Он обнаружил Луизу спустя пятнадцать минут. Она стояла, как и прежде, одна. Танец оказался всего лишь танцем и ничем большим. Знакомства между ней и молодым человеком не состоялось.
Сэйерс почти физически ощущал боль, наблюдая за Луизой. «Такой ли ты представляла себе будущую жизнь? Все, что происходит с тобой, это расплата за добровольно взятое на себя бремя Странника, — размышлял он. — Кто ты теперь, Луиза? Хищница, ожидающая суда?»
Не в силах более сдерживать себя, он устремился к ней. Он шел прямо на нее, затем остановился, давая ей возможность вглядеться в него. Она посмотрела в его сторону и, не узнав, равнодушно отвернулась.
Глава 45
Луиза скучающим взглядом обвела окружавших ее людей. Какое-то время она с тем же безразличием смотрела на Сэйерса, затем отвела глаза.
Сэйерс снова двинулся к ней и заметил, как она почувствовала чье-то приближение. Сначала Луиза заволновалась, но быстро взяла себя в руки. На лице ее появилась слабая улыбка, но по мере того как расстояние между ними сокращалось, улыбка начала постепенно таять. Луиза узнала его.
— Том, это ты, — произнесла она, когда Сэйерс встал рядом.
Он не нашел ничего лучшего, кроме как ответить оскорбительной банальностью:
— Похоже, твое зрение нисколько не улучшилось.
Женщина побледнела.
— Скажи, что наша встреча — невероятная случайность, — попросила она.
Он отрицательно покачал головой.
Луиза еще больше побледнела.
— Значит, это ты прислал мне приглашение, — догадалась она.
— А как мне еще встретиться с тобой без твоего телохранителя?
Она пристально посмотрела на него. Сэйерс чувствовал, что она пытается разгадать цель его присутствия на балу.
— Как ты нашел меня?
— Странный вопрос. Неужели ты думаешь, я забыл твою роль в «Пурпурном бриллианте»? Я следил за тобой в Ричмонде. Кстати, полиция нашла тело Патенотра. Только не о чем волноваться, тебя они не разыскивают, потому что ты не вызвала у них подозрений. Правда, есть один детектив, из агентства Пинкертона, так вот он думает иначе. Он ищет тебя, и если найдет, не упустит.
— Ты хотел застать меня врасплох, и тебе это удалось, — проговорила она.
— Луиза, ты не понимаешь, насколько все серьезно, — отозвался он и огляделся вокруг. Никто не обращал на них никакого внимания. Говорили они тихо, слов их танцующие не могли услышать. — Мне нужно многое тебе рассказать. Где мы сможем спокойно побеседовать?
Они прошли через фойе, за которым увидели множество лестниц, ведущих наверх, и стали подниматься по одной из них. Ярусы назывались на французский манер. Они прошли ложу, гардеробную, на самый верхний ярус, именовавшийся «Парадиз», затем спустились ярусом ниже и остановились в гардеробной.
Танцы внизу все продолжались. Несколько пар поднялись на галереи и оттуда, как и Луиза с Сэйерсом, наблюдали за происходящим. Перед ними возвышалась гигантская сцена оперы. На занавесе была нарисована картина, изображавшая звездное ночное небо.
Луиза, все еще напуганная неожиданным появлением Сэйерса, держалась напряженно. Правда, от первого шока она уже оправилась. Они сели в кресла. Постепенно галерея наполнялась людьми. Все предвкушали представление, которое вскоре должно было начаться.
— Неплохо выглядишь, — сказала она.
— Да? — с сомнением в голосе ответил Сэйерс.
— Я рада, что тебя не повесили.
— Ты знаешь, я тоже, — саркастически отозвался он.
По лицу ее пробежала улыбка.
— Скажи, Том, зачем ты здесь?
Он помолчал, рассматривая танцующих. Сверху пары казались частями постоянно меняющегося орнамента, кружащимся потоком, огибающим каменные колонны.
— Тебе кое-что следует знать.
— Знаешь, если ты объехал полмира только затем, чтобы признаться в любви, то лучше помолчи. Я ее не заслуживаю и никогда не заслужу.
— Мне казалось, когда-то мы были с тобой друзьями, — заметил Сэйерс.
Щеки ее вспыхнули.
— Мой покорный слуга, — вспомнила она.
— Я тебе не нравился. Ну конечно, куда мне тягаться с Джеймсом Каспаром. Ты до сих пор думаешь, что я убил его?
Она отвернулась.
— Нет, я так не думаю. И он меня тоже не любил. Мне известно, кем я для него была и как бы он со мной поступил, дай я ему такую возможность. Но, Том, сейчас все это не имеет никакого значения.
— Я пришел сюда сообщить тебе, что ты можешь вернуться в мир. Если хочешь…
— Поверь мне, Том, я не могу сказать тебе…
Сэйерс перебил ее.
— Ты хотела выйти за него замуж, — начал рассказывать он ее историю. — Он соблазнил тебя, но ты не чувствовала ни позора, ни унижения. Прошло несколько недель после его смерти, и ты обнаружила, что беременна. Уитлок устроил тебе тайный аборт.
Луиза попыталась было возразить ему, но Сэйерс безжалостно продолжал:
— Помолчи, Луиза, я видел тебя в те дни, следил в ночь, когда ты входила в дом врача и выходила оттуда.
Луиза в ужасе смотрела на него.
— А что мне оставалось делать? Считать тебя падшей? Отвернуться от тебя? Каспар разрушил твою жизнь. Уитлок использовал тебя в своих целях. Луиза, ты не потеряна. Ты видишь себя проклятой и не заслуживающей прощения. Я знаю каждый твой шаг с момента гибели Каспара. Подумай — если я мог простить тебя после того, как ты столкнула меня под поезд… Если я переношу позор и обвинения в убийствах, которые не совершал… Если я могу жить в грязи, но прощать и любить тебя… Я не требую взаимности, прошу всего лишь не отвергать моих попыток переубедить тебя.
Она открыла рот, собираясь что-то ответить ему, но смолчала. Луиза отвернулась, руки ее взлетели к губам. От волнения у нее перехватило дыхание, она жадно хватала воздух, лицо ее снова угрожающе побледнело.
Она покачнулась и, не успей Сэйерс подхватить ее, упала бы с кресла. Он прижал ее к себе, точно так же как когда-то давно, в поезде, только теперь и она потяжелела, да и он потерял былую расторопность.
Люди с недоумением поглядывали на них. Сэйерс подумал, что им нужно немедленно исчезнуть отсюда. Он торопливо понес Луизу через узкий переход, расположенный позади лож.
Толкнув ногой первую попавшуюся дверь, он вошел в ложу, устроил Луизу на одном из четырех богато украшенных широких кресел.
Ложи предоставляли больше уединения, чем открытая галерея, их отделяла мелкая решетка и тяжелая бархатная портьера, висевшая вверху и опускавшаяся при помощи витого шнура с кисточкой.
Когда через пару минут Луиза начала приходить в себя, Сэйерс сказал ей:
— Извини, мне пришлось ослабить тебе корсет.
— Платье немного мало, — прошептала Луиза.
— Мой фрак тоже мне мал. Взял его напрокат, а сюда проник под видом официанта.
— Мы с тобой два жалких мошенника, — усмехнулась Луиза. Внезапно лицо ее оживилось. — Ослабил корсет, говоришь? А было время, когда ты стеснялся не только дотронуться до меня, но даже в глаза заглянуть.
— Ярмарочное житье кого угодно лишит стеснительности, — ответил он. — С год назад я выловил в реке трех совершенно пьяных и голых женщин. Спас их. Выпили и полезли купаться, на Рождество.
— Да? И что они делали в воде?
— Потом они заявили, что просто решили немного порезвиться, но, по моему мнению, тонули.
— Они отблагодарили тебя?
— Еще как. Сначала обложили такими словами, каких я и от грузчиков не слыхивал, а потом две из них пожаловались на меня своим мужьям — сказали, будто я к ним приставал. Хорошо хоть в суд не потащили — доказательств не было. Но ярмарку нашу из города все-таки выперли.
Луиза, вздохнув, опустила глаза.
— Если бы не я, ты бы продолжал спокойно жить дальше. Как бы я хотела заслужить твою любовь…
— Какая разница — старая жизнь, новая жизнь? — отозвался Сэйерс. — Ничто не стоит на месте. Ты считаешь себя потерявшей душу, но разве твой внутренний голос не говорит тебе обратное? Или ты не слышишь его?
Оркестр прекратил играть вальс и грянул патриотическую песню. Внимание присутствующих приковалось к сцене.
— Я сохранила имя Мари Д’Алруа вынужденно, поскольку оно вписано в документы, которыми собираюсь воспользоваться. По глупости я надеялась покончить с кочевой жизнью, осесть где-нибудь. Только роль Странника не позволяет этого сделать. Проклятие его и состоит в вечном перемещении с места на место, — сказала Луиза. — Роль Странника берешь на себя в момент ненависти к себе; и только когда он проходит, начинаешь сознавать, что зашел слишком далеко и обратного пути уже нет.
— Ошибаешься, есть. Один мой друг убежден — договор, подписанный Странником, есть только плод воображения. Настает день, и фантазия начинает таять.
— Что нам с того, Том? Мы дети нашего времени.
— Какого времени, Луиза? Ты — прошлого, а я — завтрашнего. Да, ты права, мы всего лишь пара жалких обманщиков.
