«Значит, кто-то хочет видеть меня на балу. Вероятно, один из моих возможных клиентов? Ну что ж, замечательно. В субботу я выступлю у мадам Бланшар, а в воскресенье пойду на бал».
Глава 43
Утром в пятницу сначала послышался стук в дверь, а затем голос мальчишки-посыльного:
— Ваш экипаж ждет внизу, мэм.
Луиза открыла дверь и ответила:
— Хорошо. Я сейчас спущусь.
Сегодня ее должна была сопровождать Немая. Перед отелем проходила широкая улица с трамвайным полотном и стоянкой для экипажей. В нескольких ярдах от входа в отель стояла легкая четырехколесная коляска с откидным верхом. Впереди, рядом с кучером, восседал тот самый молодой негр, что аккомпанировал ей у мадам Бланшар. Заметив Луизу, он сошел на тротуар и открыл дверь коляски. Луиза в нерешительности остановилась.
— Прошу вас садиться, мисс Д’Алруа, — сказал Юди.
Луиза повернулась к Немой:
— Там всего два места, а нам нужно еще заехать за племянником мадам Бланшар.
Немая не пошевелилась.
— Сегодня я дарю вам выходной, — усмехнулась Луиза. — Воспользуемся этим днем наилучшим образом.
С этими словами она села в коляску и устроилась на обтянутом кожей сиденье. Она обрела уверенность, почувствовав себя так, словно сбросила с плеч тяжелый груз. Коляска видела и лучшие дни, но оставалась вполне достойным экипажем, способным вызвать у пешеходов уважение и даже зависть. Юди вскочил на сиденье, кивнул кучеру, тот щелкнул кнутом, и коляска тронулась.
Луиза на секунду обернулась. Немая все так же как истукан торчала на тротуаре, наблюдая за уезжающим экипажем.
Только спустя несколько минут она зашевелилась, будто выходила из глубокой спячки. Никто не обращал особого внимания на коляску. Они миновали Французский квартал, несколько площадей, оставили позади себя улицы, неизвестные Луизе, где она еще не успела побывать. Поначалу она думала, что по дороге они заедут за племянником мадам Бланшар, но когда жилые дома и конторы начали постепенно сменяться складскими постройками, уродливыми деревянными строениями с заткнутыми мешковиной окнами и прогнившими верандами, она поняла, что коляска выезжает из города.
— Юди! — позвала она. — А где же племянник мадам Бланшар?
— Мадам считает, что моего совета вам будет достаточно, — ответил тот, повернувшись к ней вполоборота. — Только прошу вас, не нужно никому говорить об этом. Вы меня понимаете? — Словно что-то вспомнив, он сунул руку во внутренний карман плаща. — Да, кстати, — сказал Юди, извлекая документы, которые Луиза тотчас же узнала. — Возьмите, пожалуйста, и постарайтесь ни в коем случае не потерять. Я отыскал их специально для вас.
Он протянул ей бумаги. То был перечень всей собственности Жюля Патенотра и дела, связанные с ней. Несколько дней назад она попросила Молчуна отнести их мадам Бланшар. Она понимала, что идет на риск — кому угодно покажется странным передача Патенотром всего своего имущества человеку, доселе никому не известному. Однако риск был оправдан — никогда еще Луиза не подходила столь близко к главной своей жизненной цели.
— Простите, Юди, я не хочу вас обидеть, но каким образом пианист может оказаться мне полезнее банкира в столь тонком деле? — спросила Луиза, пряча документы в сумочку.
— Музыка — это мое хобби, — ответил Юди. — На жизнь я зарабатываю другим. Я по профессии бухгалтер. Занимаюсь тем, что нахожу деньги в случаях, когда банкир забывает, куда их положил. Иначе говоря, моя помощь окажется для вас намного ценнее. Заминка будет только одна, связанная с цветом кожи тех, с кем вы столкнетесь. Вы догадываетесь, о чем я?
— Приблизительно, — неуверенно ответила Луиза. — Но почему вы не на работе?
— Праздник, все конторы в городе закрыты.
— Отчего же вы сами не празднуете?
— Не люблю безделья.
Пока они таким образом болтали, кучер правил коляской, не вслушиваясь в их разговор и, казалось, совсем их не замечая. Одет он был в расшитую ливрею, которая очень давно, когда она была новой, а кучер — не таким тощим, придавала внушительный вид. Он словно пытался скрыть под нарядной одеждой свою неестественную худобу. Юди нагнулся к нему и что-то прошептал. Кучер кивнул в ответ и на следующей развилке, натянув поводья, взял влево по широкой дороге, среди могучих дубов, поросших бородатым мохом.
* * *
Следующие мили две они ехали вдоль реки, разглядывая ее, затем потеряли из виду, но потом снова увидели воду. Дорога шла более или менее прямо, река же извивалась змеей, то исчезая, то опять возникая перед их глазами. Патенотр рассказывал Луизе, что плантации его семейства лежат вдоль Миссисипи, на плодородных равнинах, дающих богатые урожаи.
По обеим сторонам дороги то и дело показывались старые, еще довоенной постройки дома в разном состоянии ремонта. Самые крупные из них, выстроенные из векового дерева в стиле античного Возрождения, напоминали средневековые каменные замки. Плантаторы возводили их за многие годы до войны. Добротные, безмолвные свидетели присущей богачам экономики, покоившейся на рабском труде, они не только своим процветанием, всем своим существованием были обязаны чернокожим.
Миновав последний дорожный знак, коляска въехала на удивительно грязную дорогу, ведущую к поместью Патенотров. Черное месиво из земляных комьев вперемешку с травой доходило почти до колесных осей. Лошади с трудом тащили экипаж, оставлявший за собой в центре пути аккуратные глубокие борозды. Дорога упиралась в ворота поместья.
Главный дом выглядел прочным. Местами с крыши слетело немного черепицы да кое-где со стен слезла белая краска, но в целом все казалось вполне приемлемым. Даже веранда не покосилась, и дерево нигде не прогнило. Здание было двухэтажным, на каждом этаже располагалось по восемь комнат, на заднем дворе находились хозяйственные и иные постройки. Когда коляска подъехала вплотную к крыльцу, бродячая собака, спавшая на нем, с лаем вскочила.
— Не выходите, пока я не отгоню ее, — сказал Юди.
— Пусть остается, — ответила Луиза. — Мне кажется, она совершенно безвредная.
— Отнюдь, — возразил Юди. — Здешние собаки могут быть заражены опасными заболеваниями.
Он нашел палку и запустил в собаку. Та сначала отскочила, затем подошла к палке и, схватив, отошла в сторонку, где принялась, рыча, грызть ее. Собака была длинноногой и поджарой — скорее всего помесь гончей со спаниелем.
Юди шуганул ее еще раз, но та, отойдя снова на несколько футов, опять легла.
Луиза выбралась из коляски и направилась к дому. Окна его были заколочены досками, что придавало строению подслеповатый вид. На двери главного входа висела цепь с навесным замком.
Луиза вытащила ключи, украденные Молчуном из номера Жюля Патенотра. Один из них подошел к замку, но не поворачивался. Луиза отступила от двери, дав возможность Юди справиться с замком. Спустя минуту раздался скрежет его проржавевших внутренностей, и дужка под напором Юди поднялась. Он снял замок с цепи, вытянул ее из петель в стенах и распахнул двойную дверь.
Луиза остановилась на пороге. В доме стоял полумрак. Окна были заколочены досками, но свет пробивался внутрь через чердачное окно и падал на лестницу, образовывая в центре комнаты темно-серое пятно, таявшее у стен, и отбрасывая на пол длинные тени.
Луиза сделала несколько шагов вперед. Она ожидала увидеть полуразвалившиеся стены, гнилой пол и осыпавшийся потолок, но, к ее удивлению и радости, ничего подобного не наблюдалось. Дом был просто запущен, но не разрушен. По сравнению с другими местами, где ей доводилось таиться, взять, к примеру, ричмондский театр-варьете или заброшенную овощную лавку в Орегоне, не говоря уже о других обиталищах, куда хуже, дом выглядел вполне пригодным для жилья. Кое-где штукатурка немного осыпалась со стен, но такие мелочи всегда можно либо быстро поправить, либо просто прикрыть, или вовсе не замечать.
— По крайней мере его не затронул пожар, — послышался голос Юди у ней за спиной.
Она обернулась — он стоял в нескольких ярдах от нее и, прищурившись, смотрел вверх.
— Во время войны? — спросила она.
— В общем, да, но не от боевых действий. Здешние плантаторы не дожидались, когда юнионисты у них все отнимут. Они сами сжигали и поля, и поместья. Даже корабли на пристани подожгли, чтобы те не достались противнику. Мой дедушка все это хорошо помнит. Представляете горящие корабли на реке? Словно дьявольский флот приплыл за грешными душами.
— Ваш дедушка тоже был рабом?
— Нет, мэм. Мой дед был свободным человеком.
Из холла они двинулись в зал, находившийся за переходом с арочным потолком и по размеру вполне годившимся для танцев. Пол и стены пересекали полосы света, струившегося сквозь щели в досках на окнах. Взору их предстали детали медленного разрушения — отбитый гипсовый карниз, клочьями свисавшие обои, потемневшие от плесени. Не тронутым временем оставался лишь камин, искусно отделанный мрамором, все великолепие которого явится, когда с окон исчезнут доски.
