Рейтинговые книги
Читем онлайн Луначарский - Юрий Борев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 104

Луначарский возразил:

— Революция смела. Она любит яркость и новизну, однако не только в форме, но в первую очередь — в содержании. Традиция не опутывает революцию, не держит ее за руки, и это позволяет расширить реализм. Он может включить в себя фантастическую гиперболу, карикатуру, всевозможные деформации, если они служат выявлению внутренней сущности явления. Главное — понять суть переживаемой нами эпохи и выразить ее…

Мейерхольд был готов решительно продолжать спор и уже даже начал было полемизировать:

— Вы недооцениваете первостепенную значимость новой формы, роль условности и собственно театральности. Нужно…

Луначарский перебил:

— У нас еще будет время доспорить. Я хотел бы, чтобы вы более серьезно продумали те принципы, на которых должен строиться новый театр. Кроме того, подумайте и над административно-организационными проблемами. Я хотел бы, чтобы вы активно включились в строительство нового театра. Я предлагаю вам войти в руководство Петроградского театрального объединения, в руках которого сосредоточивается всё театральное дело столицы. Видимо, вам следует подумать и о вашей партийной принадлежности.

Мейерхольд ответил не так уверенно, как рассуждал о проблемах эстетики нового театра:

— Да, Анатолий Васильевич, вы предложили целую программу для моих размышлений. Подумаю и вновь приду к вам. Тогда и доспорим, тогда и отвечу на поставленные вами вопросы.

Нарком и режиссер тепло попрощались. Луначарский проводил гостя до самой двери своего кабинета и там дружески пожал ему руку.

За кулисами жанра: факты, слухи, ассоциации

Эренбург рассказывал, как Мейерхольд хотел его арестовать за недостаточно идейное понимание искусства.

* * *

В 1951 году рвавшийся на пост директора Института истории искусств замдиректора Кеменов выступил на партсобрании и высказал мнение, что директор института академик Грабарь не способен решать проблемы художественной культуры с партийных позиций, так как он беспартийный. Грабарь ответил ему: «В 1920 году, когда вы, Кеменов, пешком под стол ходили, я решил вступить в партию, но Владимир Ильич сказал: „Вы нам нужны беспартийный“». Кеменов так и не стал директором института.

* * *

Критик Юзовский рассказывал: «Первая моя рецензия была на пьесу Олеши в постановке Мейерхольда. „Литературная газета“ — главным редактором тогда был Силивановский — не хотела ее брать. Потом оказалось, что все газеты печатают статьи об этом спектакле. „Литературной газете“ неудобно было молчать, а под рукой другой статьи не оказалось. Дали мою. Статья понравилась Луначарскому. На следующий день он меня пригласил к себе. Поразила его манера общения: пожилой нарком просвещения советовался со мной, начинающим критиком, о задуманной им монографии о философе Бэконе».

Глава двадцать седьмая

ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

В 1923 году заместитель Луначарского А. Н. Покровский отметил, что в Наркомпросе «всегда была одна из самых дружный коллегий», и объяснил это «личным характером» наркома, его умением вести дело «без сбоев» и постоянно воодушевлять коллег своим энтузиазмом. Другой заместитель — Крупская нашла для характеристики роли Луначарского в Наркомпросе свое определение. В Наркомпросе можно было работать, так как был «человек, который знает, куда надо идти». К числу безусловных ошибок Луначарского относится его стремление перевести русскую письменность на латиницу. В 1929 году Народный комиссариат просвещения РСФСР образовал комиссию по разработке вопроса о латинизации русского алфавита. Между тем ясно, что кириллица связана с глубокими традициями русской и православной славянской культуры.

Россия была во мгле Гражданской войны и разрухи. Холодный пронзительный ветер колебал, а порой задувал неяркое пламя свечи человеческой жизни. Казалось, плод сологубовской фантазии — недотыкомка серый — вторгся в жизнь, врос в ее повседневность и разрушил быт бытия. Простейшие его составляющие, элементарные условия — хлеб, тепло, кров — исчезли, разрушились.

Маяковский писал об этом коренном изменении обыденности, об изменении ценностей, о быте вне быта:

Не домой,                 не на суп,А к любимой                     в гостиДве       морковинки                                 несуЗа зеленый хвостик.

Однако навстречу этому разрушению вставала мечта о будущем, в котором грезились хлеб и свобода, солнце и счастье. Революция охватывала весь видимый мир и у горизонта сливалась с небом. И люди штурмовали небо и рвались к солнцу. Самоотвержение пролагало путь истории. Оно не предполагало отречения человека от своей личности, но требовало его отречения от эгоизма.

…Москву окутывал сумрак хмурого январского утра начала 1920 года. Луначарский вышел сегодня из дома на час раньше обычного, не дожидаясь машины, пошел в наркомат пешком. Улицы были заметены снегом, который никто не убирал, — дворники вымерли: их должность навсегда сократили, этой профессии вообще больше не существовало. Навстречу Луначарскому по заснеженному бульвару вез сани «замло». Это слово вымрет через несколько лет и сегодня нуждается в переводе на современный язык: замло — заместитель лошади. Это был неологизм эпохи Гражданской войны и разрухи. И сейчас Анатолий Васильевич проводил взглядом большие сани, в которые был впряжен закутанный в тряпье промерзший человек. Сани были нагружены, кажется, обломками последнего московского деревянного забора. Когда сани поравнялись с Луначарским, он с ужасом рассмотрел поклажу и увидел, что это обломки не забора, а рояля. Рояль на растопку буржуйки! Луначарский живо представил себе доведенного до крайней степени нужды и отчаяния музыканта, который выменяет рояль — по весу, по количеству дров — на буханку хлеба. Это было похоже на смерть быта, апокалипсис культуры, конец бытия.

Шла Гражданская война, люди убивали друг друга, все рухнуло, однако жизнь продолжалась, и все главное в ней в каком-то виде осуществлялось — люди в поте лица добывали хлеб насущный, влюблялись, женились, расходились, рождались, умирали. Все было, как всегда, коренные свойства, сущность человеческой природы оставались прежними, но менялись формы их проявлений, амплитуда личных поступков, ценностные ориентации. В глобальном бытийно-стабильном мире все было неизменно, но в смещенном революцией неевклидовом пространстве быта, обычаев, психологии, морали, миросозерцания все было по-новому. И в этом веками устоявшемся стабильном мире, где властвовали веками устоявшиеся страсти, где совершались привычные поступки и где на каждом шагу проявлялись новые, рожденные революцией формы бытия, жила Россия и жил Луначарский. Его личная семейная жизнь начиналась и складывалась еще до революции.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 104
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Луначарский - Юрий Борев бесплатно.
Похожие на Луначарский - Юрий Борев книги

Оставить комментарий