Наталья Александровна встречалась со многими выдающимися отечественными и зарубежными деятелями культуры. У нее были литературные способности. Она написала и издала мемуарную книгу «Память сердца», в которой поделилась с читателями воспоминаниями о Маяковском, Брюсове, Южине, Брехте, Остужеве, Марджанове, Андреевой.
В первые недели и месяцы после Октября трудно было найти сотрудников для Народного комиссариата просвещения из-за саботажа интеллигенции. По количеству работников наркомат был в десять раз меньше прежнего Министерства просвещения. Так было легче экономить фонд зарплаты, но трудно работать, и все-таки наркомат успевал делать очень много. Однако уже к концу 1920 года по количеству работников Наркомпрос превосходил старое министерство в десять раз, а чуть позже — и в пятнадцать. Для этого было много причин: сближение большей части интеллигенции с новой властью и прекращение саботажа, отсутствие четкой структуры нового государственного аппарата, радость Луначарского и других партийцев-наркомпросовцев по поводу прихода многих интеллигентов на советскую службу. Не последнюю роль играло желание наркома снабдить бедствующих литераторов, художников, ученых, специалистов скудными пайками и ордерами. В разных отделах Наркомпроса в эти годы работают многие как молодые и еще безвестные, так и знаменитые писатели, театральные деятели, научные работники.
Когда после мытарств на Кавказе в 1921 году Михаил Афанасьевич Булгаков добрался до Москвы, он отправился разыскивать Литературно-театральный отдел Наркомпроса.
Булгаков и от белых, и от красных скрывал свое медицинское образование, дабы не быть втянутым в Гражданскую войну даже в роли врача. Молодой литератор, разыскивая ЛИТО, рисует в своем воображении это учреждение так: комната устлана огромным ковром, письменный стол и шкафы с книгами. Торжественная тишина. Известный писатель сидит за столом секретаря. Дверь в кабинет заведующего. В кабинете в глубоком кресле сидит или Горький, или Брюсов, или Белый. Больше кому же?
Наконец Булгаков нашел ЛИТО в помещении огромного шестиэтажного здания бывшего акционерного общества «Россия». В здании — коридоры в коридоры, в коридорах — двери и муравейник людей. Булгаков путешествует по этому зданию и входит в кабинет, где предполагает увидеть заведующего ЛИТО. В комнате писатель видит старика в папахе и рваной солдатской шинели, на ногах у него обмотки и белые лакированные туфли с бантами. Он представляется как заведующий ЛИТО А. П. Готеррид. Рядом сидит его заместитель В. С. Богатырев.
— Я хотел бы получить место в ЛИТО, — сказал Булгаков.
ЛИТО имело функции наблюдения за литературным процессом и руководства им, постановку литературного слова на службу интересам молодой республики. По стратегии Луначарского, направленной на спасение интеллигенции, ЛИТО как подразделение Наркомпроса выполняло негласную функцию — спасать литераторов от голода. Почти каждый писатель мог поступить на работу в ЛИТО, где получал скудную зарплату и паек и тем самым обретал возможность существовать и даже заниматься творческой работой в голодной Москве.
Булгаков сразу же написал прошение о приеме на работу и тут же получил благожелательную резолюцию. Вскоре вслед за Булгаковым в ЛИТО поступают всегда печальный и тихий литератор Георгий Петрович Штром и кудрявый, румяный и жизнерадостный поэт Иван Иванович Старцов. Видимо, широкий прием интеллигентов на работу в Наркомпрос в начале 1920-х годов был еще и своего рода победным актом, компенсирующим отказ большинства деятелей культуры сотрудничать с новой властью в конце 1917-го и в 1918 году.
Булгаков, как и другие сотрудники ЛИТО, ходит на службу по вольному расписанию и, придя в послеобеденное время — что не значит после обеда! — начинает культурно-организаторскую деятельность, например сочиняет лозунги для Помгола. В комнате, где работает Булгаков, стоят деревянный стол с чернильницей, пустой шкаф, в углу лежит ножками кверху маленький трехногий столик.
После трех часов работы — перерыв. Булгаков со своими коллегами отправляется в Милютинский переулок в дом окон РОСТА и спускается в подвал этого дома. Там помещается столовая, ублажающая наркомпросовцев картофельным супом и картофельными котлетами. Пообедав, наркомпросовская братия возвращается в свои неуютные апартаменты. Булгаков живет первые месяцы в Москве по чужим углам, иногда у знакомых и решает написать руководителям Наркомпроса — Луначарскому и Крупской. Вскоре удалось выхлопотать для Булгакова 18-метровую комнату на Садовой улице. Жить стало легче, хотя бесконечные трудности остались.
Итак, в 1921 году в литературном отделе недолгое время работает (а может быть, вернее сказать — спасается от голода) тридцатилетний человек с русыми волосами и интеллигентным, одухотворенным лицом. Этот человек позже составит славу русской литературы XX века. Он насмешлив, жив в своих реакциях, изобретателен в шутках и мистификациях. Михаил Афанасьевич Булгаков стал третьим сотрудником ЛИТО. В этом кабинете не было ни стульев, ни столов, ни чернил, ни лампочек. Однако все же жизнь шла, и даже творческая жизнь: проводились консультации начинающих рабоче-крестьянских писателей, давались рекомендации к изданию, оказывалась материальная помощь писателям и деятелям культуры. Порой избранные или случайные счастливцы получали паек, а то и ордер на вязанку дров.
В ходе нэпа, когда денежно-экономические отношения стали обретать значимость, несколько раз проводилось сокращение управленческого аппарата. В одно из таких сокращений в декабре 1921 года Булгаков с сожалением покинул ЛИТО. Однако долго еще будет строиться новая государственная машина, Луначарский в пробах и ошибках, в смелых экспериментах и осторожных решениях будет участвовать в строительстве новой государственности в самой сложной сфере — в культуре.
Бедствия Гражданской войны, голода и разрухи особенно больно ударили по интеллигенции. Книги и мебель часто шли на растопку буржуек или обменивались на толкучке на скудную еду. Жизнь обрела много степеней сложности. Специалистам трудно было найти применение своим знаниям. Ряд профессий потерял не только свою престижность, но и жизненную необходимость. Даже работающий по своему профилю человек культуры не получал достаточных для существования средств и продуктов.
Еще 25 сентября 1918 года Сергей Федорович Ольденбург специально приехал в Москву, нанес официальный визит в Наркомпрос и вручил письмо, в котором остро ставился вопрос о необходимости преодоления бедственного положения ученых. В этом официальном послании говорилось: «Люди умственного труда находятся в особо тяжелом положении. Они поставлены в наихудшие условия относительно питания и привлекаются часто к трудовой повинности, а квартиры их не свободны от случайных постоев, библиотеки — от разгрома и конфискации. В их среде наблюдается, по заключению врачей, особо сильное физической истощение, а ряды их быстро тают вследствие болезней, многочисленных смертей и отъездов за границу. От имени Академии отмечена желательность принять следующие меры: прекратить походы против людей умственного труда и охранять властью их безопасность; освободить их от добавочной трудовой повинности; обеспечить безопасность их жилищ и рабочей обстановки от случайных вторжений; принять срочные меры для обеспечения лучшего питания».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
