Я сейчас только поняла, что Мартина болтает без умолку, но при этом о себе не рассказывает ничего. Она вроде выдает кучу секретных подробностей, но если задуматься о том, что от нее услышал, окажется, что она даже не высказала своего мнения о ситуации. Она напоминала мне репортера новостей, ведущего репортаж с места событий. Вот последнее, что она рассказала «о себе»: у ее мамы был разрыв варикозной вены, и кровь забрызгала стену гостиной. Она была неискренней. Я не собиралась упоминать о приходе ко мне Оливера, иначе она вытянет из меня все, как ее шеф Марвин вытягивает зуб.
— Если ты под словами «создавшаяся ситуация» имеешь в виду Джейсона, то у меня хорошее настроение, спасибо. А ты как?
— Спасибо, все хорошо. Я звонила Роджеру, как ты велела, сказала ему, что ты сделала все как надо. Он в восторге, подруга. Сказал, что позвонит тебе, как только сможет. Он сейчас занят. Всякие дела после похорон бабушки, и еще они пьесу ставят.
Несмотря ни на что — даже на непонятные телефонные контакты Мартины с моим отцом, — я обрадовалась:
— Ну и хорошо. Извини, нам нужно заканчивать болтовню. Я же все-таки на задании.
Я прождала еще час, утирая слезы. Телефон молчал. Ну, хоть Мартина поведала мне о мнении отца. Может, папа пытался дозвониться мне на квартиру. Я решила ехать домой по живописному маршруту, через Белсайз-парк. Медленно проехала по улице, на которой стоял дом Габи и Олли, потом назад, и еще раз. В груди у меня постепенно, как клубок, нарастала злость на Олли. Его машины не оказалось возле дома. Я так и знала, что он не поедет домой. Знала, и все. Объяснять ему что-то было совершенно бесполезно, это как разговаривать с котом. Очень типично для моей семьи: мы всегда стараемся закрыть глаза на проблемы.
Глава 30
На следующий день, сказавшись на работе больной, я поехала в гости к Габриел- ле. Олли меня обманул: она не уехала к своей матери. В нашей семье все врут. Удобная привычка. А может, это у нас в генах.
Я обязана была выяснить правду о том, почему Олли ушел от Габи. У меня было чувство, что я тоже виновата в их разрыве.
— Ты не во время! — прорычав эти слова, Габриелла попыталась захлопнуть дверь у меня перед носом. Но я успела вклинить ногу в дверную щель. Хотя довольно скоро ее вытащила: на мне были открытые босоножки, и когда тяжелая дверь несколько раз ударила мне по голым пальцам ног, я сдалась. Отойдя немного от болевого шока, я закричала сквозь щель почтового ящика:
— Габи! Прошу тебя! Послушай, я же о тебе беспокоюсь. Мы разговаривали с Олли, он…
Дверь широко распахнулась, в проеме возникла разгневанная Габриелла. С опухшим и глазами и пластырем на щеке. Какой смысл им пользоваться? В школе девчонки вечно заклеивали ими прыщи. Думаю, с таким же успехом можно пользоваться светящимися флуоресцентными карандашами — сразу обращаешь внимание именно на то, что хочешь скрыть. Мне, во всяком случае, прыщи не мешали. По крайней мере, было чем себя занять на досуге.
— Заткнись, — прошипела Габриелла. — Ко мне пришла новая клиентка, думаешь, мне надо, чтобы она все это услышала?
— Нет, но я…
— Ханна, просто уходи. Тебе-то, какое дело?
— Не уйду. Нам нужно кое-что обсудить. О, добрый день! — Я придумала, как остаться: пышнотелая темноволосая женщина показалась в прихожей позади Габриеллы. Я помахала ей рукой в знак приветствия. — Простите, если помешала. Я Ханна, невестка Габриеллы. Позвольте заметить: если вам требуется красивое подвенечное платье, вы обратились по адресу.
Габриелла нахмурилась. Женщина просияла:
— О-о, не сомневаюсь. Моя кузина шила платье у Габриеллы, и вид у нее был потрясающий. — И после паузы: — Хотя она стройнее меня. Вы войдете? Не стесняйтесь, я не против. Должна была прийти моя подруга Эмми, но у нее умерла собака. — Женщина склонила голову, видимо, в знак скорби об утраченном четвероногом друге Эмми.
— Буду польщена, — прощебетала я и вошла в дом. Габи загорелой рукой загородила мне путь.
— Дженнифер, вы уверены, что Ханна вам не помешает? — спросила она.
Я ободряюще улыбнулась Дженнифер, показывая ей, что я не волк, а она не Красная Шапочка. Та кивнула:
— Никогда не могу понять, идет ли мне вещь. Мне не помешает услышать непредвзятое мнение.
— Рада буду помочь. — С этими словами я осторожно пробралась мимо моей невестки. Я знала, что Габи не была в восторге, когда ее клиенток-невест сопровождали заинтересованные стороны. Она говорила, что мало кто в состоянии объективно оценить девушку в подвенечном платье. Незамужние подруги, например, будут представлять, как они сами выглядели бы на ее месте. Свекрови доверять нельзя, а матери — тем более. Однажды, рассказывала Габриелла, очень красивая невеста пригласила свою маму посмотреть платье на последней примерке, а реакцией мамы было, как это описывала Габи, «ледяное молчание». «Тебе не нравится?» — спросила невеста, и у нее задрожал подбородок. Габи решила, что или она чего-то не поняла, или мать ревновала, скорее — второе. Но невеста, как рассказывала Габриелла, «исчезла».
Не глядя на меня, Габриелла обратилась к Джен- нифер:
— Вы должны доверять только самой себе. Вы сразу почувствуете, когда найдете то, что вам нужно, — и улыбнулась. — Когда невеста надевает «свое» платье, она начинает даже двигаться по-другому. Начинает улыбаться сама себе. Сами увидите, Дженнифер. Может быть, перемерите сто платьев, но в результате все равно вернетесь к тому, которое создано для вас. В нем будет что-то эдакое — вы сразу его узнаете.
Дженнифер заморгала. Под стеклами ее очков, в которых она смахивала на сову, поблескивали слезы. У Габи вид тоже был немного размякший. Дженнифер засмеялась нервным смехом:
— Наверное, это так же, как познакомиться с мистером «Тем самым».
— Вот именно! — убедительно и вдохновенно воскликнула моя невестка.
— Как вы познакомились со своим женихом? — Я подумала, что этот вопрос вполне тактичен. Но Габи метнула на меня сердитый взгляд.
— Он — мой опекун после досрочного освобождения, — вздохнула Дженнифер.
— О-о, как мило, — опешила я.
Дженнифер захихикала:
— На самом деле это не так. Я просто хотела проверить вашу реакцию. Мы познакомились на работе. Он был моим секретарем. Я с первого взгляда влюбилась. У него, видите ли, проблемы с орфографией, так что ему было трудно составлять письма клиентам. Но я была без ума от его привычки грызть ручку. Один раз на моих глазах он грыз ее три четверти часа, а я глядела на него. А когда я очнулась, то увидела, что все в офисе на нас пялятся.
Габи всегда говорила, что рисовать фасон подвенечного платья — то же, что делать прическу: клиент сразу проникается к тебе доверием. Ты говоришь им о Платье, а они, доверяя тебе эмоционально и физически, обсуждают все свои физические особенности так, как не стали бы ни с кем другим. Вполне справедливое замечание. Но Дженнифер пока еще не сняла даже жакета.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
