Ещё – всю рассмотрел. Сверху донизу.
– Ну и какая она, твоя новая любовь, мой муж? – Зося стряхнула пепел в пепельницу, которую держала в левой руке. Она сидела совершенно нагая, только отблеск фонаря на круглых коленках. – Какая она?
– Высокая. Знаешь, не такая, как те, прежние. Те, помнишь, такие, словно низкосракие. В землю вдавленные. Мелкие. А эта… такая… вверх устремлённая. Высокая, стройная. Неяркая, даже тёмная, но такая в ней силища чувствуется, глаз отвести невозможно. Вот.
– Ну и?
– Что «ну и»? Что делать мне? Не знаю.
– Хочешь туда? К ним? К ней?
– Да. Очень. Я уже и не знаю, как Петрову в глаза смотреть. Он же всё сделал, чтобы мне подобрать ребят. Бригада такая получилась – они же мне в рот смотрят, верят. А мне уйти – туда, в Пятый? И что делать? Арматурщик – и в Пятый. У них же война, сама знаешь. Криштул и Петров. Боб напридумает, а Петрову крутись? Настройки, расчёты, да вся динамика открытия-закрытия! Понимаешь? Криштулу же заправка-слив-подслив, всё по циклограмме заправки, он, конечно, кудесник, а Петрову – гидроудары собирать на свою лысину? И после всего – ну представь, уйду я к Бобу, что дальше – я же чётко знаю, что делать, как динамику, как задержку рассчитать, чтобы получилось, да что, я же у американцев и немцев подсмотрел – как «Эйр продактс», как «Линде» – они так же думают, веришь, одинаково думают же. Мне тут патенты их дали посмотреть… И я принесу Бобу, – Алёшка даже вскочил, прошлёпал босыми ногами к дверям комнаты, выглянул на похрапывавших соседей, заложил майку в притвор, нажал, дверь закрылась туго. (Он был такой… Голый-голый, такой любимый, белая фигура, длинные руки, длинные сильные ноги, тёмные волосы в паху, спящий член, который может стать таким сильным, – Зоська даже прикусила губу.) – Это что же, предательство получается, Зосечка?
– Нет, – Зоська вдавила сигарету в пепельницу. – Не предательство. Ты где себя чувствуешь лучше? Ты же инженер! Ты же сам всё понимаешь, бригадир, – она смотрела на мужа тёмно, неуловимо-пристально, любуясь его телом. – Сам понимаешь, что Боб дело говорит. Тебе нужно, – она нажала на «нужно», – тебе обязательно, ты просто должен туда идти. Тебя возьмут. Они же ждут. Понимаешь? Пятый сектор тебя ждёт. Кому ещё так везло в жизни? Чтобы сразу – в Пятый. Там ты и со своей красавицей хоть обцелуйся.
– Да я всё понимаю. Просто ребят жалко, – Алёшка подошёл к окну.
На фоне жёлто-сливочного ночного окна его тёмная фигура засветилась, контрастный свет так вылепил его плечи, поджарый живот и волосы на ногах, что Зоська на секунду подняла глаза к потолку «хрущёвки». Не найдя там спасения, она вздохнула, решительно, быстро, как всё делала в жизни, перевернулась на бок, поставила пепельницу на тумбочку, сверкнув крутыми бёдрами и круглым задом. Постояла на четвереньках, повернув по-собачьи голову, всё глаза от ног и спины мужа отвести не могла.
– Алёшка. Муж, – после затяжных поцелуев её чуть хрипловатый шёпот пролетел сквозь ночную темноту и обволок его плечи, лизнул в уши, вцепился в мозг. – Муж. Всё будет хорошо. Вот увидишь. Иди ко мне. Я хочу, чтобы ты любил меня опять.
Алёшка Филиппов оглянулся. Зося стояла на коленях и манила его рукой. Он даже глаза прижмурил. По уставшему члену пробежала мягкая, чуть болезненная, но ненасытная волна. Алёшка открыл глаза, волнуясь мягкостью Зосиной груди, набухшими сосками, упругостью силы, с которой она сейчас на него вскочит, пришпорит и опять погонит вскачь.
И он плавно, чуть танцуя и дразня, медленно-медленно пошёл к ней, кровь зашумела в ушах, от пяток до макушки натягивая нервы и жилы, он шёл к жене, как воскресший древний бог, сжигая её своей хитрой, торжествующей улыбкой. Встал перед скрипнувшей софой. Жена передвинулась поближе, положила горячие ладони на его прохладный зад, чуть царапнула коготками. И перед тем, как поцеловать его так, что невозможно даже было рассказать, так жарко и бесстыдно, любя, совращая и боготворя, чтобы загорелся в нем неудержимый огонь, спросила:
– Эл, как её зовут?
– Н-1. Лунная ракета.
2
Где-то в десяти километрах от Москвы, в окружении вековых лесов, где здоровенных сохатых и кабанов распугивают фанатичные подмосковные грибники и невидимые курсанты школы Главного разведывательного управления, спрятался город Залесск.
Внешне это довольно заурядный город, исторически сложившийся из двух ещё дореволюционных ткацких мануфактур, нескольких рабочих поселков и кучки деревень, разбросанных вокруг да около небольшой речушки Синюшки.
Следует сразу отметить, что в разных микрорайонах довольно типовой предвоенной и послевоенной застройки названия улиц являются привычно тематическими. Залесск-1, он же – Центр, разумеется, революционен – проспект Революции пересекают улицы Советская, Маркса (Энгельс где-то потерялся), Ленина и Крупской. Это удобно. Все местные знают, что на углу проспекта Революции и Советской находится горком партии, а между Лениным и Крупской расположился горисполком. В Залесске-6 все улицы «писательские» – Фадеев соседствует с Горьким, а Чернышевский с Добролюбовым, Некрасовым и неистовым Белинским. Пушкин, Гоголь и Чехов, как основоположники, но всё-таки не настолько прозорливо видевшие перспективы социалистического будущего, кучкуются в Залесске-3, окружённые скучными Северными и Южными проездами. В Залесске-2 удобно устроились советские деятели вроде Свердлова, Ворошилова, Фрунзе и почему-то летчики Чкалов и Гастелло. Самым примечательным для нас является Залесск-5 – в этом микрорайоне все улицы прямо упали с неба – мечтатель Циолковский принимает в гости звёздную семейную парочку Быковского и Терешкову, бульвар Космонавтов широкой дугой отделяет посёлок от густого леса, выбегает на берег Синюшки, где Герман Титов выходит прямо на проспект Революции. Довольно обычная и знакомая каждому советскому человеку картина. Однако волей судеб и вполне конкретных людей у Залесска была своя, неизвестная, частично запретная, а частью совершенно секретная история.
Во время индустриализации к двум уже упомянутым мануфактурам добавился небольшой крановый завод, массово клепавший мостовые и башенные краны. По соседству с крановым разместили ещё литейно-механический завод, на котором делали шасси для самолётов ГВФ. В начале 1940-го туда перевели производство агрегатов тяжёлых бомбардировщиков, а за Синюшкой быстро построили новейший завод по производству кислорода – опять же для нужд сталинских соколов и не только – а в лесном посёлке Звёздном разместили штаб ПВО округа, а потом и целой армии.
В течение первых военных месяцев горестного и ожесточенного движения народов и заводов Залесск из обычного городишки превратился в узел из четверть-, полу– и совершенно секретных заводов и НИИ, разбавленных жилыми бараками, а его жители практически перестали спать, как и вся умывавшаяся кровью огромная страна.
Близость к столице, наличие двух
