего врача дочери. — Что вы себе позволяете?
— А что я себе позволяю? — Влад не пытался скрыть раздражение.
— Сергей Петрович привез новые лекарства, которые, возможно, облегчат страдания моей дочери и вашей жены, между прочим.
— Я очень рад.
— И не забывайте, что именно вы виновны в том, что моя дочь прикована к постели… — вспылила Наталья Владимировна.
— К креслу, — поправил Влад.
Он без моей подсказки понял, кем был таинственный незнакомец в комнате жены и, вместо того, чтобы идти в противоположное крыло, как мы собирались, направился к лестнице.
— Владислав, вы ведете себя непозволительно грубо.
Влад не удостоил ее ответом.
Во время их перепалки, врач не проронил ни слова. Он не шевельнулся, не сделал попытки подняться, поздороваться, не удосужил нас даже кивком. Поза вальяжная, руки небрежно возложены на быльцах, одна нога перекинута через другую. Так, по его мнению, наверное, должен был выглядеть солидный человек, знающий себе цену. Он смотрел на всех нас, словно посторонний зритель, никоим образом не имеющий отношения к происходящему. На его тонких губах застыла ироничная ухмылка, а само лицо, худощавое с короткой стрижкой, выражало высокомерие, граничащее с надменностью.
Я собирался последовать за Владом, когда внимание Натальи Владимировны переключилось на мою персону.
— Вячеслав, я попрошу вас задержаться.
Почти классическое: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться». Я замер, обернулся.
— Думаю, вам стоит ближе познакомиться с Сергеем Петровичем.
Врач нехотя поднялся и сделал шаг навстречу. Его рукопожатие было вялым и неприятным. Он делал мне одолжение, повинуясь воле хозяйки, и не пытался скрывать этого.
Познакомиться с Сергеем Петровичем, конечно, стоило. Он являлся действующим лицом в разыгравшейся драме. Вот только общаться с надменным врачом не хотелось. Не нравился он мне.
— Рад познакомиться, — едва нашел силы, чтобы выдавить стандартную фразу и попробовал изобразить приветливую улыбку.
— Взаимно, — с таким же выражением откушавшего лимон ответил врач и поспешил вернуться в кресло.
Я примостился на краешек дивана. Мне хотелось казаться раскованным, независимым пофигистом, но не получалось. Внутреннее напряжение сковало тело, от чего я нервничал еще больше.
— Думаю, вам есть о чем поговорить. Сергей Петрович, Вячеслав в курсе наших дел и согласился помочь.
Услышанное врачу не понравилось, но он проглотил пилюлю, лишь слегка скривился.
— Зря вы, Наталья Владимировна. Незнакомому человеку…
Меня для него не существовало, я по-прежнему был для него пустым местом.
— Сергей Петрович, позвольте мне самой решать, что зря, а что не зря.
— Как скажете, — смирился он с неизбежным, и, наконец-то, обратился ко мне. — Рассказывайте, молодой человек.
Несусветная наглость. Меня передернуло от внутреннего негодования. Вот так просто: рассказывай. О чем, о ком, и, главное, чего ради?
— Плохие сны мучают. По утрам, бывает, голова раскалывается…
Глаза доктора округлились.
— Вы ведь врач? — на всякий случай уточнил я.
— Вячеслав, ну что вы, словно маленький ребенок, — укорила Наталья Владимировна.
— Простите, — проявил ответную вежливость, возможно, не совсем искренне. — Я считал, что с лекарями проще говорить о болезнях. Это их специфика, входит в сферу их компетенции…
При слове лекарь, нарочно произнесенным мною с пренебрежением, Сергей Петрович снова скривился. Похоже, корчить кислые мины было его любимым занятием.
— О ваших недомоганиях мы, поговорим при более удобном случае. Возможно… — сказал он. — Сейчас мне интересует, что вам известно о нашем деле? Что вы знаете такого, чего не знаю я? И зачем вы так понадобились Наталье Владимировне, что она решила вам все рассказать?
Хладнокровие изменило ему. Он нервничал.
— У нее не было другого выхода. Вы так внезапно исчезли. А слабой женщине одной не управиться.
Чем больше раздражался врач, тем спокойнее становился я. Я вошел во вкус, и мне начала нравиться словесная перепалка.
— Я вас оставлю, а вы поговорите….
Но уйти Наталья Владимировна не успела. Открылась входная дверь, и сиделка вкатила кресло с Мариной.
Марина скользнула по мне равнодушным взглядом. Она действительно выглядела бледнее обычного, уставшей и изможденной.
Сергей Петрович при виде пациентки оживился. Его тоже тяготило вынужденное общение со мной. Он резво вскочил на ноги, отобрал у сиделки кресло.
— Прошу прощения, — обратился ко мне, — думаю, у нас еще будет время поговорить на интересующую нас тему. А сейчас мне нужно осмотреть Марину.
Я не возражал, и мысленно возрадовался такому развитию событий.
Глава шестнадцатая
Вечером приехал шеф. Инкогнито, с секретной миссией.
Не знаю, сколько бы ему довелось проторчать на проселке, если бы во время звонка я случайно не находился у себя в комнате, и так же случайно, мобильник оказался заряженным.
Оторвавшись от цивилизации, я забросил телефон, словно ненужную игрушку. Он припадал пылью на тумбочке, упорным молчанием доказывая неоспоримую истину, что все обо мне забыли, что всем на меня наплевать, и что я никому не нужен.
Поэтому звонок застал врасплох. Пионерский марш наяривал о так и не наступившей эре светлых годов, а я очумевшими глазами смотрел на тумбочку, пытаясь сообразить, что за наказание свалилось на мои уши?
— Не спишь, Славик? — голос Игоря Владимировича был бодрый и на удивление доброжелательный.
— По уставу спать во время боевого дежурства не положено, — съязвил я, чем развеселил шефа до такой степени, что он засмеялся и окончательно ввел меня в недоумение. Я не мог вспомнить, видел ли я его когда-нибудь смеющимся. Память подсказывала, что нет. Всегда — серьезный, строгий и чем-нибудь недовольный.
— Тогда слушай меня. Снимайся с поста и отправляй охраняемое боевое знамя на покой. Пришло время заняться настоящей работой.
Интересно, что он обо мне подумал? Я посмотрел на несмятую постель, и сам удивился, что вечер выдался спокойным и, как выразился шеф, без боевых знамен.
— Незаметно выйди из дому и пройдись пару километров по проселку к трассе. Я тебя там встречу.
Челюсть у меня отвисла ниже колен.
— Вы что, здесь? — переспросил я.
— Нет, я — там. А с тобой призрак отца Гамлета разговаривает.
— Понял. Скоро буду.
— Еще раз повторяю, постарайся, чтобы никто тебя не видел. Когда я говорю — никто, это значит — никто, без исключений, — и отключился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
