— А, так это ты брат здешнего полицмейстера? — рассеянно спросил его император, который всех называл на «ты».
Кровь бросилась Гюббенету в лицо.
— Ваше величество! — с возмущением сказал он. — Это не я — его брат, а он — мой брат!
КТО СЧАСТЛИВЕЕ?
В конце XIX века в Брюсселе собрался международный железнодорожный конгресс, на котором в числе прочих обсуждался и вопрос о преимуществах европейской и американской систем тяги. По первой системе машинист как бы закреплялся за паровозом, и тот находился в движении ровно столько, сколько в состоянии вынести организм человека. И когда машинист спал, локомотив тоже «отдыхал». По второй же системе паровоз работал непрерывно, менялись на нем только машинисты. Таким образом, в Европе локомотивы действовали в сутки не более 10 ч, а в Америке — до 20 ч.
Европейскую систему на конгрессе отстаивал бельгийский инженер Бельпер. Воодушевившись присутствием своего короля Леопольда II, он произнес патетическую речь, в которой сравнивал паровоз и машиниста с женой и мужем и доказывал, что нельзя разлучать супругов, что жена может быть счастлива и благополучна, если всегда находится при муже.
Ему возражал защитник американской системы инженер Сортио:
— Господин Бельпер живет рядом с Парижем, а не знает того, что там давно известно всем. А именно, что женщина, у которой не один, а несколько мужей, гораздо счастливее и содержится гораздо лучше, нежели женщина, живущая с одним мужем…
Под общий хохот аудитории и короля, склонного «к супружеской легкости», конгресс рекомендовал американскую систему…
ТОГО СЧИТАТЬ ЭТИМ!
Бывший адъютант М. И. Кутузова, генерал-лейтенант, академик А. И. Михайловский-Данилевский (1790–1848), составляя труды по истории Отечественной войны 1812 года, нередко, следуя своим выгодам, выпячивал заслуги тех военных, которые в данный момент занимали высокие посты. Но вот произошло непредвиденное. Когда очередной том с описанием подвигов тогдашнего военного министра князя Чернышева был уже напечатан, в Петербурге распространились слухи, что князя отправляют на Кавказ, а на его место назначают графа Клейнмихеля…
И многие поверили тому, что говорил по этому поводу известный петербургский острослов князь А. С. Меншиков — правнук петровского сподвижника:
— Данилевский, не желая тратиться на перепечатку своего труда, решил его не переделывать, а ограничиться уведомлением: мол, все, написанное о князе Чернышеве, считать относящимся к графу Клейнмихелю.
В наши дни история повторяется — на этот раз с многотомной историей Великой Отечественной войны, которая, по конъюнктурным соображениям авторов, претерпевает зачастую причудливые изменения.
ФАМИЛЬНЫЙ ГЛАГОЛ
О трех известных всему Петербургу братьях Бибиковых Меншиков отзывался весьма саркастически. Каждому из них был свойствен свой грешок: Дмитрий гордился древностью рода, Илья злоупотреблял картишками, а Гавриил часу не мог прожить, дабы не приврать и не похвастать.
— Всех Бибиковых отличает приверженность к глаголу «дуть», — пояснял Меншиков. — Один — надувается, другой — продувается, третий же — других надувает…
ГЕНЕРАЛ — ДАЖЕ НЕ МИНЕРАЛ
Известный русский капиталист В. А. Кокорев (1817–1889) считал, что осознать свои сословные цели и задачи отечественному купечеству мешает «чинобесие» — преклонение перед дворянами и чиновниками. Как-то раз ему довелось участвовать в выборах председателя одного торгово-промышленного объединения. Баллотировались на этот пост два кандидата: толковый, знающий отрасль предприниматель и мало понимающий в деле действительный статский советник, любивший, чтобы к нему обращались по соответствующему военному чину — «генерал»…
Во время обсуждения кандидатур Василий Александрович попросил слова.
— Когда Петр I по дороге в Крым проезжал через Донецкий бассейн, — сказал он, — ему показали выход на поверхность угольного пласта. Хотя каменный уголь тогда не использовался и еще мало кто понимал его значение, великий преобразователь России произнес пророческие слова: «Сей минерал, если не нам, то потомкам нашим зело полезен будет…» Тут Кокорев выдержал паузу и эффектно закончил:
— А сей генерал ни нам, ни потомкам нашим, и вообще никому и ни на что никак полезен не будет!
P.S. Интересно, подыскал бы он вообще слова, дабы охарактеризовать нынешних пенкоснимателей — руководителей искусственно создаваемых псевдоэкономических новообразований для переливания из пустого в порожнее? И какой чин для себя предусмотрели последние в разрабатываемом ранжировании населения? Не иначе, как соответствующий генерал-фельдмаршалу царских времен с окладом в сотню-другую советских прожиточных минимумов.
НУ И ЧИСТЮЛЯ!
В № 4 за 1991 год мы рассказывали, как жена изобретателя автомобиля Карла Бенца, Берта, «вывела автостроение на большую дорогу». В начале августа 1888 года она совершила первый в истории междугородный «автопробег» между Мангеймом и Пфарцгеймом (правда, по семейным обстоятельствам). Так вот, когда на полпути выяснилось, что горючего не хватает, она прикупила бензина в… аптеке, чем произвела на ее владельца неизгладимое впечатление. И хотя газеты уже вовсю шумели о беспрецедентном путешествии, аптекарь, отвечая на расспросы посетителей, неизменно подчеркивал то, что поразило его больше всего:
— Мы, фармацевты, люди наблюдательные, нас не проведешь. Едва эта смелая женщина, оседлавшая дрожки с мотором, вошла в мою аптеку, я сразу понял, какая это чистюля. Она купила у меня целых пять литров бензина, который, как известно, употребляется для очистки платья от пятен масла и грязи!
P.S. Что ж, каждый оценивает происшедшее так, как оно ему видится, по своему разумению. Ведь, допустим, и о недавнем историческом (по последствиям) событии, имевшем место возле «Белого дома» России в августе прошлого года, кое-кто вспоминает как о классной тусовке с дармовой выпивкой, закуской и денежными авансами.
НЕ В СВОИ САНИ НЕ САДИСЬ
В статье «Академическая наука в тисках финансового кризиса» («Природа», № 9 за 1991 г.) доктор химических наук С. А. Вольфсон приводит такой эпизод. Он разговорился с группой американских экономистов, сразу после их встречи с академиком Л. И. Абалкиным, возглавлявшим тогда экономическую реформу. Гости высоко оценили уровень состоявшейся научной дискуссии и не скупились на восторженные комментарии. Воспользовавшись случаем, Вольфсон поинтересовался у них: а какую официальную должность мог бы занять Абалкин в США? Например, мог ли он стать консультантом президента по экономике?
— Конечно, нет! — последовал дружный ответ.
При дальнейших расспросах оказалось, что не подходит он и для других, менее ответственных постов — допустим, руководителя консультативной фирмы или директора даже небольшого банка.
— Но тогда, что же возможно? — удивился Вольфсон.
Американцы замялись и после бурного обсуждения наконец объявили: академик мог бы стать профессором по истории экономики в одном из государственных университетов. И, видя разочарование собеседника («на что же нам надеяться?»), объяснили, что советские экономисты при всей их талантливости не владеют современным международным опытом, а следовательно, в лучшем случае являются теоретиками, но отнюдь не практиками.
«Прошло не так много времени, а Л. И. Абалкин закончил свою политическую деятельность, оставшись в памяти народной как автор непопулярного „абалкинского налога“ на зарплату», — с горечью констатировал Вольфсон.
P.S. Жаль, что американцы, в свою очередь, не поинтересовались: на какую должность у нас мог бы занять консультант по экономике ихнего президента. Пожалуй, тоже лишь университетского преподавателя — настолько разнятся методы хозяйствования обеих стран. Недаром же простое заимствование западных экономических структур, их прививка (даже в нарочито тепличных условиях) приобрели у нас уродливый, карикатурный вид. Вместо предпринимателей — Чичиковы, делающие деньги из воздуха, вместо коммерции — спекуляция и фарцовка, вместо бирж — базары, барахолки с зазывалами и т. п. Так что не будем пока загадывать, какими останутся «в памяти народной» другие реформаторы экономики.
КТО НА ЧЕМ ПИШЕТ
Приехав в Петербург, французский философ-энциклопедист Д. Дидро (1713–1784) совершенно заговорил императрицу Екатерину II, не уставая каждодневно объяснять ей, какими должны быть законодательство, администрация, финансы, политика в просвещенном государстве. Но, видя, что в России отнюдь не спешат вводить рекомендуемые им преобразования, он в обиженном тоне выразил императрице свое недоумение по этому поводу.
