— писала Александра Федоровна, — так что Ренаура и Дега мы нашли, но они пока учатся в школе живописи, и все их работы либо карандашные наброски, либо копии картин из Лувра. Не думаю, что тебе нужны копии.
Никаких следов ни Сезанна, ни Ван Гога мы не нашли совсем. Ты точно правильно написал фамилии?
А вот с Моне вышла забавная история. Мы с Варенькой уже отчаялись его найти, когда нам подсказали, что в Гавре есть популярный карикатурист с такой фамилией. Там все витрины единственного в городе художественного салона заставлены его работами по 20 франков за штуку.
Я поручила купить несколько рисунков поинтереснее. Карикатуры действительно забавные, но меня ждало разочарование. Дело в том, что они подписаны «O.Monet». Оскар или Оливье. А тебе же нужен Клод. Но я их все равно решила послать, думаю, они развеселят тебя.
Автору, между прочим, 18 лет, а карикатуры он продает с пятнадцати. Говорят, после нашей покупки, кто-то сказал ему, что рисунки купили по поручению русской вдовствующей императрицы. После чего юный паршивец тут же поднял цены на все свои работы. В пять раз.
Смешной мальчик! Что такое 100 франков!
Если тебе понравилось, я выкуплю остальные, несмотря на то, что он не Клод».
Карикатуры О.Моне и правда были забавны, исполнены мастерски и с фантазией. Например, один из героев был изображен в виде цветка, выросшего в горшке, а другой с крыльями, как у бабочки. Они напоминали чибиков из соцсетей будущего: огромные головы и маленькие тела.
Тот ли это Моне, Саша уверен не был.
Википедию бы сюда! Брат? Отец? Однофамилец?
Ладно! Золотые это карикатуры или ненамного дороже бумаги, на которой нарисованы, но все равно хороши. Путь лежат. Как только у него появится своя комната, он развесит их по стенам.
«Все-таки это невозможно, — отмечала бабинька, — ты не мог в Петербурге знать начинающих художников, которых и в Париже мало кто знает. А ведь мы только двоих не смогли найти.
Ты слышал их имена в твоих вещих снах? Они прославятся?»
Саша сел обдумывать ответ. Как бы ответить так, чтобы и бабушку не обмануть и не дать им с Варварой Нелидовой раньше времени взвинтить цены на будущих импрессионистов.
«Дорогая бабинька! — написал Саша. — Да, видел. Да, имеет смысл покупать их работы, только немного, потому что им еще далеко до расцвета творчества, так что лучше отложить основную закупку лет на пять-десять».
Вошел лакей доложил, что его хочет поздравить Елена Павловна.
— Пойдемте, Александр Александрович! — сказал Гогель.
Вид он имел заговорщический. Саша припомнил, что, когда он с увлечением рассматривал бабушкиных импрессионистов, Григорий Федорович о чем-то совещался за дверью с Зиновьевым.
Против ожиданий пошли не в сторону Дворцовой площади, а в противоположную: к Неве. Странно! Экипажи обычно подъезжали с Дворцовой.
В окнах, выходивших на Большой двор Зимнего, сияло лазурное почти весеннее небо.
Они спустились на первый этаж, и Саша, наконец понял, куда они идут: телеграфный коридор. Принцесса Свобода решила поздравить телеграммой? Тогда почему не передать её с лакеем?
На телеграфной станции ждали папа́ и мама́, а за ними стоял академик Якоби. Саша обнялся с родителями и пожал руку Борису Семеновичу.
— Я видел ваш вывод газовых законов из механики, Ваше Императорское Высочество, — сказал академик. — У Клаузиуса есть нечто похожее, но не настолько изящно!
— Спасибо! — поблагодарил Саша. — Без ошибок?
— Довольно грубо считать все скорости частиц одинаковыми, но это не ошибка, это именно приближение.
— Средние квадраты скоростей, — уточнил Саша.
— Я понял, — кивнул Борис Семенович. — Вам знакомы работы Клаузиуса?
— Я о нем много слышал, но у меня отвратительный немецкий.
Честно говоря, Саша слышал в школе только про второй закон термодинамики, который казался ему самоочевидным. Ну, естественно тепло переходит от горячего к холодному, если холодильника под рукой нет.
— Я вам пришлю, — пообещал Борис Семенович. — Прочитаете, когда ваши знания позволят.
— Мы не за этим собрались, Борис Семенович, — заметил царь.
— Папа́, можно мне академика на чай пригласить? — спросил Саша.
— Вечером? — уточнил царь.
— Прямо сейчас. После этого разговора.
— Да-а, — протянул царь.
Похоже, он не был готов к такому повороту, но решил не отказывать имениннику.
— Вы сможете ко мне зайти, Борис Семенович? — спросил Саша.
— Конечно! — улыбнулся академик. — С превеликим удовольствием!
Саша обернулся к Гогелю.
— Никсу надо позвать.
Григорий Федорович кивнул.
Не то, чтобы Саша считал, что от брата будет какой-то толк в ученой беседе, но Николай мог обидеться, что интересная встреча состоялась без него.
— А где Елена Павловна? — спросил Саша.
Папа́ и мама́ расступились, и за ними Саша увидел такой же аппарат с микрофоном и трубкой, какой Якоби уже демонстрировал еще летом во Дворце Коттедже.
Царь взял микрофон и сказал в него:
— Позови госпожу!
Видимо на том конце провода дежурил лакей.
— Саша здесь, Елена Павловна, — через некоторое время сказал папа́. — Даю ему трубку!
От последней фразы повеяло чем-то родным из 21-го века.
Саша приставил к уху трубку и услышал мадам Мишель. Впрочем, он скорее догадался, что это она, чем узнал голос. Звук был ужасный. Еще хуже, чем в первый раз.
Что именно ему пожелала Елена Павловна, он разобрал с трудом.
— Спасибо, Елена Павловна! — прокричал он. — Вы в Михайловском дворце?
— Да! — ответила Мадам Мишель.
И Саша вспомнил старый советский анекдот, где герой кричит в трубку, связываясь с соседним городом, а стоящий рядом иностранец интересуется, нельзя ли по телефону.
Но все окружающие, похоже, были в восторге.
— Трубку и микрофон надо объединить вместе, — сказал Саша. — Так будет удобнее. Есть листочек? Я набросаю.
— Потом, — улыбнулся папа́. — За чаем.
— Звук расплывается ужасно, — поморщился Саша. — Надо строить промежуточные станции, а то мы так с Варшавой не поговорим.
— Нам бы с Петергофом поговорить, — заметил папа́.
— С Петергофом еще нет телефонной линии? — спросил Саша.
— Только с Михайловским и Мраморным дворцом, — объяснил царь. — Костя очень просил.
Но дядя Костя был еще в плаванье, так что Саша ждал от него телеграммы или посылки, или того и другого вместе.
Саше хотелось ввернуть что-то типа: «Чем вы тут занимались полгода?»
Но он пожалел Якоби.
— Промежуточные станции?
