— Да не сволочь он, просто такой. Отстраненный. У него работа, ему встречать и провожать нужно, а не нас любить, — за Гепа Лянхаб, похоже, готова, если не убить, то побить точно.
— Ну да, — Терикаси что-то совсем мрачнеет. — Ты еще скажи, у Киола работа такая, гадости нам делать периодические.
— Не, у Киола просто какой-то суперплан в голове зреет, я это чувствую, — говорю я. — У него этих планов всегда гора целая, а тут видимо он хоть один из них до конца продумал и решил в жизнь воплотить. Ну, а какие ж Киоловские планы без нас обходятся.
— Ага, — хмыкает Лянхаб. — Он решил, что мы зажрались и недостаточно сильно восхищаемся собственным бытием. Кино вон захотели. Вот и решил показать, как еще бывает.
— Ну да, и богов этих в Галлавале он сам убивает, точно, — говорит Терикаси.
— А почему бы и нет, с него станется.
— Да ладно, что вы бедного Киолушку опять загнобили. Он же все-таки даже не совсем божество. Так, прораб, по сути дела. Просто миру прораб понадобился, вот его и взяли. Могло быть хуже.
— Не уверен я что-то, что могло быть хуже, чем сейчас.
Тут в дверь купе стучит кто-то. Ну, не кто-то, разумеется, а Ронах, больше-то в поезде никого и нет. Мы, конечно, говорим, чтобы входили.
— Я услышала, вы тут так разговариваете весело, вот, решила присоединиться, а то что-то тоскливо совсем, — говорит Ронах, скромно присаживаясь на полку рядом с Терикаси.
— Весело? Да мы тут, можно сказать, мировой скорби предаемся, — говорю я. — Настолько предаемся, что даже водку не пьем.
— Вы бы покатались с мое в Галлавал, вам бы такие разговоры верхом веселости показались, — печально говорит Ронах.
А Терикаси, кажется, уже начал к своему новому состоянию привыкать, потому что смотрит на Ронах он с явно возрастающим интересом.
А ей, видимо, просто на судьбу пожаловаться некому, вот она к нам и пришла.
— Ведь я же не мертвое совсем божество, иначе меня бы Галлавал не выпустил. Так, полумертвое. Так что я чувствую, что мне хреново, но сделать с этим ничего не могу. Так и мотаюсь. А с мертвыми богами вообще говорить не о чем, они только водку глушат, да на жизнь жалуются.
— Мы вас прекрасно понимаем, — говорит Терикаси и с сочувствием на Ронах смотрит. То есть, пытается изобразить сочувствие, а смотрит с чем-то совсем другим. Ну, я-то только радуюсь, значит, все не так плохо, как нам поначалу казалось.
— Да да, нас вот тоже полуумертвили, чтобы мы это задание выполнить могли. Так что мы, можно сказать, собратья по несчастью, — Лянхаб тоже решила пожаловаться на жизнь.
Остаток вечера прошел в обсуждении того, как плохо быть полумертвым. Обсуждение оживлялось попытками Терикаси обратить на себя внимание Ронах, не совсем, надо отметить, безуспешными. Она целый один раз ему улыбнулась. Мы с Лянхаб даже в тамбур покурить ушли, в рамках ностальгии, и чтобы дать людям пообщаться. Но дальше улыбки дело как-то никуда не пошло.
Наконец мы все захотели спать, позаваливались по своим полкам и попросили Ронах нас за час до приезда разбудить, чтобы успеть хоть как-то к приезду в Галлавал подготовиться. Потому что спать мы тоже можем очень долго. Ронах покивала, напоследок взглянула на Терикаси и ушла куда-то в свои апартаменты.
Спалось мне как-то не очень хорошо, посреди привычно радужных снов возникали какие-то непонятные фигуры и говорили какие-то плохоразличимые, но явно печальные вещи, потом исчезали, и сновидения продолжались, как обычно. Так что утром я проснулась мрачная и злая, как и все остальные впрочем. Добросовестная Ронах посмотрела на наши заспанные лица и решила ретироваться, видимо, мертвые божества или живые, а все с утра одинаково омерзительны.
— И вот это стало быть, подгаллавалье, епть? — Лянхаб смотрит в окно, за которым постоянно мелькает что-то очень темное и депрессивное, разных форм.
— А ты что думала, тебя тут клоуны с шариками вдоль рельсов развлекать будут, — огрызается Терикаси.
— Не надо, вот клоунов только не надо, я их с детства не люблю, — вздрагиваю я.
Ронах поинтересовалась, не будем ли мы чай, я покачала головой, быстренько наколдовала френч-пресс с кипятком и кенийским кофе, чтобы особо внимания не привлекать, и мы продолжили процесс подъезжания к Галлавалу.
— Не понимаю, зачем тут такое количество этих омерзительных домов, — задумчиво говорит Терикаси, тоже глядя в окно. — У нас столько богов во всем мире не наберется, чтобы их заселить. В ближайшие несколько сотен вечностей.
— Это для создания атмосферы, — предполагаю я. — Мрачные трущобы мегаполисов и прочая стандартная атрибутика. Чтобы пить адекватно обстановке. А то представляешь, ты сидишь в мерзком гадюшнике, пьешь мерзкую водку, а вокруг солнышко светит, птички щебечут и картинки, одна пасторальнее другой. Тут ведь совсем плохо может стать.
— Ну да, наверное. Нет, сил моих больше никаких нет на это все любоваться, — Терикаси отвернулся от окна.
— И то верно, налюбуешься еще. Вряд ли мы приедем и первый, кто попадется нам на вокзале, будет убийца, тудыть, — Лянхаб опять начала ругаться, не знаю только, то ли это признак хороший, то ли просто настроение утреннее.
— А хорошо бы…, - мечтательно говорю я. — Подойдет, ручки протянет, отвезите, скажет, меня к вашему главному, устал я маньячествовать. Красота же…
— Мечтай. Нам скорее по кабакам придется ходить каждый вечер, вытаскивать божеств из салатов и спрашивать «А вы не маньяк ли, случайно?». Эффект неожиданности, может и сработает, — говорит Терикаси.
— Ладно, разберемся, жизнь-то в любом случае хоть немного да налаживается. По крайней мере тоска уже не такая беспросветная, как вчера. Все радость, знаете ли. Только сны вот, — и я рассказываю про странные фигуры. Не потому что это кому-то интересно будет, понятно же, сны пересказать так, чтобы все поняли, каково оно было, пока никому не удавалось. Просто одна из приятных особенностей этого мира состоит в том, что сны себе можно заказывать. Не во всех деталях, но так, тематику хотя бы. И если в тобой заказанные сны какие-то мрачные дядьки заявляются, значит, что-то не так.
— Во, точно, у меня такая же фигня была, — говорит Лянхаб. — Я еще думаю, что-то ведь не так. Но вспомнить не могла. А теперь да, помню — странные и говорят что-то непонятное.
— Конечно, — тут же встревает Терикаси. — Человеческие фигуры среди резиновых утят странно выглядят.
— Да хватит уже про утят-то, — взвивается Лянхаб. — Иззавидовался, что ли, бедненький. Так я тебе на день рождения подарю. Они у меня в Киоловской сумке все равно раз в неделю находятся. Так что на всех хватит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
